Передряга - Иван Сербин

И вновь, в который раз, выручил Олег. Изо всех сил он ударил убийцу по колену. Бесцветный, замкнувшись на мне, не успел среагировать. Произошло это за доли секунды, но для меня время растянулось в невообразимо длинную паузу. Убийца взвыл и рухнул словно подкошенный.

— Бежим, чего встал!

Олежка вдруг закатил мне затрещину. В ушах у меня зазвенело, но подзатыльник оказал почти магическое действие. Я еще жив! Черт возьми, что со мной происходит? Я ведь ещё жив!

Это и была точка перелома. Словно открылось второе дыхание. Нельзя сказать, что мне стало невыносимо легко, нет. Но пропал панический ужас перед этими людьми. Ему на смену пришло глубинное, внутреннее осознание: те, кто гонится за нами, точно такие же люди, как и мы. Они смертны и чувствительны к боли. Также, как и мы, чего-то боятся и время от времени совершают ошибки. Значит, с ними можно бороться. Можно.

Мы бежали, лавируя в толпе, к эскалатору. За нами, с отрывом, быстро шагали Стас и Рыхлый. Пятью метрами позади, прихрамывая и бормоча под нос беззвучные ругательства, шел Бесцветный. Теперь в его глазах горела ненависть. Неплохо. Лучше ненависть, чем вообще ничего.

„Чудо-лестница“ понесла нас вверх. Мы помчались по ступенькам. Олег впереди, я сзади. Дистанция между нами и убийцами возросла ещё метров на пять. Рыхлому с его комплекцией было тяжело взбираться по лестнице. Он запыхался. Бесцветный с подбитой ногой тоже не поспевал. Стас же не рискнул слишком отрываться от приятелей. Очевидно, понимал, что мы в порыве отчаяния вполне можем кинуться в драку. Наверное, он справился бы с нами, но не на эскалаторе. Опять же народу вокруг слишком много. Это будет бой не в ограниченном пространстве, а в слишком ограниченном. Собственно, и боя-то никакого не получится. На движущейся лестнице да в толчее ногами-руками особенно не помашешь. Оступишься ненароком, скатишься вниз колобком — ни одной целой косточки не останется.

Мы пулей вылетели из метро, оглянулись. Оранжевой „Нивы“ пока не видно. Отлично.

— Пошли, — скомандовал Олег. — Не торопись. Идём спокойно.

Легко сказать. Попробуйте идти спокойно, зная, что за спиной три парня, готовые при первой же возможности вцепиться вам в горло. Мы чуть сбавили шаг, приноравливаясь к целеустремленной рыси толпы».

Оранжевая «Нива» притормозила у метро в тот самый момент, когда трое убийц вылетели из стеклянных дверей и принялись крутить головами, выискивая взглядом беглецов. Водитель нажал на клаксон. Стоящий у перекрестка гаишник насупился и бодрой трусцой направился к машине. Подошел одновременно с убийцами. Открыл рот, кинул руку к козырьку и тут же наткнулся взглядом на фээсбэшные «корочки», которые, не поворачиваясь к окну, продемонстрировал водитель.

Гаишник, не задавая вопросов, козырнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и потопал на место, кляня в душе «костюмов», обнаглевших прямо-таки до беспредельности. Весь город сегодня в их руках. Короли хреновы.

— Ты их видел? — спросил Стас, открывая дверцу.

— Как раз в пробке стоял, когда они вышли, — ответил водитель и двинул подбородком в ту сторону, куда ушли Иван и Олег. — К центру идут. Там народу много, надеются затеряться в толпе.

— Понятно, — кивнул Стас. — Мы с Шустриком идем пешком, вы на машине.

Бесцветный, морщась, полез на переднее сиденье.

— Гад, по колену шарахнул.

Водитель хмыкнул:

— Они тебе?

— Конечно. Там народу до хрена из поезда выходило. Разве уследишь. Да как сильно, сволочь, ударил-то.

— Трещины нет?

— Нет вроде бы. Ну ничего. Они оба у меня попляшут, твари.

Бесцветный повернулся и взял с заднего сиденья что-то завернутое в тряпки. Он не стал разворачивать, просто сдвинул несколько тряпок так, чтобы открылся оптический прицел, курок и глушитель.

— Я им, блин, устрою райскую жизнь.

— Райскую смерть, — поправил водитель и засмеялся.

— Какая, на хрен, разница!

«Нива» неспешно вырулила во второй ряд. Поток машин был довольно плотный, движение не слишком быстрое, рывками. Проехав метров триста — триста пятьдесят, автомобили замедляли бег, останавливались. Через полминуты ещё триста пятьдесят — и снова стоп.

Тем не менее «Нива» постепенно настигала беглецов.

«На ходу Олег оглянулся.

— Видишь их?

Я тоже посмотрел через плечо. Хорошо, что Рыхлый обладал слишком броской фактурой. Такого даже в толпе заметишь.

