Апокриф - Владимир Гончаров

Никакая «конопатка», которая скорее была шагом отчаяния, чем ума, и ничто другое, из испробованного имперскими сатрапами в Баскене, не могло отбить вольный полуразбойничий народ от привычного ему образа жизни. Конец своеобразной благодати баскенцев положил прогресс.

Пока пещерные удальцы, занимаясь грабежом, приятно паразитировали за счет конечного продукта чужих достижений, окружавшие их народы, упорные, как муравьи, продолжали развивать экономику, науку и управление. И, разумеется, искали пути снижения своих издержек. Их суда становились быстрее и вместительнее, вследствие чего, длинный морской путь вокруг огромного Землагского полуострова, в обход проблемного Баскена с запада, как бы значительно сократился. Кроме того, заинтересованные правительства, послав несколько успешных карательных экспедиций в окружавшие полуостров моря, основательно зачистили акваторию от многочисленных в прошлом пиратов.

С востока от Баскена началась прокладка дорог через ранее почти непроходимую из-за безводья Черную степь. При этом оказалось, что под этой безжизненной, прокаленной солнцем поверхностью лежат на значительной, правда, глубине целые озера пресной воды. Их научились находить и пробуривать к ним скважины. В пустыне стали возникать оазисы, на которые опирались новые пути к югу (в настоящее время бывшая Черная степь вообще — цветущий край). Тут подоспела и паровая тяга. Паровозы тоже, разумеется, нуждались в воде, но, уж конечно, не до такой степени, как вьючные животные архаических караванов, которым жизненно необходимы были хотя бы редкие родники Баскенского плоскогорья. Сена паровозы не ели. Зато здесь же, в оживавшей Черной степи, в местности, носившей унылое название Кривая Гора, нашлись залежи углей, дававшие изобильную пищу локомотивным топкам. Прямые как стрелы железные дороги, связавшие север империи с недавно завоеванным югом, убили старые транспортные пути через величественные каньоны мимо опасных пещер с их воинственными жителями. В течение каких-то двух десятилетий, казавшаяся вечной масленица, для баскенцев совершенно закончилась, и почти весь свободолюбивый баскенский народ, от последнего оборванца до родовых князей, оказался перед необходимостью искать иные способы добычи хлеба насущного.

Разжиревшие на богатой военной добыче и привыкшие к роскоши военные вожди, неожиданно оказавшиеся на совершенно бесперспективной мели, стали сами предлагаться чиновникам центрального правительства в качестве гарантов безопасности торговых путей через Баскен — за вознаграждение, разумеется! Но не тут-то было. Старые каньонные колесные дороги и вьючные тропы совершенно утратили свое значение и перестали быть хоть кому-то нужными. После многих десятков лет благоденствия в виде паразитического сосальщика Баскен оказался на строгой диете, определявшейся тем, что когда-то, в забытые уже времена, составляло его скудную долю в этом мире — убогим скотоводством и недоразвитым земледелием. При этом наиболее благополучными оказались как раз те баскенцы (в прошлом почти презираемые), которые с непонятным упорством отвергали соблазн легкой добычи и быстрого обогащения ради сохранения своих трудных крестьянских навыков. Их, разумеется, стали грабить свои же, но источник сей был не только предельно скуден, но и опасен, — Баскену грозила кровавая голодная междуусобица.

Стремительная смена роли важного геополитического узла на положение нищего анклава в глубине страны бросила высокомерных князей воинственного народа к ногам империи. А с ними и всех их соплеменников. Не имея теперь за душой почти ничего другого, кроме отчаянной храбрости, умения выслеживать, красться, лихо и умело резаться с любым противником, баскенские мужчины, способные держать оружие, целыми поселениями стали наниматься на военную службу в императорские войска. Из них формировали национальные соединения, великолепно несшие боевое охранение и разведку, а также замечательно выполнявшие карательные операции внутри страны. Выполнение этой последней функции облегчалось тем, что баскенцы не были единоверцами ни для какого из народов, населявших империю. Они, единственные из всех, придерживались одной из разновидностей шаманизма, и злобные домашние духи, вызываемые родовыми колдунами, охотно одобряли жестокости прирожденных воинов в отношении каких-нибудь мятежников, поклонявшихся единому Богу.

А потом разразилась Война за Объединение. Это была по своей сути самая ужасная гражданская война, в ходе которой рухнула императорская власть и установилось республиканское правление, а бывшее строго унитарное государство превратилось в федерацию.

