Мария Кюри - Ева Кюри

В Брюсселе, куда она периодически приезжает на Сольвеевский конгресс, ее принимают не как известного физика, а как своего человека, хорошую соседку. Она любит эти собрания, где все, кого она называет в одном из своих писем "влюбленными в физику", обсуждают новые открытия и новые теории. Чаще всего ее посещения Бельгии сопровождаются обедом у короля и королевы. Король Альберт и королева Елизавета, с которыми Мари встречалась еще на бельгийском фронте, сердечно к ней относятся.

В мире нет больше уголка, где бы не знали ее имени. Разве нет портрета мадам Кюри в старинном китайском городе Тайюань-фу в храме Конфуция? Мудрые ученые этой страны поместили ее портрет среди "благодетелей человечества", рядом с Декартом, Ньютоном, Буддой и великими императорами Китая...

* * *

15 мая 1922 года Совет Лиги Наций избирает мадам Кюри-Склодовскую членом Международной комиссии по научному сотрудничеству. Мадам Кюри-Склодовская соглашается.

Это важная дата в жизни Мари Кюри. С того времени, как она стала знаменитой, сотни всяких начинаний, лиг и обществ просят поддержать их своим авторитетом, но свое согласие она давала не всегда. Мари отказывается входить в те комитеты, в которых она не сможет работать из-за недостатка времени. При всех обстоятельствах она желает сохранить за собой полнейший политический нейтралитет. Она не хочет изменять своему прекрасному званию "чистейшей воды ученой", бросаться в борьбу мнений, и даже самый безобидный манифест никогда не получает ее подписи.

Приверженность мадам Кюри к деятельности Совета Лиги Наций приобретает поэтому особое значение. Это останется единственной ее изменой Науке.

Международная комиссия по научному сотрудничеству объединила блестящих людей: Бергсона, Джильберта Меррея, Жюля Дестре и многих других... Мари станет вице-президентом комиссии. Принимает участие в нескольких комитетах экспертов, а также в комитете Института научного сотрудничества в Париже.

Тот, кому Мари представляется способной восторгаться пустым жонглированием общими словами, плохо знает эту практическую идеалистку. Мари Кюри работает в Женеве, и еще раз ей удается послужить Науке.

Она борется с тем, что называет "анархией в мировой научной работе", и пытается привлечь своих собратьев к согласованной работе над разрешением целого ряда определенных вопросов, по виду незначительных, но таких, от которых зависит прогресс научного познания: рациональная организация библиографии таким образом, чтобы научный работник сразу мог найти все сведения о полученных достижениях других ученых в той области, которую он изучает; единая система обозначений и терминологии в науке; унификация формата изданий; краткие рефераты работ, опубликованных в журналах; составление таблицы констант.

Преподавание в университетах и лабораториях надолго приковывает внимание Мари. Она стремится улучшить методы. Провозглашает необходимость "целенаправленной работы", координирующей деятельность исследователей, и предлагает установить связь между руководителями научных учреждений, настоящий генеральный штаб, призванный управлять всеми научными операциями на Европейском континенте.

Всю жизнь ею владела одна мысль - о тех дарованиях, которые остаются неведомыми и неиспользованными среди слоев населения, не избалованных судьбой. В каком-нибудь крестьянине или рабочем, быть может, кроется писатель, художник, ученый или музыкант.

Вынужденная ограничивать свою практическую деятельность, Мари посвящает себя более широкому развитию международных научных стипендий.

В чем заинтересовано человеческое общество? - пишет она в одной из своих докладных записок. - Разве не его долг способствовать расцвету научных дарований? Разве оно так богато ими, что может приносить в жертву те, которые готовы проявиться? Я же думаю, что совокупность способностей, необходимых для настоящего научного призвания, - явление бесконечно ценное и тонкое, редкое сокровище, было бы нелепо и преступно давать ему гибнуть, а нужно заботливо ухаживать за ним, предоставляя все возможности для его расцвета...

Наконец - какой парадокс!.. - ученая-физик, всегда чуждавшаяся материальной выгоды, становится ради своих коллег борцом за "научную собственность": она стремится обосновать авторское право ученых, право вознаграждения за бескорыстные научные труды, легшие в основу промышленной технологии. Ее мечта - найти для лаборатории средство против бедности в виде субсидий на научные исследования за счет коммерческих прибылей.

