Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу - Морли Каллаган

— Мистер, мистер, — виновато заговорила миссис Гонсалес. — Тони еще совсем мальчик. Он не понимает. Тони, отпусти руку.

— Да, отпусти, — мягко сказал Дантон. — Видишь ли, судебное разбирательство требует денег. Больших денег.

Трое пожилых панамцев кончили свой спор и подошли поближе. Один из них, с глубоко посаженными глазами и тонким носом, слегка поклонившись, негромко сказал:

— Извините меня, сэр. Деньги! Ну конечно. Без денег невозможно. Но наши земляки могут собрать деньги. Мы сложимся. У миссис Гонсалес застрелили сына. Он был хороший мальчик, помогал ей. Она бедная женщина. Но мы можем сложиться.

— В городе панамцев так мало, что они и одной закусочной не заполнят, — сказал Дантон, чувствуя себя все более неловко. — То, что произошло здесь, — это… ну… это закон. — Он взял Тони за локоть. — Видишь ли, друг, — сказал он, — закон и справедливость иногда не совпадают.

Бессильный гнев в глазах Тони испугал его мать.

— Тони, Тонн, — сказала она строго. — Мы сейчас пойдем домой. Уйдем отсюда. — Она кивнула Дантону, смирившись, уступая судьбе. — Я-то это знаю, мистер. Но Тони еще мальчик, и он сердится. Я знаю про закон. Но Тони не понимает, что справедливость совсем не здесь.

На ее озаренном солнцем лице лежала печать покорности судьбе, покорности, рожденной такой древней мудростью, что Ал, поразившись, взглянул на Шора и легонько подтолкнул его локтем. Но Шор не обернулся к нему. Что-то в матери Тони приковало его внимание, глубоко тронуло его — это можно было прочесть в его взгляде. Словно он понял, что старая женщина, прожив жизнь в неизбывной нужде, нередко прячась от закона, все же сумела сохранить в душе извечное естественное понятие о справедливости, и это позволило ей не потерять уважения к себе.

— Боже мой, — тихо проговорил Шор, и эта перемена в нем, это новое открытое участие встревожили Ала настолько, что он не сумел скрыть свою тревогу.

— Ничего, Ал, — сказал Шор. — До сей поры я держался в стороне от городской жизни, но этим делом я займусь с удовольствием. — Потом он повернулся к адвокату. — Разрешите представиться, — сказал он. — Меня зовут Юджин Шор. Я буду писать об этом для «Уорлд» И докопаюсь, как все произошло на самом деле. Я напишу правду.

— Шор? Вы сказали — Шор? — спросил адвокат, словно внезапно понял, кто перед ним.

Но Шор, подозвав пожилых панамцев поближе к себе, продолжал:

— Мне надобно увидеться с миссис Гонсалес у нее дома. Поговорите с ней. Объясните, что это важно. Я хочу собрать как можно больше сведений об этом несчастном убитом юноше. И с полицейским я тоже хочу побеседовать.

Ал невольно оглянулся проверить, наблюдает ли еще за ними Джейсон Дансфорд. Да, он не спускал с них глаз. А увидев, что Ал обернулся, поманил его к себе. Ал сделал вид, будто не заметил его жеста.

— Когда очерк будет напечатан, — говорил Шор адвокату, — городу будет уже не так просто закрыть глаза на то, что произошло. И, думаю, вы убедитесь, что на помощь придет гораздо больше людей, чем может уместиться в одной закусочной. Но, разумеется, решать вам, мистер Дантон. Мне бы хотелось отдельно встретиться и с вами. Вы можете сыграть заметную роль в этой истории. — Он внимательно глядел на молодого адвоката. Сейчас Шор был похож на судью — многие люди и раньше это замечали.

— Понимаю, понимаю, — сказал Дж. Робертсон Дантон, скрестив руки на груди и нахмурясь.

Дантон был молод и полон идеализма, но жена вечно жаловалась, что такие вот дела отнимают у него уйму времени, а денег не приносят никаких и даже ни разу не привлекли к нему хоть какого-то внимания. Однако сейчас под взглядом Шора он словно бы увидел себя в ярком свете перед множеством зрителей.

— Хорошо, — сказал он панамцу, говорившему от лица остальных. — Завтра приходите со своими друзьями ко мне в контору к четырем часам.

Они начали обмениваться рукопожатиями, Ал тем временем направился к Джейсону, который все еще делал ему знаки.

— Ну, здравствуйте, — дружески сказал Джейсон.

— Здравствуйте.

— Вот не думал, что увижу вас тут.

— Да я просто завернул на минутку. Спрятался от дождя.

— А-а… Ну а он-то что здесь делает? — Джейсон кивнул в сторону Шора. — Что, собственно, происходит?

— Он же писатель, вы знаете.

— Да знаю я, что он писатель.

— Он собирает материал для большого очерка в воскресном приложении «Уорлд».

— Вот, значит, что, — сказал Джейсон. — То-то он беседует с этой компанией. Вы поглядите на него. Уж конечно, они ему должны нравиться. Поглядите-ка на них.