Самое любопытное, что во время всей этой кровавой свары, грозившей развалить огромную страну на почти десяток мелких и не очень мелких государств, Баскен всегда выступал против сепаратистов за сильную центральную власть: сначала императорскую, а затем, после отречения императора и его бегства со всей семьей в Соединенное Королевство — за федеральную. Оно и понятно, — баскенцы, более чем за полстолетия привыкшие к положению военно-служилого народа и опять же не приобретшие никаких полезных мирных навыков, не хотели расставаться со своим прочным и достаточно обеспеченным положением привилегированных воинов и надсмотрщиков, что было возможно только в крупном и едином государстве.

Приличная гражданская война, как правило, превосходит жестокостями любую войну с внешним врагом. Но даже здесь баскенцы умудрились отличиться. Сепаратисты боялись их как огня, и в нескольких военных операциях силы федералистов действительно были обязаны успехом исключительно этому жутковатому воинству. Официальные мифы НДФ о Войне за Объединение аккуратно обходили омерзительные жестокости, грабежи, насилия и безудержное мародерство баскенских отрядов, сосредоточиваясь на их военной доблести, беззаветном мужестве и верности делу объединения, что, строго говоря, тоже было совершеннейшей правдой.

Ужасы Войны за Объединение отходили в прошлое… В стране обозначился промышленный подъем, происходивший на фоне какой-то очередной научно-технической революции. Рост производства требовал сырья и полезных ископаемых, полезных ископаемых и сырья… Во все веси и пустоши необъятной НДФ потянулись геологические экспедиции. Именно тогда, например, были открыты богатства Нефтяных Островов, золотые жилы Пуотского кряжа и газовые озера под бездонными трясинами Сопвальских болот… А на плоскогорье Баскена геологи наковыряли ни много ни мало — по сути, единственное в стране и одно из крупнейших в мире месторождение алмазов, а также солидные залежи урановой руды.

Собственно и алмазов было вполне достаточно. Клановые вожди пещерного народа не могли со спокойствием долго наблюдать, как забившие из недр плоскогорья денежные фонтаны отяжеляют карманы пришлых предпринимателей и заполняют пустоты федерального бюджета. Баскен срочно припомнил метрополии все старые обиды и вновь страстно возжелал самостоятельности. Одним словом — отдайте нам наши алмазы, уран и прочее. То малое обстоятельство, что открытие месторождений и приведение их в эксплуатационное состояние к заслугам баскенцев практически никак не относились, маленький гордый народ попросту игнорировал. Древний разбойничий инстинкт безошибочно подсказывал: все, все, что на моей охотничьей территории — МОЕ!

Вот на этой-то чудесной закваске и стал стремительно всходить баскенский сепаратизм. Брожение происходило бурно, с громким бульканьем и большими пузырями… Федеральному центру все это, конечно, понравиться не могло, — алмазы и уран нужны всем, — но только попытались прижать особо активных отцов местных родовых кланов, как тут же нарвались на массовые беспорядки и погромы федеральных учреждений и в том числе отделений полиции. Хорошо… Усилили полицейские силы, ввели в кантон дополнительные подразделения внутренних войск, арестовали и засудили пару десятков самых известных забияк. В ответ — сотни полезли в забытые, уже казалось, пещеры, — и началось! Старая песня — засады, нападения, теракты… Добро бы еще вся эта каша варилась только в самом Баскене. Так нет! Пытаясь оказать давление на центральное правительство, баскенские сепаратисты стали совершать нападения по всей территории НДФ, чему весьма способствовало то обстоятельство, что за почти уже целое столетие интеграции баскенцев в жизнь государства их динамичная и весьма напористая диаспора разбросала свои гнезда практически во всех уголках страны.

Единственное, что в какой-то мере могло облегчить задачу ФБГБ по противодействию этому весьма многочисленному, отважному и одновременно коварному воинству, было то, что баскенцы (ну вот совершенно никак!) не были способны преодолеть свои внутренние клановые противоречия. Каждый клан в итоге гипотетической победы видел себя и только себя во главе независимого алмазно-уранового национального рая. Быть на вторых ролях — гордые воины и помыслить себе не могли. Поэтому организованные по (ну, конечно же!) клановому принципу группы сопротивления ревниво следили друг за другом и крайне неохотно шли на контакты или совместные акции, подозревая конкурентов в кознях…