Смысловая вертикаль жизни. Книга интервью о российской политике и культуре 1990–2000-х - Борис Владимирович Дубин

Вечером 5 декабря 2011 года на Чистопрудном бульваре возле памятника Александру Грибоедову неожиданно для властей, для медиа, для общества собрались москвичи, недовольные подтасовками в ходе выборов в Государственную думу. Они пришли напомнить власти о необходимости соблюдать законы. Митинги на Болотной площади, проспекте Сахарова ведут свое начало «от Грибоедова». Как показывают социологические исследования, с результатами которых читателей «E-xecutive.ru» знакомит руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-центра» Борис Дубин, на улицы вышла наиболее образованная часть российского общества. Таким образом, нонконформизм, как и во времена Грибоедова, напрямую связан с уровнем образования. Мотив «Прочь из Москвы!» среди протестующих по-прежнему актуален. В этом смысле за 186 лет, прошедших со времени написания комедии «Горе от ума», перемен почти нет. А вот совет сжигать книги потерял актуальность: человечество перешло с бумажных носителей информации на электронные, костер из книг задачу «пресечения зла» сегодня выполнить решительно не в состоянии.

Чем российское общество в январе 2012 года отличается от российского общества в январе 2011 года?

Год — большое время. Во второй половине 2011 года в обществе начались некоторые, я бы сказал, сгущения. Совершенно разные, по различным поводам. Первым явлением такого рода была очередь к поясу Богородицы, когда сотни тысяч людей выстроились на пути к храму. Вторым — демонстрации несогласных с результатами парламентских выборов.

Что вы понимаете под термином «сгущение»? Готовность людей объединиться вокруг тех или иных ценностей и заявить об этом?

Я бы сказал, готовность значительного количества людей. В городах России в начале декабря на улицы и площади вышли от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. В Москве — десятки тысяч. Причем от Чистых прудов к Болотной площади и к проспекту Сахарова их число возрастало. Среди протестующих на Сахарова были те, кто ходили на предыдущие митинги. Таким образом, не просто увеличивались масштабы демонстрации, но и образовалось ядро людей, которые готовы выражать свое отношение раз за разом.

Владимир Путин заявил, что «если митинги — это результат путинского режима, то это нормально». Как вы полагаете, в чем заключается закономерность? В том, что при росте ВВП на душу населения власти рано или поздно приходится считаться с возросшими требованиями общества в области прав и свобод?

Связь между уровнем жизни и самоощущением, конечно, есть. Люди, достигшие определенного результата, начинают задумываться о том, каковы возможности дальнейшего роста. Исследования, которые проводил «Левада-центр», показывают следующее. Во-первых, успешные россияне (которых при прочих равных условиях можно было бы отнести к числу представителей среднего класса или, по крайней мере, к числу тех, из кого рано или поздно сформируется средний класс) очень ясно понимают, что возможности для дальнейшей самореализации в России очень ограниченны. Есть потолок, выше которого они двигаться не могут. Все места выше определенной отметки уже заняты. Там сидят другие люди, у которых, как говорят наши респонденты, «все схвачено». Во-вторых, ты это заработал, но ты не можешь это защитить. У тебя нет для этого инструментов, механизмов, таких как законы, которые соблюдаются, независимый суд, правоохранительные органы, которые действительно охраняют права, а не демонстрируют собственную силу. Таким образом, у успешных людей растет самосознание, самоуважение, вера в собственные возможности, но одновременно усиливается ощущение незащищенности. У этих людей есть чувство самоуважения, поэтому многие лозунги на Болотной и на Сахарова касались требования уважать людей, их достоинство, их голос, их права. Уважать само их существование и работать с ними как с партнерами, как с нормальными людьми, а не как с быдлом, массой. Эти люди считают, что они не зависят от власти, они ничего не просят у нее, никаких льгот им не надо. Соблюдайте закон и сделайте так, чтобы все то, что мы сумели построить, было гарантировано. Вот, собственно, и всё. Элементы социального противостояния, социального недовольства в данном случае имеют не патерналистский характер, как у большинства населения («Власть, ты нам обещала, почему ты нам этого не даешь?»), требования другие: «Мы у вас, у власти, ничего не просим. Но вы — власть, поэтому соблюдайте закон». Это совершенно иной по смыслу запрос и другая по смыслу демонстрация.

Вы предприняли социологическое обследование тех, кто был на проспекте Сахарова. Как оно проводилось?

Интервьюеры шли по цепочке людей и опрашивали каждого пятого. Выборка составила 800 человек.

Каковы социально-демографические характеристики протестующих?

72–73 % — это москвичи. Остальные — жители Подмосковья и приехавшие из других регионов. Уровень образования очень высокий: у 62 % за плечами вуз, еще у 8 % — два. Об уровне жизни я бы сказал, что он не очень высокий. Говорилось, будто митингующие съехались на «ауди», в реальности же 40 % вышедших на проспект Сахарова могут купить товары длительного пользования, но не могут приобрести машину, тех же, кто может себе ни в чем не отказывать, меньше 5 %. Иными словами, это люди не бедные, но и не богатые. Большинство (45 %) — специалисты без властных полномочий, около 20 % — руководители, менеджеры. В возрастном плане представлены все группы населений от 18 лет до пенсионеров.

Равномерное возрастное распределение?

Гораздо более равномерное, чем оно представлено в структуре московского населения. Таким образом, попытки критиков представить декабрьские митинги молодежным флешмобом, карнавалом, несостоятельны.

Вы спрашивали собравшихся о мотивации?

Меньше 6 % опрошенных (среди молодых — 8–9 %) пришли, потому что протестовать интересно, модно, потому что такой тренд. А три четверти явились, чтобы выразить протест нынешнему политическому режиму. Они недовольны положением дел в стране, не видят пользы от деятельности нынешней власти. Второй значимый мотив: возмущение фальсификацией выборов. Третий: «Мы пришли, чтобы выразить свое отрицательное отношение к тому, как к нам относятся: нас не считают за людей, наш голос ничего не значит». Таким образом, желание выразить недовольство фальсификацией выборов входит в более сложный комплекс мотивов: недовольство политическим режимом в целом, направлением, в котором идет страна, тем, что основные решения принимаются без участия людей.

Почему у оппозиции нет единого лидера? Потому что протестное движение еще не структурировано? Или мы имеем дело с протестными движениями нового типа — децентрализованными, «фейсбуковыми»?

Думаю, что на Чистых прудах, Болотной площади, проспекте Сахарова проявила себя не политическая оппозиция или, по крайней мере, не только политическая оппозиция. Это были гражданские акции, в которых приняли участие и те, кто голосовали за коммунистов, и те, кто отдали голоса «Яблоку» или другим партиям, а также те, кто вообще не нашел в избирательном бюллетене «свою» партию. На улицах Москвы в декабре объединилось несколько разных