Дантон, попрощавшись со всеми, сбегал по ступенькам. Тони и его мать разговаривали с Шором.

— Что происходит? — спросил Джейсон. — Объясните мне толком.

— По-моему, они хотят собрать средства, чтобы возбудить иск, — сказал Ал. — Если им удастся привлечь внимание к этому делу.

— А внимание привлекать будет Шор? Понятно. — Джейсон все так же не сводил глаз с Шора и пожилых панамцев. — И чего это вашему приятелю все время надо мутить воду, мистер Дилани? Что у него общего с этой компанией? Почему он все время предает свой класс?

— А вы спросите об этом его самого, — сказал Ал, потому что Шор, пожав руки панамцам, уже шел к ним с обычной своей безмятежностью и легкой рассеянной улыбкой. Как это Шор сохраняет спокойствие, направляясь к Джейсону, которого он, конечно же, должен считать смертельным врагом всего, что дорого ему самому?

И тем не менее Шор подошел к ним и, остановившись одной ступенькой выше Джейсона, непринужденно спросил:

— Вы меня помните?

— Угу, — сказал Джейсон. — Ведь ваша фамилия Шор?

— Совершенно верно. Послушайте, не могли бы мы с вами где-то встретиться и поговорить? Видите ли, я пишу очерк для «Уорлд». Это злополучное происшествие, конечно, войдет в него, а вы сможете сказать то, что хотите сказать. Я бы предпочел встретиться у вас дома. Если вы женаты, мне хотелось бы поговорить и с вашей женой. Меня интересуют люди.

— Вот что… — Джейсон не сказал «гад ты эдакий». Глаза у него вспыхнули, но он сумел сдержаться. — Если я встречу вас у моего дома… И близко к моей жене и к моему дому не подходите.

Снова Ал невольно напрягся. Как это Шор мог подумать о том, чтобы прийти к Джейсону домой! Но ведь он пошел бы, если бы это было возможно. И отнесся бы к Джейсону и его жене, какова бы она ни была, сочувственно и справедливо. Однако в очерке, пусть сам он этого и не осознал бы, Джейсон, скорее всего, был бы изображен как тупой и жалкий зверь. Овладев собой, Джейсон поднялся на ступеньку к Шору и оглядел его с головы до ног.

— Никаких интервью. Запрещается правилами. Поняли? — Он направился к своим сослуживцам.

— Ну, в любом случае нам предстоит свидание, — сказал Шор ему вслед.

— Свидание? — Джейсон обернулся.

— В суде. Мне пришла повестка.

— А, черт, — презрительно бросил Джейсон. — И чего вам стоит просто заплатить эти двадцать долларов? Без всякого суда? Вроде бы занятой человек!

— Нет, это и будет своего рода интервью с вами. Второе интервью. Одно ведь у нас уже было. На снегу, помните? Просто я хочу узнать вас получше. Мы проведем это интервью. — Он передернул плечами и отошел.

— Что он затевает? — спросил Джейсон у Ала. — Писал бы свои сказочки про девок и попов. Может, посоветуете ему не высовываться, а? Я про него навел справки. Вовсе он не такая шишка, как воображает.

— Ладно, я ему передам, — сказал Ал.

— Погодите. — Джейсон усмехнулся, словно смутно чувствовал, что ему лучше бы расположить к себе Ала. — Кстати о девках и попах: у меня осталась та ваша книжка. Я никогда ничего зря не выбрасываю. Дайте-ка мне свой адрес.

— Захватите ее в суд, — сказал Ал. — Я же свидетель.

— В суд я ее принести не могу.

— Ну так пошлите по почте. Адрес, по-моему, написан на титульном листе. — Он отошел к Шору. — Я сказал ему, что я свидетель, — заметил он и, внезапно озлившись, саркастически засмеялся. — Свидетель. Вот кто я. Возможно, такова моя роль в жизни. Ученый эрудит. Что такое ученый эрудит? Еще одни никому не нужный свидетель чужих свершений. Знаете что? Когда о вас начнут писать — а это, конечно, случится, — я тоже буду там фигурировать, но в примечаниях. Источник истории о свихнувшемся полицейском. Посмотрите, он с нас глаз не сводит. Уйдем отсюда.

Макбрайд и Карри, двое веселых полицейских, которые на ступеньках ратуши изливали на Джейсона дружескую симпатию, на самом деле больно его уязвили. Рыжий Макбрайд, любитель пива и хороший семьянин, умел выполнять свои обязанности, избегая неприятностей. Карри был просто дюжим добродушным болтуном и любителем шуток. Джейсон всегда их презирал. Они шли на уступки нарушителям, не брезговали мелкими подарками и заводили приятелей среди преступников. Какие они полицейские — так, мелкие людишки: боятся, как бы кого не обидеть. Товарищеская поддержка со стороны таких людей оскорбляла Джейсона. А теперь она и вовсе показалась ему унизительной.