Человек отменяется - Александр Потемкин

— Отлично, начнем с Круглой. Говорят, ей сам Генералов симпатизирует. Правда, он уже импотент, но целоваться любит. У него язык полуметровый! Если взасос, ощущение такое, что язык по желудку носится. Дома! Алло, Татьяна, добрый день, это критик Арина Лаврентьева. По заданию «Литературной недели» готовлю материал, в котором должна представить десятку лучших современных писателей. С кого начнем? — «Что за вопрос, уважаемая. Начинай с меня…» — «А кого ставить дальше?» — «Каков твой вариант …?» — «Может быть, вторым номером записать Поляковского?» — «Какой еще Поляковский?» — «Георгий. Такой моложавый, с бородкой!» — «Лысый?» — Нет!» — «Это который по всему миру спонсоров ищет?» — «Может быть… Точно не знаю». — «Если ты его вторым номером поставишь, меня вообще убери из списка. Нашла тоже автора…» — «А Малофеев? Как он вам?» — «Это который матерится?» — «Да!» — «Тоже убожество! Не хочу, чтобы он рядом был. Кто у тебя там еще?» — «Как вам Глухова?» — «Она дружит с новым главным военным прокурором. Зверушка важная, от всех требует внимания. Но на второе место ее не ставь. Запиши ее под десятым номером». — «А Анатолия Букинова?» — «Такого не знаю. Что за имена ты мне подсовываешь?» — «Скажите, кого ставить на второе место». — «Поставь Паустовского или Катаева. Вот тебе второе и третье место». — «А четвертым кто?» — «Кнох, хотя, нет, Кноха поставь шестым, а четвертым запиши Лужкова, он несколько замечательных книг написал, кроме того, у меня к нему серьезное дело… За ним запиши как его, новый генеральный директор НТВ… да, да, Карасев. Потом, значит, Кнох, затем… поставь поэта Гублановского или нет, лучше прозаика Гошкина, он мой сосед по даче и должен часть своего участка уступить, да не очень дорого. А уж под восьмым номером укажи вначале поэта Гейна, у него влияние в нашем мире, хотя, впрочем, он большой дурак, потом… потом… Подруга, лучше перезвони мне через полчасика. Я подумаю, кого еще порекомендовать… Всю десятку составляй с моих слов и другими советами не пользуйся. В благодарность я включу тебя в список нашей делегации писателей и критиков, направляющихся в Париж. Но если в этот раз не успею, то в Рим все получится. О, кей? Хороший бартер?»

— Замечательный!

— Пока!

— Ну что, давай двадцать долларов, — повернулась Козявкина к Георгию Павловичу. — Сказала же, что проиграешь. Даже я, отлично зная цену словам, никогда не обращаю внимания на комплименты. А когда платишь, можно быть уверенным, что тебя будут мужественно терпеть. Регулярно платишь — начнут распространять легенду о твоем «особом даре»; отстегиваешь по полной программе — станут восхвалять, возвеличивать безудержно. Но если никто от тебя ничего не имеет, если знают, что ты на нуле, то кому ты нужен?

— Вот мерзавка! Ведь в лицо она называет меня гением! Причины ее безобразного поведения видны невооруженным взглядом: зависть и лицемерие! Давай попробуем позвонить Малофееву.

— С тебя уже двадцать долларов. Вначале хочу получить деньги. У меня нет никакого желания участвовать в твоих экспериментах. Я на работе и прошу ее во — время и сполна оплатить. Наша московская жизнь учит меня стремиться не к жертвенности, не к состраданию, а к удовольствиям. А без купюр их никак не получишь. Гони деньги, тогда продолжим интервью! У меня собственное кредо: взгляд через денежные купюры облагораживает мерзости жизни.

— Отдам с зарплаты. У меня нынче в карманах пусто.

— Я деньги в долг не даю. Этим занимаются банки. Тем более гениальным литераторам. Двадцать долларов, или придется публично обвинить тебя в неплатежеспособности. А это хуже импотенции. А для тусовочного человека значительно хуже, чем презрение к его бесталанности.

— Оксана Матвеевна, одолжи двадцатку зелени. С первой зарплаты обязательно рассчитаемся. Вот, сама свидетелем оказалась: зерна капитализма дают в России превосходные всходы. А публицисты плачут, что рынок никак не появляется. Появился! Наступил! Глубоко проник он в людскую ментальность!

— А ты меня не обманешь? — шепотом спросила его Оксана в самое ухо.

Он сжал ей локоть и что-то неразборчиво пробурчал. Скорчив гримасу, Лязгина порылась в сумочке и протянула критикессе деньги.

— Хочу напомнить: второй звонок — это еще двадцать долларов. Если я проигрываю, тут же возвращаю вашу зеленую бумажку. Но если выигрываю, кто платит? Опять ты, Лязгина? Кредитуешь писательский талант? Не хочу присутствовать при ваших доверительных переговорах. Разберитесь сами.

