Дрянной декан (СИ) - Райот Людмила

- Если отбросить лирическую составляющую, можно сказать и так, - продолжила наугад.

- И ты совсем не переживаешь, что станет с моим бедным растерзанным сердцем, чертовка? И с моими чувствами, пока ты будешь утолять свою молодую жажду?!

- У вас нет ко мне чувств!

- Я унижен и взбешен, - с наигранным негодованием сказал он, хотя его искрящиеся беззвучным смехом свидетельствовали о другом. - Это самое дерзкое и циничное предложение из всех, что мне когда-либо делали! Если бы здесь были цветы... Я бы отправил тебя с ними куда подальше!

Он повернул замок, и мы оба вывалились в коридор. Схватив меня одной рукой, Верстовский остановил наше падение.

- Но вы же подумаете над ним?!

- Подумаю... на досуге, - декан быстро сгреб меня в крепкие, почти что удушающие объятия, а потом все-таки скрылся в кабинете и закрыл дверь.

Сердце плясало, как угорелое, чуть не выскакивая из груди. Не помня себя от радости, я повернулась... и увидела Юльку, стоящую метрах в десяти дальше по коридору.

Наверное, вернулась, чтобы привести Верстовскому новые доводы в пользу смены актерского состава.

- Блин... Не может быть! - всхлипнула подруга и бросилась назад к лестнице.

37.1. Юля

Мне снилось, что ужасная змея

Мне грызла сердце. Было тяжко, душно,

А ты смотрел с улыбкой равнодушно.

("Сон в летнюю ночь», У. Шекспир)

Догнать Гарденину не получилось — она сбежала по лестнице с такой скоростью, будто за ней гнались все демоны ада разом.

- Юля! - крикнула я ей вдогонку, но ее уже и след простыл.

Надо ли говорить, что радость от наметившегося прогресса в отношениях с Верстовским несколько померкла. Я сомнамбулой вернулась в аудиторию, забрала вещи, вышла из института.

Некрасиво получилось. Нужно было признаться во всем еще зимой, когда декан был далеко, и наш роман казался не более чем фантастической выдуманной историей... Или еще раньше: осенью, когда он только намечался... в идеале — на следующий же день после первого телефонного звонка! А не дожидаться, пока правда всплывет самостоятельно, да еще и таким чудовищным способом.

Ну почему я такая слабая, трусливая дура?! Боялась всего на свете: опасалась отношений с Верстовским, не хотела ранить лучшую подругу... И в итоге оттолкнула и первого, и вторую. И доверие обоих придется завоевывать обратно.

Но если расположить к себе мужчину оказалось не так сложно — достаточно было намекнуть на возможный секс — то с Юлей этот номер уже не прокатит.

Масштаб катастрофы открылся мне не сразу. Я позвонила ей вечером, когда набралась достаточно храбрости на покаянный разговор, но Гарденина молча сбросила вызов. И все последующие затем субботу и воскресенье игнорировала мои звонки и сообщения. Это было ужасно. Лучше бы она высказала свой гнев мне в лицо, чем делала вид, что меня не существует на свете. Не имея выхода, чувство вины, и так огромное, перебродило в замкнутом пространстве моей души и достигло колоссальных размеров.

И в какой-то момент вспомнилось: я ведь тоже так себя когда-то вела. Сбежала из дома Верстовского после первой ночи, ничего не объяснив, не соизволив сказать ему даже слово. И потом почти неделю хладнокровно пренебрегала всеми попытками выйти на связь, получить хоть какую-то ясность — где и в чем он провинился.

Я обрушила его в пропасть неведения, мук совести и раздирающих сердце сомнений. И сделала это на самом пике его восторга, когда он наконец-то получил то, чего так желал — меня. Когда казалось: счастье рядом, достаточно руку протянуть... Вместо ответного рукопожатия я опустила его ниже плинтуса.

Я поступила с ним гораздо хуже, чем то, что делала сейчас Гарденина. Здесь я по крайней мере точно знала, в чем накосячила. И понимала — бумеранг прилетел мне вполне заслуженно.