— Вижу.

— Где они?

— Метрах в пятидесяти.

Мы немного ускорили шаг. Пока еще есть надежда, что убийцы нас не заметили, поэтому не стоит бежать и привлекать к себе внимание. Но как четко они сориентировались. Пошли именно за нами, не по Садовому, хотя мы вполне могли направиться в сторону Кудринской площади или Каретной. Ясновидящие они, что ли? За Стасом, во всяком случае, ничего подобного раньше не замечалось.

Мы как раз прошли Благовещенский переулок, когда они выстрелили первый раз. Хлопка я не слышал. Его заглушил шум моторов. Очевидно, на это-то убийцы и рассчитывали. Просто прожужжал совсем рядом стальной шмель и ударил в шикарную витрину „Бокаловиста“. Точнехонько в роскошную хрустальную люстру. Брызнули в разные стороны осколки стёкла и хрусталя. Осыпалась витринка, как и не было её здесь. Толпа разом сбилась с размеренного шага, распалась на отдельных людей, изумленно остановившихся, раскрывших рты. Они смотрели на витрину, мы с Олегом в противоположную сторону — на дорогу.

Я видел, как Бесцветный чуть переместил винтовку и вновь нажал на спуск. Из глушителя вырвалось облачко дыма, но звук потонул в реве моторов. Мы пригнулись инстинктивно и кинулись бежать. Теперь уже таиться смысла не было. Нас заметили. Выскочивший из магазина охранник, получив в грудь предназначенную кому-то из нас пулю, ввалился обратно в зал, распахнув телом тяжёлую стеклянную дверь. Прохожие все еще не понимали, что происходит. Вот если бы началась пальба, тогда да, а так…

— Ложитесь! — кричал Олег, размахивая рукой. — Ложитесь!

Он нёсся, согнувшись в три погибели, укрываясь за правым рядом машин, а я мчался следом, тоже согнувшись и втягивая голову в плечи. Прохожие испуганно шарахались от нас, принимая, наверное, за умаяишенных, и оборачивались, глядя вслед.

Фонг! — нам на спины рухнул здоровенный пласт штукатурки.

Фонг! — пуля угодила в витрину ларька, разбив вдребезги пару бутылок с ликером. Яркий пахучий ручеек потек на асфальт.

Справа вынырнула афиша ТЮЗа.

Фонг! — словно щелкнули линейкой по картону. В тумбе появилась аккуратная дыра.

Я шарахнулся было в переулок, но Олег удержал меня.

— Сдурел? Зажмут! Прямо!

Бег „гусиным шагом“ под огнем утомлял куда больше, чем кросс по пересечённой местности.

Фонг! — лопнуло толстое стекло в двери магазина „Сигары — вина“, раскололось на две здоровенные части, одна из которых тут же вывалилась на ступени и разлетелась сотней мелких осколочков.

Фонг! — сидящий в зальчике „Русского бистро“ мужчина перестал жевать кулебяку и, обернувшись, с изумлением уставился на аккуратную дырку в витринном стекле. У самой его головы.

Народ тоже начал пригибаться и почему-то задирать головы вверх. Кроме, конечно, Стаса и его толстого напарника. Теперь мы проигрывали им в скорости. Где-то в районе Пушкинской они нас догонят. Очевидно, на это-то и рассчитывал стрелок. Гады, ничего не боятся.

Фонг! — очередная пуля угодила в забор Музея революции и рикошетом ушла в небо.

Я оглянулся. Рыхлый и Стас были уже метрах в тридцати от нас. На лине толстяка читалось откровенное злорадство. Стас же, как и прежде, казадся идеально спокойным. Только испарина выступила у него на лбу — от быстрого бега, должно быть.

Я отчётливо понял, что нам не уйти. Если, конечно, не выпрямиться в полный рост. Риск, но в противном случае нас настигнут через полминуты. Я выпрямился и заорал:

— Бежим!

Пронёсся мимо Олега со скоростью метеора. Он тоже оглянулся, а через секунду топотал у меня за спиной, бормоча:

— Вот дураки! Ну и дураки!

О ком это он?

Теперь выстрелы следовали один за другим. Осколки кирпича сыпались на нас безостановочно, Бесцветного не смущало даже то, что вокруг полно народу. Споткнулся и рухнул лицом вперед „денди“, болтавший на ходу по сотовому телефону. Завалился на асфальт мужчина, стоявший у остановки с букетом гвоздик в руках. Вскрикнула женщина и, побледнев, зажала простреленное плечо рукой. По наманикюренным пальцам протянулись кровавые дорожки.

— Твари! — выдохнул Олег, оглянувшись в очередной раз. — Падлы позорные! Их что, стрелять не учили?

Он нечасто употреблял подобные выражения — наследие „славного боевого“ прошлого. Но уж когда начинал употреблять, значит, спокойного Олежку разозлили чрезвычайно.