Разбудить бога - Дмитрий Янковский

Дмитрий Янковский

Разбудить бога

Лошадка спит, она устала,

Ей снятся новые подковы,

Ей снится мир, не столь суровый,

Где в каждом доброе начало

Глава 1

НАПАДЕНИЕ

Этой ночью выпал первый снег. Обычно зима приходила в город намного раньше, а тут на тебе — конец декабря, и только робкие пушинки падают из низких туч, клубящихся в сиянии уличных огней. Я захлопнул дверцу машины и поспешил на студию — пальто надевать было лень, а ветер продувал изрядно, так что не время было задерживать внимание на красотах.

Странно. Едва я потянул на себя тяжелую дверь, по позвоночнику пробежала неприятная волна тревоги. Такая отчетливая, что я на миг замер и невольно втянул голову в плечи, как бывало в горах, когда моргнет вдалеке яркая звездочка снайперской линзы. В какой-то момент даже возникла мысль, что кто-то целится мне в спину с крыши ближайшего дома. Идея не такая уж бредовая, если учесть, что моего предшественника как раз возле этих дверей и убили. Неизвестный поразил Кирилла из снайперки точным выстрелом в голову.

Невольно я распахнул дверь чуть резче, чем хотел, и шагнул через порог. Пожилой вахтер вздрогнул от внезапного звука, но узнал меня и приветливо улыбнулся.

— Все в порядке? — глянул я на него.

— Да, Саша. Зинаида Исаевна уже на месте, и Владик.

Казалось бы, ничего необычного, но тревога, охватившая у входа, задержала меня.

— А по твоей части? — спросил я.

— Что? — не сразу понял вахтер. За всю его службу, конечно, ничего особенного здесь не происходило.

— Ну посторонних каких-нибудь не было? Или чего-то вроде того.

— Да нет. — Он пожал плечами. — Откуда тут посторонние?

Я уловил запах спиртного, но говорить ничего не стал. Бесполезно. Начнет оправдываться, а мне не до того. Рубить сплеча и увольнять старика тоже глупо, поскольку служба его действительно номинальная — пропуска проверять. Пусть проверяет. Принятые сто граммов этому никак помешать не могут.

Я привычно направился к лестнице, но ощущение направленного в спину чужого взгляда не отпускало.

«Переработал, — подумал я. — Правильно Катька говорит».

Но дело, конечно, было не в этом — предчувствию я привык доверять. И хотя за Кириллом не осталось никаких хвостов, которые могли бы перекинуться на меня, других поводов для волнения у меня вообще не было. Сам я никому на больную мозоль старался не наступать, во всем советовался с Зинаидой Исаевной, а ей в таких делах можно доверять. Лучше недополученная прибыль и потерянный клиент, нередко говорила она, чем пуля в голову, как Кириллу. И хотя по поводу Кирилла у меня были веские основания думать по-своему, но, по большому счету, она была права.

Поднявшись по лестнице, я пересек плохо освещенный съемочный павильон, приветливо кивнул тучной Зинаиде Исаевне и сунул ключ в замок своего кабинета.

— Давайте поработаем для начала у вас, — предложил я, еще не открыв дверь. — Прежде чем все соберутся, я бы хотел глянуть на смету съемки.

— Хорошо, Сашенька, — кивнула она. — Владу я велела позвонить Ирине, чтобы не опаздывала.

— Да, пусть сразу идет в монтажную.

Зинаида Исаевна всегда надевала домашние тапочки, когда приходила на студию. Кроме нее, никто, а вот она не забывала об этом. Крепкая школа, еще советская. Тогда умели дрючить за дисциплину, а теперь у тех, кого дрючили, это маленький повод для гордости.

Шуршание кожаных подошв в коридоре затихло, я провернул ключ в замке и распахнул дверь.

— Свет! — дал я команду компьютеру.

Под потолком волной зажглись галогеновые лампы, выхватив из мрака внушительное пространство кабинета. Я уже год не мог к нему привыкнуть. Раньше, когда начальником здесь был Кирилл, кабинет подавлял меня размерами и неброским, но явным богатством. Теперь же он скорее смущал, словно я, самозванец, влез в чужой генеральский мундир и меня вот-вот кто-то вытряхнет из него суровой рукой. Особенно неуютно было, когда заходила Зинаида Исаевна, разбиравшаяся в телевизионной кухне много лучше, чем я. Так и хотелось усадить ее за стол, в мое кресло, а самому занять позицию поскромнее. Не без труда я сдерживался, поэтому предпочитал работать с ней на ее территории.

