The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Где ты видел чай?
- На полке, - кивнул он в нужном направлении, - и мне сделай. Пожалуйста.
Юлька дернула плечом и ничего не ответила. Однако буквально через пять минут на столе стояли уже две чашки дымящегося напитка, рафинированный сахар в банке и еще немного печенья, только теперь уже чуток отсыревшего – наверное, лежало дольше вчерашнего.
«Завтракали» они в полном молчании. Юля избегала смотреть на него. Он же – пялился на нее без зазрения совести и самым наглым образом. От этих взглядов ощутимо пылала кожа, но ей удавалось одергивать себя, чтобы не начать тереть лицо, и что с этим делать – не имела ни малейшего представления. Как и со злостью, которая ее накрывала, едва вспоминала, что он наговорил ей про Женю на этот раз.
Чушь.
Чушь!!!
Даже думать о таком нельзя!
Моджеевский считал себя в праве, а она – как обычно, растерялась: зачем ему это нужно? Для чего придумывать такое? Сбить ее с толку? Да она и без того сбита дальше некуда. Вдрызг, в кровь, полностью. Ничего не осталось из того, что она считала правильным и честным. Он отнял у нее даже право развестись, не чувствуя угрызений совести за свою вину. А теперь вот так. Виновата. Перед всеми. Даже каким-то чудесным образом – и перед Богданом.
За ними приехали на снегоходах, не опоздав ни на минуту от того времени, которое было озвучено. И Моджеевский, усаживая Юльку в один из них, проводил инструктаж. Им нельзя было явиться вместе, чтобы не дергать Димона и Алину даже за воображаемые усы. Потому Юльке он предложил ехать раньше и рассказать, что она заблудилась и набрела в лесу на какой-то хутор, где провела ночь у приютивших ее гостеприимных хозяев. Те накормили, обогрели, спасли от собственных алабаев, а с утра вызвали спасателей, доставивших ее в Тисовицу.
Сам Богдан, согласно его версии, разыскивая ее, сломал лыжу и набрел на эту хату в лесу, где и провел ночь безо всякой связи. И только с утра смог связаться с «большой землей».
Его вариант звучал достаточно правдоподобно, и Юлька, несмотря ни на что, была благодарна ему за эту передышку. Потому что прекрасно понимала – теперь он уже не отступится. Будет вести себя как козел и дальше – ему это свойственно, да он и не скрывал, что намерен делать то, что хочет. Но хотя бы сегодня, хотя бы сейчас он давал ей выдохнуть, заботясь о том, чтобы никто не посмел ничего подумать или заподозрить.
Собственно, вышло ровно так, как и запланировал Богдан.
Она приехала первая. Ее встретили шумно и одновременно сдержанно – все устали, ночью толком никто не спал. Да к тому же, Моджеевского все еще не было – за него тоже теперь все переживали. Она выдала им побасенку про свои приключения и, как ни странно, все поверили. А ведь Юлька всегда считала, что врать у нее совсем не получается. Смешно. В юности хотела поступать в театральный. Может быть, стоило? Потом было соло – жуткий скандал в исполнении Ярославцева, но уже за закрытой дверью. Она думала, он мозг ей снесет, заставляя прямо сейчас собирать вещи, чтобы ехать восвояси, как только найдется именинник, все еще пребывавший неизвестно где. Только один раз к ним сунулась Таня, прямо в разгар их скандала. И предложила чаю или врача. Идиотизм. Они отказались и от того, и от другого.
Богдана привезли еще спустя полтора часа. И актером он был куда лучшим, чем Юлька. Деланно обрадовался, что она «нашлась». Даже обнял по-свойски. А потом переключился на что-то другое, потребовав еды и принявшись рассказывать уже про тот переплет, в который «угодил» сам.
Домой они прикатились вечером того же дня. Перед этим Дима долго и цветасто объяснялся, прощался, просил прощения. Винился и каялся: недоглядел за женой, упустил, их испорченный праздник - его вина. Слушать это все было совсем невыносимо. А когда удалось свалить, продолжил выговаривать уже в машине, успокоившись только перед подъездом Маличей, куда они заехали за Андрюшей. Юля попросила забрать его прямо сегодня. Глупо – из трусости, из эгоизма, из желания прекратить все происходящее и заткнуть Диму. Андрюша – хоть какой-то щит. При нем Ярославцев продолжать экзекуцию не станет.
Собственно, он и не стал, моментально свернув обвинения и допрос. Юлиного отца Дима почему-то немного побаивался, а при сыне скандалить – даже он до такого не дошел.
И только когда они оба, уже принявшие душ, оказались в одной кровати, он снова сунулся к ней, но теперь уже совсем с другими намерениями. Очевидно, мириться. Вернее, ожидая, что Юлька должна таким образом извиниться.
«Ты издеваешься?! Ты ногу мою видел?! Мы даже у врача не были! Я ночь провела черт знает как и черт знает где, а тебе похрен, ты только обвинять способен!» - выкрикнула ему, недоумевающему, Юлька и сбежала ночевать к Андрею. А уже утром точно знала, что следующим шагом будет срочная покупка свечей и таблеток от молочницы. Полного курса. Недели на две. Чтобы за эти недели отважиться поговорить и решить все окончательно.
Потому что в тот момент, когда она увидела его, вернувшись на базу, вдруг поняла, что теперь уже точно конец. А ее стыд и чувство вины – ничто по сравнению с усталостью от вранья самой себе. Моджеевский прав. Это она завралась.
... даже слепой бы разглядел
***
Все катилось к чертям.
Ярославцев дебилом себя не считал и прекрасно видел, что Юля на грани срыва. Ему это не нравилось, и особенно – ввиду того, что она по-прежнему оставалась и матерью его сына, и родственницей Моджеевских. Да и его родной женой вообще-то! Что конкретно ее не устраивает – Димон до сих пор не разобрался, но чем дальше, тем больше склонялся к тому, что надо поговорить. Очень серьезно и обстоятельно. И, может, даже обратиться к семейному психологу за парочкой консультаций. Бабы такую хрень любят, а ему не жалко пару раз сходить, чтобы она успокоилась.
Потому что он совершенно не понимал, что с ней произошло и когда это все началось.
Но итог был слишком очевиден:
