Пулемет для витязя - Антон Николаевич Скрипец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А оно было не сказать, чтобы чудесным.
Бьющиеся в неистовой боевой истерике норды, тем не менее, с достойной уважения холодной расчетливостью выкашивали ряды резервного полка. Более-менее держался разве тот маленький его участок, на котором на первый фронт атаки вынужденно выдвинулся он сам и — куда ж без него — Хват. Тот успел оставить где-то в гуще схватки один свой топор и длинный меч — точнее сказать, не где-то, а наверняка в ком-то. В любом случае сейчас он бился коротким скрамасаксом, подставляя под сыплющиеся со всех сторон удары уже порядком выщербленный щит и зажатый в той же руке второй топор.
Нападающих оказалось гораздо больше, и это Тверд ощущал на собственной шкуре. Не будь на нем сейчас гильдийской брони, он бы наверняка уже присоединился к валу изувеченных тел, что непреклонно рос у ног давящих друг друга в тесном строю русов и нордов. В щите его торчало два метательных топорика, пара стрел и даже одно копье, отчего ворочать им с каждым движением становилось все тяжелее. Лишь срощенная с его телом чужая рука, казалось, не ведает усталости, разя направо и налево наседающих викингов с умением заправского палача. Он что-то не мог припомнить, чтобы от очередного ее выпада увернулся хоть один. И только в голову его забрела эта полубредовая мысль, как все тело содрогнулось от чудовищного удара. Будто в крепостные ворота врезался огромных размеров таран, напрочь снеся их с петель. Уже обнаружив себя лежащим на земле в полубессознательном состоянии, Тверд словно во сне увидел варяга, ринувшегося на верзилу с исполинским боевым молотом в руках. Голый по пояс викинг на удары Хвата реагировал неохотно, с какой-то ленцой подставляя под самые опасные из них обух своего оружия и не обращая никакого внимания на те, что сулили лишь незначительные порезы. Могучий волосатый его торс покрывала рыжеватая шерсть, вся слипшаяся и свалявшаяся от текущей из многочисленных ран руды. Но никак нельзя было сказать, что он готовился свалиться от кровопотери. Наконец, взревев разъяренным медведем, норд с поразительной для своей комплекции ловкостью достал могучим тычком молота грудь Хвата. Того унесло, как пушинку ветром, зашвырнув куда-то под ноги пытающимся удержать рвущийся строй дружинникам.
Берсерк, как-то отстраненно отметило сознание Тверда.
Изыскав где-то в глубинах своего стонущего от натуги тела силы, он с кряхтением поднялся на ноги. Лохмотья щита пришлось стряхнуть с занемевшей руки. Вместо него он потащил из ножен тяжелый боевой кинжал. Налитые дурной кровью глаза викинга вцепились в него хваткой волкодава. Шрам, который проделал в шеренге русичей берсерк, кое-как затянулся у него за спиной, но новоявленный сотник понимал — как только норд пригвоздит к земле его, он устроит здесь, в середине строя, такую мясорубку, что рана эта не только вскроется вновь, но и станет смертельной для его полка. Потому давать нурманну шанс уложить себя он позволить не мог никак.
Берсерк, бешено вращая выпяченными глазами и роняя на бороду клоки розоватой пены, бросился вперед. Отбивать его удары смысла не было никакого. Только клинок ломать. Или руки-ноги. В конце концов, орудуя таким огромным молотом, тварь должна была рано или поздно потерять равновесие, пошатнуться или просто открыть, например, бок.
Но рыжий почему-то не давал Тверду никаких шансов подступиться ближе, двигаясь с такой гибкой грациозностью, словно держал в руке ивовый прутик. И когда уже выдыхаться вместо берсерка стал сам кентарх, захлебываясь вырывающимся из груди горячим воздухом и обливаясь потом, свое веское слово вновь сказал проков подарочек. Сделав ложный мах мечом, неосторожно открывший бок, Тверд вдруг осознал, что словно со стороны наблюдает, как его собственное тело с легкостью танцовщицы уходит с линии незамедлительно последовавшего удара, а затем двумя грациозными па отсекает викингу обе руки — мечом и, выдерживая тот же темп, завершает круговое движение, воткнув берсерку здоровенный тесак в затылок. Сам он не хотел этого делать, но тело и не подумало его слушаться, дернув кистью так, что нож мгновенно высвободился из головы викинга, а верхняя часть его черепа отлетела в сторону в веере кровавых брызг.
— Вот, это я понимаю, мясник, — ворвался сквозь бурлящий в ушах водоворот крови довольный голос Хвата. Он, конечно, был жив-здоров, и теперь тащил ошарашенного Тверда куда-то вглубь смыкающегося за их спинами строя русов. — Показал удаль, и будет. Берсерка завалил! Да я вообще не припомню, чтобы кому-то когда-то это удавалось сделать! Один на один! Теперь хрен кто вякнет, что ты за спинами других отсиживался! Но счас само время именно этим и заняться. Неча воеводе в первых рядах рубиться. Командовать тоже кому-то надо.
Не затыкаясь ни на миг, он выволок Тверда в тыл полка, затащив его на склон того самого пригорка, на макушке которого реяла хоругвями ставка Светлого.
Глянув назад, в ту сторону, откуда они только что пришли, кентарх стиснул зубы. От резервного полка остался жалкий огрызок, который теперь жался к холму, отступая под напором напиравшей темной массы нордских татей. Все поле, насколько мог он его окинуть взором с той точки, на которой стоял, было завалено грудами тел. Причем в жутком этом урожае, засеянном на побуревшей и раскисшей от крови земле, большинство искореженных, разорванных и искромсанных трупов было явно не в нордской броне. Русичи и сейчас продолжали валиться под напором рати викингов. Но изо всех сил, вопреки всем страхам и животным инстинктам, приказывающим бежать отсюда сломя голову, продолжали стоять насмерть. Отступая, пятясь, выгибая строй и теряя друзей, но удерживая те
