Засланец - Константин Хвостополосатов

– Все, – сказала она «вслух», – Спасибо, что не мешал вопросами. Кстати, как ты во время слияния?

– Нормально, – ответил я, – никаких проблем, как будто взгляд со стороны.

– Хорошо, – счастливо вздохнула Луара, – теперь пробный полет. Хорошо, если бы я попала на него, а то припрутся пилоты в чужую смену, и опять я не попаду на это дело.

– Давай попробуем, у тебя же есть разъем, – предложил я.

– Шутишь? – спросила она, – у меня только технарский доступ в систему. Мне даже движки подчиняются только на режимах проверки. Оружие, правда, можно привести в действие, но с наведением глухо. Боевые программы мне недоступны. Если только пострелять на глазок.

На ходовые испытания вылеченного штурмовика Луара не попала. Но сожалеть ей оказалось практически некогда. Работы привалило много. Основные разрушения от нападения диверсионной группы уже устранили, но вот поврежденные летательные аппараты до сих пор ожидали своего часа. Да и кроме них постоянно поступали новые партии свежеизраненных машин. Время свернулось в кольцо, отдыхать нормально получилось только одну ночь. Ее, собственно, дали на вхождение в тонус. Луара сильно уставала, болтали мы мало – сразу после водных процедур и перекуса она проваливалась в сон.

Иногда я ненадолго брал измученное тело, но с первой же попытки понял, что лучше этого не делать. Тело оставалось вялым, мышцы плохо слушались. Либо разумные, к которому относилась Луара, оказались еще теми сонями, либо ко мне тело хозяйки еще не привыкло. Возможно, предрасположенность ко сну оказалась как-то связана с особенностями мозговой активности. Волей или неволей мне тоже приходилось много бездельничать. Бездельничать оказалось изрядно скучно, и я начал наблюдать за действиями Луары и вникать в процесс ремонта.

Через несколько дней нам опять попалась машина под управлением ИИ. Я попросил Луару поучаствовать в слиянии с машиной. Ощущения ожидания процесса трудно было бы назвать уютными, но и особого беспокойства у меня почти не возникло. В крайнем случае, у меня имелся простой способ выкрутиться – я всегда мог уйти в глубину, оборвав все ниточки с сознанием Луары.

Вопреки нашим беспокойствам слияние прошло легко и совершенно без проблем. Я почувствовал практически то же самое, что и при слиянии с челноком или моим кораблем-разведчиком. Только вот по окончании процесса стало ясно, что к управлению кораблем мне не добраться. Я улавливал «контуры» чувств, но не испытывал гармонии, вызывающей свершение. Образно это можно было назвать плоской карточкой с объемной голограммой. Предмет почти реален, но взять его не получится.

Еще одна интересная вещь обнаружилась чуть позднее. ИИ воспринимал нас, как двух разных операторов, подключенных в систему. Своего доступа у меня в систему ИИ союзников не имелось, так что он присвоил мне статус «наблюдатель», который обычно давался обучающемуся персоналу. Все смотри – ничего не трогай. Я с интересом наблюдал и прогонял через себя все, чем занималась Луара. Учеба, кстати, оказалась не самым скучным занятием. Луара действительно являлась фанатом своего дела. Я бы с легкостью взял ее на «Бурундук» механиком, поднаберись она опыта до уровня Краппса. У меня и раньше имелся доступ ко всем системам «Ботаника», да и «Бурундука», но я никогда даже не заглядывал в вотчину механиков, всегда полагаясь на их профессионализм.

ИИ ремонтируемого штурмовика оказался, конечно, весьма примитивным. Он и рядом не стоял даже с ИИ нашей «Блохи», но даже такой интеллект вызывал у Луары настоящий восторг. Все же машина понимала ее. И пусть у нее почти не появлялось нештатных мыслей, все же она могла ответить, что у нее «болит» или где «жмет». Луара могла возиться с такими машинами, казалось, сутками, забывая о пище и отдыхе. Иногда мне даже приходилось напоминать ей о течении времени.