Один раз Мари оставляет на время практические вопросы и едет в 1933 году в Мадрид председательствовать на обсуждении проблемы "Будущность культуры" с участием писателей и артистов всех стран, "дон-кихотов по духу, сражающихся с ветряными мельницами", как сказал о них Поль Валери, зачинщик этого собрания. Мари удивляет товарищей по конгрессу своей любезной властностью и оригинальностью выступлений. Члены конгресса кричат об опасности "специализации", "стандартизации" и возлагают на науку часть ответственности за "кризис культуры", охвативший весь мир. Интересно видеть, как Мари Кюри, по своей натуре самый типичный Дон-Кихот из всех присутствующих дон-кихотов, с таким же убеждением, как защищала раньше любовь к науке, защищает теперь личное дерзание и предприимчивость - одним словом, сильные чувства, которые всегда и управляли ею в жизни.

Тем, кто с этим не согласен, она говорит:

Я принадлежу к числу людей, которые думают, что наука - это великая красота. Ученый у себя в лаборатории не просто техник - это ребенок лицом к лицу с явлениями природы, действующими на него, как волшебная сказка. Мы не должны допускать, чтобы люди думали, будто прогресс науки сводится к разным механизмам, машинам, хотя и в них есть своя красота.

...Не думаю я также, что дух смелой предприимчивости рискует исчезнуть из нашего мира. Если я вижу в окружающем меня нечто жизненное, то это как раз дух смелой предприимчивости, по-видимому неискоренимый и родственный любознательности...

Борьба за международную культуру, соединенную с уважением к различным национальным культурам, защита личности и таланта, где бы они ни обнаружились, борьба за "укрепление великой духовной силы науки во всем мире". Борьба за "моральное разоружение", за мир во всем мире. Таковы сферы борьбы, которую ведет мадам Кюри, не льстя себя суетной надеждой на скорую победу.

Мари Кюри - Еве Кюри, июль 1929 года:

Я полагаю, что работа в международных организациях - это задача очень нелегкая, однако приступить к ней необходимо, отдавая все свои силы и будучи готовым на любые жертвы; при всем своем несовершенстве дело Женевы - очень большое дело и заслуживает поддержки.

* * *

Две, три, четыре поездки в Польшу...

Не ради отдыха, забвения тревог едет мадам Кюри к своим близким. С того времени, как Польша стала свободной, Мари не дает покоя большой проект: создать в Варшаве Институт радия как центр для научных исследований и лечения рака.

Но одного ее упорства недостаточно, чтобы преодолеть все затруднения. Выздоравливающая от долгого порабощения Польша бедна: бедна и деньгами, и техническими средствами. А у Мари нет времени самой хлопотать и отыскивать средства. Нужно ли называть союзницу, которая по первому зову становится с ней плечом к плечу? Броня, хотя и обремененная годами, но такая же энтузиастка и такая же деятельная, как и тридцать лет тому назад, берется за это дело. Она и архитектор, и ходатай, и казначей. В скором времени всю страну наводнили плакаты и марки с изображением Мари. Требуются деньги или, вернее, кирпичи: "Покупайте по одному кирпичу, чтобы построить Институт имени Марии Склодовской-Кюри!" - взывают тысячи почтовых открыток, воспроизводящих факсимиле собственноручного заявления ученой: "Мое самое пламенное желание - создать в Варшаве Институт радия". Это предприятие пользуется щедрой поддержкой государства, города Варшавы и наиболее значительных польских учреждений.

Запас кирпичей все увеличивается... И в 1925 году Мари приезжает в Варшаву на закладку института. Торжественная встреча: воспоминания прошлого, обещания на будущее... Горячая любовь всего народа сопутствует той, которую один из ораторов называет "первой фрейлиной нашей прелестной владычицы Польской Республики". Университеты, академии, города преподносят Мари самые пышные почетные звания... В один из солнечных дней президент республики закладывает первый кирпич в фундамент института, мадам Кюри - второй, президент города Варшавы - третий...

Никакой официальной натянутости при торжествах! Глава государства Станислав Войцеховский не только из любезности восхищается совершенством, с каким Мари говорит на родном языке после стольких лет отсутствия. А разве он не был в Париже товарищем Марии Склодовской? Воспоминания, воспоминания.

- А вы помните, что тридцать лет тому назад вы дали мне дорожную подушечку, когда я возвращался в Польшу с тайной миссией? - спрашивает президент. - Она мне очень пригодилась!