Разбудить бога - Дмитрий Янковский

— Да, в Москве, кивнула она. — Иначе я бы там не жила. Сейчас гриб локализован в районе станции метро «Боровицкая», в старом дворике возле трансформаторной будки.

— Адрес!

— Не знаю. Я просто вижу и чувствую место. Погоди, сейчас нарисую. — Она разгребла палые листья ногой, присела на корточки и сучком нарисовала схему. — Вот здесь станция «Боровицкая». — Она начертила квадратик. — Тут, через дорогу, галерея Шилова. За галереей и есть тот самый дворик. Сейчас там стройка, но трансформаторная будка в стороне, в глубине двора. Будка старая, кирпичная, основательная. С дальнего ее торца и растет гриб.

— Понял, — ответил я, рассмотрев схему. — Тогда больше нельзя терять времени. Мы с Катькой тащим Макса, затем, после прыжка с Обрыва, они просыпаются каждый в своей постели, а я... Что, кстати, будет со мной?

— Окажешься снова у Ворот, через которые попал сюда, — ответила Алиса. — Ты ведь не засыпал, а попал сюда физически. Вот физически и вернешься.

— А это? — я бросил взгляд на рану.

— Это останется. Это ведь физическая рана. А вот Максу через несколько часов придется туго.

Катька стиснула зубы и отвернулась.

— Ладно, все! — я решил не доводить дело до истерики. — Взяли носилки и вперед.

Когда мы с Катькой остались вдвоем, уже нечего было и думать о разведке перед обозом. Мы стали одновременно и обозом, и главной боевой единицей. Мы стали тараном, которым приходится проламывать пространство длиной в оставшиеся пять километров. На протяжении первого километра нам дважды пришлось принимать бой — порядки противника уплотнялись по мере приближения к дюнам. Но теперь в нашу задачу не входило пробиться любой ценой. Теперь наша задача значительно усложнилась, нам теперь надо было не только выйти из окружения, но и увлечь за собой противника, не дать ему продолжить путь к дюнам, где у Белого озера Алиса осталась одна.

Поэтому, приняв бой, мы сразу начинали отход, давая возможность ребятам преследовать нас. Фактически мы проворачивали тот же маневр, который эффективно применил Гром, но пацаны решительно наступали второй раз на те же грабли. Азарт — вот что ими двигало. Азарт и инстинкты охотника. Нас это полностью устраивало. Моторизованной техники у них не было, а значит, мы вдвоем с Катькой двигались чуть быстрее, чем они, ведь у нас было меньше проблем с управлением боевыми порядками. Волей-неволей сорок человек растягиваются, теряют строй и вынуждены подтягивать основные силы к вырвавшемуся вперед фронту. А мы просто перли через лес, огрызаясь короткими автоматными очередями.

На втором километре нам удалось вовлечь в эту гонку все силы противника. Прорываться через них было смерти подобно, поэтому мы с Катькой сначала двигались в узком коридоре между фронтом и дюнами, а затем, все же обойдя пацанов с ближнего к Обрыву фланга, смешали их порядки и увлекли в выгодную нам погоню.

Когда до Обрыва оставалось два километра, мы вынуждены были перейти на бег. После боев, развернувшихся здесь год назад, от леса остались одни пеньки, а потому, если дать противнику подойти слишком близко, можно попасть под эффективный огонь. Может быть, даже снайперский. А это в наши планы никак не входило.

Кросс с носилками по пересеченной местности — это отдельное удовольствие. Особенно под проливным дождем, когда ноги соскальзывают в размокшей глине. Особенно когда раненое плечо болит и ноет, заставляя сердце беспорядочно колотиться. Но Катька держалась молодцом, быстро приноровилась к моей волчьей рыси и старалась не сбить дыхание. Макс постанывал — его ощутимо трясло, но в сознание он уже не приходил.

Когда до Обрыва оставалось метров пятьсот, я разглядел за пеленой дождя свою «жигульку», брошенную Громовым у самого края. Приближаться к ней не хотелось, я знал, что за рулем остался труп старого боевого товарища, а я к такому зрелищу сейчас не был готов. К тому же времени оставалось в обрез — вырвавшиеся вперед пацаны уже начинали постреливать в нас. Видимость, правда, из-за дождя была невелика, поэтому и им пришлось выйти на открытое пространство, но они могли залечь, а нам надо было бежать, пока хватает сил. Я даже не отвечал огнем — патроны почти кончились, а смысла отстреливаться не было ни малейшего.

Мы рвались вперед, как рвутся к свету заблудившиеся в пещере дети. Я не представлял, как держится Катька, потому что сам уже задыхался. Но, очевидно, в критические моменты женщина на многое способна ради ребенка. Скорее всего на такое, на что не способен ни один мужчина ни в какой ситуации.