Широким шагом я направился через кабинет, но в этот момент до моего слуха донесся едва уловимый звук. Это не был щелчок взводимого курка или звон покидающего ножны клинка. Нет. Но я отчетливо ощутил за спиной чье-то дыхание, хотя никого в кабинете быть не могло. Не в силах сопротивляться рефлексам, я навзничь бросился на ворсистый ковер. Так я кидался в размокшую глину, услышав истошный вой минометной мины. И как обычно, этот простой, въевшийся в кровь рефлекс спас мне жизнь.

Широкое стальное лезвие, выпущенное из какого-то бесшумного метательного устройства, свистнуло у меня над головой и с глухим ударом пробило ковер. Это было не просто удивительно — это было дико. Но времени размышлять у меня не было, так что я перекатился в сторону, пытаясь разглядеть нападавшего. И разглядел. Им оказался парень лет двадцати пяти, одетый во все черное. Я его тут же окрестил про себя нинзей, но в отличие от киношных наемных убийц из Японии лицо его было открыто. Несмотря на это, невозможно было уловить направление его взгляда, поскольку глаза его были целиком черными, без зрачков и белков, как два антрацитовых шара.

Но самое странное, даже страшное, заключалось в том, что парень без видимых усилий сидел на стене. Не на полке, не на трубе, а просто на корточках, словно у него была своя персональная гравитация, которую он мог направить по любому необходимому вектору.

На какое-то мгновение это меня парализовало. Лишь на краткий миг, но его хватило незнакомцу, чтобы за тонкий сверкающий трос вырвать вонзившееся в ковер лезвие, молниеносно подтянуть его к себе и снова метнуть коротким взмахом ладони. С точки зрения физики движение казалось невозможным в принципе, однако глазам я привык доверять.

Одно время на тренировках нас серьезно натаскивали уворачиваться от метательного оружия. Но эта наука, хотя я неплохо ее освоил, в данной ситуации ничем мне помочь не могла, поскольку сила броска у нинзя была такой, что лезвие визуально размазалось в сплошную сверкающую полосу. С таким же успехом можно было пытаться увернуться от выпущенной из лука стрелы. Если бы незнакомец обладал такой же меткостью, какая у него была скорость, то мне точно пришел бы конец. Но лезвие ударило рядом с моей головой, порезав лишь мочку уха.

Адреналин тут же волной устремился в кровь, что значительно усилило мое проворство. Я уже знал: лезвие у нинзя одно, и он не сможет метнуть его раньше, чем подтянет к себе после броска. Это давало мне немного времени, а оно сейчас было наибольшей ценностью, Перекатившись, я встал на четвереньки и метнулся к столу так быстро, как только был способен, Пришлось рвануть с низкого старта кошачьим прыжком, каким снежные барсы прыгают на добычу. Живот свело болью — потянул мышцу, но в данный момент это не имело значения, поскольку снизу к столешнице была приделана кобура с пистолетом. Тайник был не мой, остался еще от Кирилла, да только ему он не помог, а я теперь всерьез рассчитывал на этот подарок судьбы.

Ударившись локтями об пол, я стиснул зубы от боли и по инерции заскользил по ковру под стол. Переворот на спину, и рубчатая рукоять в ладони. Я выхватил тяжелую «беретту» из кобуры, но выстрелить не успел: непонятная сила провернула «ствол» в моей руке и выдрала оружие из пальцев. Я невольно вскрикнул от боли, так сильно рвануло сустав спусковой скобой.

Можно было подумать, что это нинзя с невероятной скоростью подскочил и обезоружил меня, если бы в это время он, словно черный паук, не продолжал сидеть на стене, подтягивая к себе лезвие за сверкающую паутину троса. Выходило, что пистолет из моих рук вырвала пустота или воля противника. Любой из этих вариантов пугал меня до судорог. Само по себе страшно — столкнуться с враждебным неведомым, но в ужас меня привело осознание полной беспомощности. Все мои умения оказались бессильны, оружия у меня больше не было. Пистолет попросту исчез, я даже не заметил куда. Возможно, именно такое состояние охватывает людей за несколько мгновений до неотвратимой гибели, например, когда не раскрывается парашют и ты камнем летишь вниз. Понятно, что чуда уже не будет, а смерть вот она — до двадцати сосчитать не успеешь. Именно такой ледяной ужас охватил меня сейчас, я понял, что не поможет уже ничего, даже деньги, которыми, как полагают люди, можно решить любую проблему.

Говорят, что сопротивляться судьбе надо до последнего вздоха. Сказочку рассказывают про лягушку, упавшую в горшок с молоком. Мол, она билась-билась, хотя вроде бы впустую, взбила лапами масло и выбралась. Но у меня опустились руки. Мелькнула мысль, что если уж смерть совершенно неотвратима, то надо уйти достойно, а не с позорным барахтаньем. Верующий на моем месте наверняка припомнил бы пару фраз из молитвы, но я не знал ни одной молитвы.