Содержантка - Кейт Фернивалл

Санки его провалились в какую-то выбоину на льду, он с силой выдернул их и потащил дальше.

— Подожди!

Лида вытащила один из полученных от Антонины рублей. В ту же секунду мальчик насторожился. Казалось, он, даже находясь к ней спиной, учуял запах денег.

— Я ищу…

— Я знаю, Эдика.

— Откуда ты знаешь?

Он посмотрел на нее так, будто она брякнула какую-то неимоверную глупость.

— Вы весь день ходите по городу и ищете Эдика.

— Кто тебе сказал?

— Все говорят.

Но слова эти произнес не мальчик с санками. Они донеслись из-за спины Лиды.

Она быстро развернулась. Прямо рядом с ней стоял высокий мужчина. Он нависал над ней большой серой тенью. Как ему удалось подойти к ней совершенно беззвучно, она не представляла. Для этого нужно было иметь кошачьи лапы. У мужчины были широкие мощные плечи, но курчавые каштановые волосы производили впечатление чего-то мальчишеского и дружелюбного. В темноте девушка не могла рассмотреть выражение его лица, но у нее появилось чувство, что, несмотря на кудри, дружелюбным оно все же не было. Лида отступила на шаг.

— Добрый вечер, — сказала она. — Я ищу Алексея Серова.

И в эту секунду она увидела татуировку у него на лбу.

— Ты — мой сын, Алексей.

— Вы — мой отец, Максим.

— Дай обнять тебя.

— Это честь для меня.

Максим Вощинский прижал к груди Алексея и одобрительно похлопал ладонями по спине, так что удары эти прошлись по всем его ребрам.

— Ты — мой сын, — сказал он снова, взял Алексея за плечи и отстранил от себя, любуясь. — Можешь носить мою рубашку, пользоваться моей ванной и моей бритвой, как и полагается сыну.

— Спасибо, Максим.

— А ты выглядишь лучше. Оправился. Посвежел. Оказывается, славный русский парень скрывался под всем этим дерьмом и щетиной.

— Мне уже лучше.

— Да, это хорошо.

Алексей помог Максиму опуститься в большое черное кресло рядом с кроватью и укрыл его одеялом. Оно было из мягчайшего зеленого бархата с изящной вышивкой по краям. Куплено оно было или украдено? Глядя в противоположный конец спальни на чучела птиц в клетках, Алексей поймал себя на той же мысли: куплено или украдено? Какая разница?

Ох, черт бы подрал этих воров! Они уже влезли ему в мозги. Конечно же, разница есть. Не забывай об этом.

Если это та цена, которую нужно заплатить, ладно, он заплатит ее. Но не будь идиотом. Не иди у них на поводу! Он весь вечер слушал Максима, невероятные рассказы о его «подвигах» в тюрьмах и лагерях; о том, как он отказывался признавать власть охранников; о том, как его били; о деньгах, которые он выигрывал в карты или вытаскивал из чужих матрасов. О той власти, которой он добился в тюрьмах, а теперь и в Москве единственно силой воли. Он мог быть беспощаден, но, дьявол, он был приятным в общении человеком. Алексею было весело с ним, когда они вместе отдыхали с сигаретами и французским коньяком.

Но не забывай. Не забывай никогда!

— Итак, — сказал Алексей, выпустив несколько колец дыма, которые расползлись, как волны по стоячей воде в пруду, и растворились в облаке, повисшем под потолком. Говорил он спокойно, как бы между прочим. — Вы сделали меня вором, одним из ваших. Не вором в законе, я понимаю это. На это нужно больше времени, и, вы говорите, я еще должен буду что-то доказать, прежде чем меня примут. Но на мне уже стоит ваша печать.

— Это защитит тебя, Алексей. Поможет выжить в этом городе.

— Спасибо, отец.

Максим широко улыбнулся ему. Тяжелые щеки порозовели от удовольствия.

— Когда-то у меня была своя семья. Два сына. Но, когда ты становишься вором в законе, ты обязан отказаться от семьи, потому что твоей единственной семьей становятся такие же воры, как и ты.

— И где они сейчас, ваши сыновья?

Он пожал плечами.

— Когда-то жили в Ленинграде, но сейчас… Кто его знает? Я их не видел и не слышал уже двенадцать лет. Я бы сейчас и не узнал их. Да и они меня тоже.

Крупные тяжелые слезы скатились по его лицу. Алексей наклонился вперед.

— Я ваш новый сын, пахан. — Слова эти обожгли его язык, и все же он повторил их. — Я ваш новый сын.

— Ну так плесни мне еще коньяку, и выпьем за это.

Наполнив стаканы, Алексей снова закурил. Окружив себя облаком дыма, он прикрыл глаза и осмотрел нового отца. Настало время спросить.

— Так что, Максим, вы прикажете своим ворам помочь мне?

— Это серьезная просьба, сын. Ты пока еще новичок в семье, и они могут не захотеть идти на риск из-за тебя.

