Ангелы полуночи - Норма Бейшир

– Только самая общая информация, – продолжала между тем Мелани. – Коллин Деверелл – сын Квентина Деверелла, один из двух близнецов. Его отец основал «Интерконтинентал ойл» и возглавлял там совет директоров, пока не погиб десять лет назад. Коллин входит в дюжину богатейших людей в стране, не говоря уж о том, что он один из самых привлекательных холостяков Нью-Йорка, на которого многие положили глаз. – Мелани взглянула на отделанные бриллиантами наручные часики. – Эшли, мне страшно не хочется подгонять тебя, но…

– Еще минутку, Мел, – отозвалась та.

Спустя несколько минут из спальни показалась Эшли в красном шелковом жаккардовом платье, с четырьмя нитками жемчуга, ярко-красным галстуком и большими рубиновыми серьгами. Темные волосы, только над ушами чуть приподнятые и закрепленные старинными черепаховыми гребнями, свободно рассыпались по плечам.

– Ну, идем? – преувеличенно бодро спросила она. – Я готова к встрече со своим новым покровителем.

Галерея была полна народу. Как только появились Эшли и Мелани, их тут же окружили фотографы. Диана Гиллинг, щебечущая на другом конце комнаты с художественным критиком из «Нью-Йорк таймс», помахала им рукой. Эшли решительно проталкивалась сквозь толпу репортеров, Мелани следовала за ней по пятам.

– Я уж было подумала, что вы решили не появляться на открытии собственной выставки, – полушутя сказала Диана, когда Эшли наконец добралась до нее. – Это, моя дорогая, Рейнс Баскомб из «Таймс». Рейнс, позвольте представить вам Эшли Гордон-Холлистер и Мелани Мастерс.

– Очень приятно встретиться с вами обеими, – любезно произнес критик, пожимая женщинам руки. – Могу я также, миссис Холлистер, выразить свое восхищение вашими работами?

Эшли наградила его своей самой ослепительной улыбкой.

– Безусловно, можете, мистер Баскомб, – ответила она. – Ничего не имею против.

Мелани с Баскомбом углубились в серьезную беседу о важности появления на мировой сцене новых художников, а Диана начала представлять Эшли собравшимся критикам.

– Он здесь? – шепотом спросила Эшли, когда они проталкивались сквозь толпу.

– Кто? – не поняла Диана.

– Коллин Деверелл. Я жажду встретиться с ним.

– Пока его что-то не видно, но, надо сказать, он редко бывает на подобных мероприятиях. – Диана покачала головой. – Заинтересовавшись художником, Деверелл обычно договаривается о покупке его работ еще до выставки. Такое ощущение, будто ему не нравятся многолюдные сборища.

– О! – Эшли охватило странное чувство разочарования.

– Но и без него, – продолжала Диана, – здесь сегодня собралось множество людей, умирающих от желания встретиться с вами. Пойдемте… Вон, я вижу, Гарриетта Эмброуз…

Устав от всех этих представлений и собственных попыток поддерживать светскую беседу с так называемыми важными людьми, пожелавшими украсить своим присутствием ее первое официальное появление в художественном мире Нью-Йорка, Эшли в конце концов ухитрилась ускользнуть от Дианы, поставившей себе целью непременно сделать ей протекцию. Она бродила по галерее, придирчиво рассматривая выставленные картины и потягивая вино из бокала, который кто-то сунул ей в руку. Время от времени взгляд ее темных глаз скользил по лицам собравшихся в галерее в надежде обнаружить среди них таинственного Коллина Деверелла. Странно, если, купив почти все ее картины, он так и не придет сюда. Разве ему не интересно хотя бы выяснить, имела ли выставка успех?

Эшли остановилась перед одной из картин. Пейзаж, сделанный еще в долине Напа. В те времена она именно так воспринимала пышную природу и яркую цветовую гамму родного края.

Эшли попыталась представить себе, как должен выглядеть этот Коллин Деверелл. Мелани назвала его привлекательным. То, что он богат, не вызывало сомнений. Воображение нарисовало ей высокого мужчину лет под пятьдесят, со значительным серьезным лицом и проницательным взглядом. Темные волосы, едва тронутые сединой. Умный, аристократичный. Нефтяной магнат. По словам Мелани, один из самых известных холостяков в Нью-Йорке, на которого имеют виды многие. Опираясь на эти рассуждения и еще раз оглядев зал, Эшли пришла к выводу: по крайней мере сейчас мистера Деверелла здесь не было.

– Вы, по-видимому, испытываете особую нежность к этой картине? – прервал ее размышления низкий звучный мужской голос.

Вздрогнув, Эшли обернулась. Слева от нее стоял высокий, стройный, прекрасно сложенный мужчина, которому только-только перевалило за тридцать, с густыми волнистыми каштановыми волосами, энергичными, резкими чертами лица и напряженным взглядом карих глаз. Мелькнула мысль, что франтоватый черный смокинг ему очень идет, однако внимание Эшли тут же приковала его улыбка. Удивительная, обезоруживающая улыбка.

– Простите? – Она не была уверена, что уловила смысл сказанного.

– Эта картина… Она вам чем-то лично дорога?

Эшли перевела взгляд на картину и кивнула.

– В каком-то смысле. – Она улыбнулась. – Можно сказать, напоминание о счастливых временах.

– Понятно. – Некоторое время незнакомец внимательно разглядывал картину. – Мне она тоже нравится. Что-то есть в ней от великих импрессионистов – Моне, Сезанна…

– Насколько я понимаю, вы любите импрессионистов. – Улыбнувшись, Эшли допила вино.

– Импрессионистов, ренессанс – все, кроме абстрактной живописи.

– Вам не нравится современное искусство? – спросила Эшли, вопросительно подняв бровь.

– Если, глядя на картину или скульптуру, я должен спрашивать, что на ней изображено, это, по-моему, не искусство, – с усмешкой ответил незнакомец.

Эшли рассмеялась. Уже давно – очень давно! – ничто не заставляло ее смеяться. Этот человек, кто бы он ни был, сумел пробудить в ее душе что-то, похороненное, казалось, навечно.

– Вы говорите, как… – Она резко смолкла, осознав, какое слово вертелось на языке. «Вы говорите в точности как Брендон» – вот что едва не вырвалось у нее. Улыбка погасла. – …как человек, которого я когда-то знала.

Он улыбнулся:

– Надеюсь, это можно воспринять как комплимент.

– Да, – кивнула Эшли.

– Приятно слышать. – Мужчина помолчал. – Теперь, познакомившись с художницей, я рад, что купил так много ее работ. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не приобрел их все.

– Купили много моих работ? – Во взгляде Эшли вспыхнуло удивление. – Значит, вы?..

Он галантно протянул ей руку и одарил улыбкой, способной покорить сердце любой женщины.

– Позвольте представиться. Меня зовут Коллин Деверелл.

НЬЮ-ЙОРК

декабрь 1986 года

Эшли залезла в ванну, погрузилась в горячую, ароматную, пузырящуюся воду, над которой поднимался пар, и постаралась расслабиться. Впрочем, полностью ей это не удалось, как никогда не удавалось в последнее время. С вечера открытия выставки, с того самого момента, когда возникло подозрение, что в ее отсутствие кто-то побывал в квартире, она нервничала, оставаясь здесь одна. В особенности по вечерам. Случившись однажды, такое могло повториться, даже когда она была дома.