— Ну что, дашь еще? — жалобно спросил Поляковский. А на ухо Оксане напомнил: «У нас с тобой такие грандиозные планы. Ну, ну…»

Лязгина вынула деньги, но оставила их в руках.

— В таком случае поехали, продолжим. Интервью два — Козявкина набрала номер Малофеева: — Привет, Виталий. Мне для статьи срочно нужна десятка лучших писателей. Хочу ориентироваться на твой выбор. Итак, кто первый, второй и дальше?

— Первого не буду называть, сама знаешь, кому еще быть, кроме В.М. Потом Пастернак, Булгаков, этот еще… Шолохов. Пятым можно поставить продюсера и сценариста Колю Эрнова, мощные фильмы поставил, а фильм — та же литература. Кроме того, я у него часто появляюсь, а о себе надо напоминать добрым словом… Шестым и седьмым запиши Стасова, он прекрасные книжки пишет и большой друг премьера (но об этом не упоминай), и Молину, любовницу министра … Подробности не по телефону. Между прочим, у нее действительно прекрасные стихи. Восьмым поставь спонсора моего творчества, прекрасного драматурга Карена Минасова. Девятым — моего приятеля поэта-песенника Деревянко. Список может завершить какая-нибудь дама, из старых авторитетов. Так солидно будет, и никто не придерется. Не обвинит в коррупции … Например, Белла Ахмадулина. А то еще обидится.

— А Поляковскому в списке места не найдется?

— А, этот газетчик? Или нет, он тоже что-то сочиняет, но с особенным пылом ищет в Лондоне спонсоров. Что, он тебе заплатил? Много? Но откуда у него деньги, его же проекты всегда кто-то другой финансирует …

— Нет! Нет!

— Тогда зачем тебе этот демагог нужен? Пусть ищет себя в публичной политике или в журналистике. Впрочем, и там он выше нуля не поднимется. Но литература явно не для него. Оставь, о нем больше не вспоминай. Ариша, я о тебе несколько строчек напишу, какая ты славная, талантливая критикесса. А вчера в Доме литераторов я тост поднял за элиту наших критиков, твое имя тоже было названо. Так что ты мне, а я тебе.

— Спасибо, дружок. Пока! Ну, что, — обратилась Козявкина к прозаику — пусть твоя приятельница отдаст еще двадцать долларов.

— Дай ей, дай, — мрачно бросил Поляковский. — Он себя выше ставит, чем Пастернака и Булгакова? Урод! Я ему за этот спич морду набью. Пусть только на глаза попадется. Когда со мной встречается, аж слюной брызжет: «Гордость отечественной литературы, мой самый любимый писатель. Колокол России!» А тут такое позволяет. Прохвост! Что же делать? Говорите, надо платить? Но сколько, кому? За что?

— Кому платить, вы уже хорошо знаете, — вставила Арина Афанасьевна. — За что? Я тоже сказала. Сколько? Это вопрос торга! Какие задачи вы передо мной хотите поставить? Быть на виду или прослыть гением? Стать уважаемым, о котором иногда вспоминают? Или оказаться любимцем культурного сообщества России? Сесть в кресло редактора литературной газетки, получить передачу на телевидении или занять пост ректора Литературного института? Хотите быть постоянным членом российских делегаций на международных книжных ярмарках и конференциях? Тогда садитесь за стол переговоров. Если ваши претензии на место в истории еще выше, можем обсудить вопрос получения государственных премий, наград и званий. Ведь деньги творят чудеса — старая истина, получившая в современной России убедительное подтверждение. Обратите на меня свой пытливый взгляд — и вы быстро станете знаменитым. Более того, я смогу создать ситуацию, при которой вы попросите меня остановить волну восторгов, потому что самому покажется, что хвалят вас чрезмерно. Ах, Георгий Павлович, доверительные отношения, упакованные в банковские приходные ордера, — лучшая гарантия карьерного роста. Это пароль нынешней России! Но вы можете поставить и другую задачу: если кого-то необходимо не замечать, смотреть в глаза и не видеть, испытывать радость чтения, но спрятать это имя, закапывая его на литературном кладбище, то и тут вполне доступные тарифы. Нынче такие времена …

«Бойкая девица. Мне бы ее в помощницы вместе этого дуралея Лапского, — мелькнуло в голове у Ивана Степановича. — Надо обращать внимание на своих слуг: среди них немудрено встретить интересных личностей, которым можно предложить высокую должность и серьезную зарплату. Я-то сам деньги зарабатываю, чтобы от души смеяться над людьми. Для чего другого могут быть нужны деньги? А дамочка сможет помочь мне в этом».