Огонь противника между тем становился все плотнее — ребята после марша успокоились, пристрелялись, а патроны не экономили. Высокие фонтанчики размокшей глины шлепали по сторонам, а пули жужжали над головой взбесившимися шмелями. Я заметил, что Катька пытается не просто бежать, а прикрывать собой Макса от пуль. Меня это напугало.

— Ложись! — выкрикнул я, опускаясь на корточки.

Катька тоже опустила носилки и шлепнулась в грязь.

— Гады! — выкрикнула она и ответила очередью в сторону леса.

У нее почти сразу заклинило автомат. Я дал три коротких очереди более прицельно, стараясь вести огонь по вспышкам выстрелов. Это немного поубавило прыть пацанов и дало нам возможность проползти еще с десяток метров к Обрыву. Но оставалось еще не меньше трехсот. Казалось бы, что за расстояние? Но иногда оно бывает непреодолимым. Сейчас был именно такой случай. Я старался найти выход из ситуации, перебирал один вариант за другим, но внутри начиналась паника и мешала мне думать. Наконец озарение посетило меня.

— Одна сможешь ползком тащить носилки? — спросил я у Катьки.

— Если надо, смогу, — ответила она, все еще не в силах восстановить дыхание после бега.

— Тогда давай. А я поползу к машине. Там мы с Громовым набрали прилично боеприпасов, не думаю, что он все израсходовал на отвлекающий маневр. У пацанов слабовата психологическая подготовка, поэтому парочка минометных взрывов дала бы нам возможность добраться до края Обрыва и прыгнуть.

— Ясно.

Ни слова не говоря, она взяла носилки за жердь и поволокла за собой по жирной грязи.

— Попусту не стреляй! — Я протянул ей свой автомат и одну рацию, переведя передатчик на другую волну. — Только когда они будут подниматься и двигаться цепью, чтобы вас захватить. Пока лежат, не трать патроны и время. Помни, они нас почти не видят из-за дождя и потому что мы все перемазаны в глине. Ползи и не давай им подняться в рост.

Она кивнула и двинулась дальше, а я ползком направился к машине. По идее, в багажнике должен был сохраниться неплохой арсенал, это будет для противника не очень приятным сюрпризом. Главное, чтобы с Катькой ничего не случилось, пока я туда доползу. За себя я не беспокоился, поскольку разделение наших сил для ребят осталось незамеченным. Они продолжали молотить в сторону носилок, не обращая на мой отход никакого внимания.

Пока я полз, пацаны дважды пытались подняться и перейти в наступление, но Катька их срезала. Слабенькими они были идти в полный рост на автоматный огонь. А вот ползком, видимо под давлением командиров, они двигаться осмеливались, постоянно сокращая расстояние до Катьки и Макса. Это меня тревожило. Тревожило настолько, что я не выдержал, вскочил и побежал к машине. Ну не мог я уже тратить время на ползанье!

Заметив мой маневр, ребята тут же перевели весь огонь на меня. Пули зашлепали в грязь, засвистели, но это вызвало во мне не страх, а нарастающий боевой кураж.

«Теперь они доползут, — думал я на бегу. — Теперь они наверняка доползут».

Правда, долго я бегать под пулями тоже не мог. Когда пару раз свистнуло совсем близко, я шлепнулся в грязь, потому что понял — ребята как следует пристрелялись. Если продолжать бежать, то добром это не кончится. К тому же после марша с носилками рука снова начала болеть так, что глаза из орбит вылезали. Мне хотелось хоть чуть-чуть отдышаться. Со стороны леса продолжали гулко колотить автоматные очереди. И вдруг зашипела рация.

— Саша, это я, — прозвучал искаженный помехами голос Катьки, — Мы на самом краю.

— Прыгай! — ответил я, чувствуя, что становится значительно легче. — Кидай Макса вниз и прыгай следом. Сразу окажетесь в кроватях.

— А что потом будет с Максом? После того как проснется?

— Я знаю, чем ему помочь! Прыгайте скорее, а то помогать будет некому.

Ответа не последовало. Подождав секунду, я попробовал вызвать Катьку, но эфир молчал. Улыбнувшись, я поднял лицо к серому небу и несколько секунд с наслаждением ловил ртом капли дождя. Несмотря на боль в руке, давно мне уже не было так хорошо. Однако пацаны не унимались, продолжая рубить воздух короткими очередями. Пора было уже как следует надавать им по заднице. Дело в том, что задача моя была куда сложнее, чем просто прыгнуть с Обрыва. Я не хотел говорить Катьке об этом, но, когда возникла возможность добраться до машины, я понял, что реальность меня еще некоторое время подождет. Потому что я никого не мог оставить в сфере взаимодействия после того, как уйду. Ни одного человека. Мне необходимо было убить всех, чтобы никто и ни при каких обстоятельствах не смог помешать Алисе. От одной мысли, что придется убивать пацанов, мне делалось дурно, но другого выхода не было. Вот и все.