— Я прошу вас не как вор, а как сын.

Тишина, такая же плотная, как зеленое одеяло, разделила их. Она как будто высосала воздух из комнаты.

— Ты спас мне жизнь, — произнес Максим.

Но он не сказал «да».

Алексей протянул руку к своему истоптанному ботинку и вытащил из него нож с тонким лезвием, тот, что он взял у Константина в плавучем доме. Пахан на какую-то долю секунды замер, но Алексей задрал рукав на правой руке, обнажив бледную беззащитную плоть на запястье. Внимательно глядя на нож, он опустил острый конец лезвия на кожу и нажал. Алая струя потекла по руке. Потом резким движением он вдруг полоснул себя по запястью, и след от ножа тут же пролился кровью.

Он поднял глаза на Максима.

— Так да или нет?

В наполненной сигаретным дымом тишине ему показалось, что он слышит дыхание Лиды. Потом сидевший передним мужчина кивнул и протянул руку. Алексей взял ее и поднял рукав до предплечья. Подняв нож, Алексей подумал о том, какую цену приходится платить за согласие преступника. Он провел лезвием ножа по дряблой волосатой коже на правой руке Максима, рассек кожу на челюсти вытатуированного черепа, знака убийцы. Но неглубоко. Он не хотел делать больно этому человеку.

— Теперь… — сказал Алексей. Он вытер лезвие о брюки на бедре, взял тяжелую руку Максима и прижал к своей в том месте, где с нее стекала ему на колени кровь. Плоть к плоти. Жизнь к жизни. — Теперь, отец, — снова произнес он, — мы — одна кровь.

Почтительный стук в дверь спальни заставил Максима выругаться. Они с Алексеем играли в карты, и пахан, будучи опытным игроком, легко выигрывал.

— Что надо? — грубо крикнул он.

Дверь осторожно отворилась, и в узком проеме показалась фигура Игоря. Невысокий молодой человек, похоже, нервничал.

— Извини, что беспокою, пахан, но тут пришел Колян. Он хочет поговорить с тобой.

— Черт, он что, не знает, что я болею? — взревел Вощинский. На губах у него блеснули капельки слюны, и он раздраженно провел по ним языком. — Скажи, пусть проваливает.

— Пахан, я…

Но он не успел договорить, потому что дверь, за которой он прятался, отлетела от удара в сторону, но за ней показался не Колян, а красивая худая девушка с большими страстными глазами и кожей цвета слоновой кости. Алексею не пришлось долго вглядываться, чтобы рассмотреть, что это Лидия. Как, черт возьми, ей удалось найти его? За ее спиной маячил какой-то маленький оборванец с копной светлых волос. Свою уродливую шапку Лида держала в руке, и ее огненная грива сверкала, как новенький медяк, в полутемной комнате, полной мертвых вещей. Не замечая никого другого, она внимательно смотрела на брата.

— Алексей, — твердо произнесла она и протянула к нему тонкую руку. — Я пришла забрать тебя домой.

42

Шум. Жар. Лязг металла, грохот машин. Бряцанье и стук висящих над головой подъемных цепей. Все это обрушилось на мозг Чана, точно боги начали в гневе топать ногами и извергать огненное дыхание внутри его черепа.

Как человек вообще может работать здесь?

Открытая пасть домны жгла немилосердно и превращала лица рабочих в алые, исходящие потом маски демонов, когда раскаленный добела чугун вытекал через лётку. Чугунолитейный цех наполнял оглушительный гром. Этот адский звук должен был наполнить Китай, если его страна когда-нибудь ступит на путь к прогрессу, — Чан знал это. Сталин превращал Россию в мощную державу, силу, с которой будут считаться во всем мире. Такой индустриальный подъем — это то, чего так недостает Китаю. За механизацией — будущее. Но мог ли Мао Цзэдун как лидер привести свою страну к этому? Он все еще был поглощен войной и удовлетворением собственных желаний. Это означало, что Китаю пока придется подождать, а если китайцы и отличаются чем-то, то это терпение. Их день еще придет. Но пока этого не случилось, они будут ждать. В этом была их сила.

Делегация продвигалась по заводу следом за русским экскурсоводом. Чан видел, насколько восхищены и зачарованы его соотечественники масштабами производства. Так и было задумано. Они стояли группой и наблюдали за человеком, который управлял паровоздушным молотом — тяжеленным кулаком, который рубил листы стали. Для каких целей могли использоваться получаемые детали, Чан не представлял, и шум, издаваемый при этом, был столь оглушителен, что спросить об этом кого-нибудь было невозможно. Русский рабочий, видя, что за ним наблюдают, смиренно не поднимал взгляда. Руки его находились в постоянном движении. Снова и снова одно и то же движение, один и тот же рывок рычага, один и тот же поворот колеса лебедки, грохот листа стали, проезжающего по роликам, снова грохот, и новый лист.