В испытательный полет второго штурмовика Луара тоже не попала. И это известие невероятно огорчило ее. Вкупе с усталостью она переживала сильный спад настроения. Очередная смена, на которой она необоснованно намеревалась попасть на «тест-драйв», тянулась медленно и печально. Луара долго возилась с обычным транспортным ботом, лениво проводя совершенно ненужные тесты системы. Затем к ней попал растерзанный десантный челнок, в котором, кроме огромных дыр, частично выгоревших защитных полей и разбитой лазерной установки, все оборудование осталось на удивление в порядке. С ним она провозилась, по крайней мере, втрое дольше обычного, протестировав совершенно нормально работающие блоки. Или назло, или из обострившейся от обиды педантичности, она заставила верстачную команду заменить все поврежденные части на новые, даже те, которые вполне можно было просто починить. Надо отдать должное бригаде, они не стали спорить или артачиться, просто сделав требуемое. В результате Луара пролезла бот с носа до кормы, кое-где сама приладила отвалившиеся панели, заменила все посаженные «на сопли» шлейфы и перебрала регулятор системы регенерации атмосферы. Смена подходила к концу, но Луара заканчивать, судя по всему, и не собиралась.

– Луара, от чего ты так расстроилась? – осмелился я потревожить ее уединение в работе.

– Я не расстроилась, – ответила она немного зло, – просто устала.

– Зачем ты пытаешься обмануть меня, – возразил я, – мы же связаны теснее, чем можно представить. Твои эмоции окутывают меня, как одеяло младенца. Поверь мне, нет смысла огорчаться.

– Я знаю, – пробурчала Луара вслух, – просто настроилась на это глупое событие.

– Я пробовал, ИИ ваших кораблей меня не воспринимает, – сказал я, – может, если бы тут нашлись корабли Союзников, я смог бы с ними договориться.

– Да? – встрепенулась Луара, – у нас есть на борту корабль союзников. Его привезли с района боевых столкновений вместе с нашими истребителями. Раненого пилота союзники забрали, а корабль оставили на нашей ремонтной базе первого эшелона. Там он провалялся довольно долго, пока его по какой-то ошибке не спихнули в наш третий эшелон. Союзники, в прочем, возмущаться не стали. Попросили его тут пристроить, заберут, как будет возможность. Посмотрим?

– Давай, – согласился я, – он сильно поврежден?

– Не знаю, – ответила Луара, – внешние повреждения присутствуют. Что там внутри – неизвестно, мы пробовали подключиться, ИИ не допускает нас к системе, хотя воспринимает, как союзников.

Мы пробрались на палубу законсервированного оборудования. Тут в основном хранились различные транспортные средства: мелкие суденышки снабжения, развозные пассажирские челноки, пара десантных ботов старой, по словам Луары, модификации и корпуса будущих боевых единиц без интеллектуальной начинки. Их обычно использовали при сильном повреждении корпуса у машин с управлением под контролем ИИ. ИИ поставляли Союзники, и в них ощущался постоянный недостаток. Так что в случае сильных повреждений вполне разумно было переставить рабочий ИИ в новый корпус, который изготавливался своими силами. Тут же в закутке покоился и забытый боец союзников.

Такого аппарата я раньше не видел. Кораблик оказался немного меньше «Блохи» и висел в транспортной «колыбели», как большой совершенно черный наконечник огромной стрелы. Тут Содружество не блистало оригинальностью. Скорее всего, как любой боевой корабль КСС, аппарат имел несколько конфигураций корпуса. Наблюдаемая же мной форма, похоже, рассчитывалась на работу в плотных слоях атмосферы. Правда, в этот совершенный силуэт оказались вплетены некоторые изъяны.

Полавировав между спящей техникой, Лу все же пробралась к кораблику. Вблизи стало видно, что кораблик получил серьезные повреждения. Виски неуверенно кольнуло, и даже Луара почувствовала этого «прикосновения».

– Он такой необычный, – сказала Луара, скользнув ладонью по гладкой поверхности борта, – я видела корабли Союзников только издалека. Наверное, я слишком труслива, чтобы служить в первом эшелоне. Там периодически случаются обстрелы. Хотя, тут, оказывается, тоже.

– Отдайся мне на время, – попросил я Луару, – Можешь не отключаться совсем, просто расслабься и не перечь порывам тела и второй души. Не думаю, что ты мне сможешь помешать, а вот интересное вполне может произойти.

Переход произошел значительно легче, чем на заре нашей практики в этой дисциплине. Тут же виски кольнуло сильнее. БМКП уверенно обменялся с кораблем приветствиями. Боец оказался серьезно ранен, но вполне жив. На мою просьбу он открыл фонарь кабины. Правда, это случилось не излишне элегантно. Из-за повреждений фонарь раскрылся не полностью, и произошло это небольшими рывками.

– Луара, ты проходила сканирование на медицинском комплексе Союзников? – уточнил я.

– Да, – донеслось как будто издалека, – но мне не выдали результатов.

– Отлично, – ответил я, – результаты у тебя в теле на спецмодуле, дожидаются интеграции БМКП.