Надеюсь, Юля окажется мудрее, не станет пропускать занятия и даст мне все-таки возможность объясниться. А после простит. Может, не сразу, но хотя бы через какое-то время.

В понедельник я шла в институт, будто на каторгу. Заранее представляя тяжелый разговор, возможные слезы, крики, нападки. Гарденина бывает излишком эмоциональна, а если вспомнить ее угрозы касательно фантомных соперниц... Становилось прямо-таки страшно.

Были опасения, что Юля попытается придушить меня, когда я зайду в аудиторию и сяду рядом с ней, но такой попытки не последовало. Наша парта стояла пустой, а подруга расположилась на другом ряду рядом с Мариной и Леной. На лице у нее не было и следа печали. Девушки что-то оживленно обсуждали, периодически хихикая, и не обратили на мой приход никакого внимания.

Даже не знаю, отлегло у меня или наоборот при виде беззаботного вида Гардениной. Может, все не так уж и плохо, раз она смеется? Но тогда почему не отвечала на сообщения...

Голос преподавателя доносился будто издалека. Я сидела, как на иголках, плохо соображая от волнения, и если бы мне задали в лоб какой-то вопрос по теме занятия, не то что не смогла бы ответить — просто не заметила бы этого. Когда первая пара подошла к концу, и студенты потянулись к выходу, я помедлила, дожидаясь подругу. Она прошла, как мимо пустого места, продолжая болтать и даже не смотря в мою сторону.

- Юля, привет! - брюнетка помедлила, будто раздумывая, реагировать на приветствие или нет. Потом все-таки обернулась. - Мы можем поговорить?

Гарденина холодно рассматривала меня некоторое время. В ее взгляде было столько отчуждения, что во мне всколыхнулась паника. Надежды не оправдались: все плохо. Все очень и очень плохо...

- Говори, - смилостивилась она.

- Давай выйдем в коридор? - я покосилась на проходящих мимо одногруппников.

- Хорошо, - она дернула плечом и направилась к выходу. Мы встали около большого окна, где не раз болтали и сплетничали ранее. Юля сложила руки на груди. - Что ты хотела?

Я сделала глубокий-глубокий вдох.

- Хотела объяснить тебе. То, что ты видела...

- Померещилось мне? - резко перебила она. - Просто скажи: между тобой и Верстовским что-то есть?

- Сложно сказать. Что-то есть. Но, наверно, не совсем то, что ты подумала, - я усиленно думала, как преподнести правду так, чтобы она показалась не такой ранящей и... отвратительной.

- Как это «не совсем»?! - Гарденина взмахнула руками. Ее глаза стали большими-большими, а рот возмущенно приоткрылся, будто ей не хватало воздуха. - Что тут можно подумать, кроме «моя подруга - лживая сука»?!

Ее слова задели меня, но я стоически проглотила обиду.

- Не кричи, пожалуйста! Я давно хотела рассказать... но боялась твоей реакции.

- «Давно», это сколько, интересно? - показательно задумалась Юля. Она даже приложила палец ко лбу, изображая умственную деятельность. - Декан вернулся неделю назад, а до этого его не было несколько месяцев... Так значит, ты обманываешь меня с самой осени? Примерно полгода?!

- Прости меня! - вскрикнула я.

- Как это вообще возможно, Рита? Что за бред? Он же отец твоего бывшего парня! - Юля говорила очень громко. Я попыталась взять ее под локоть и увести подальше от курсирующих по коридору студентов Ливера, но она вырвала руку, глядя на меня, как на врага всей жизни.

- Это получилось случайно. Мы не думали, что так далеко зайдет! - я понимала, что озвучиваю самые стандартные и нелепые оправдания запретной любви, которые только можно было придумать. Но ничего более достойного в голову не шло. Все мысли и чувства смешались в один болезненный, пульсирующий ужасом клубок.

- Случайно упала ему прямо на член?!

Мы еще никогда не ссорились с Юлей так страшно. Никогда прежде она не смотрела на меня с неприкрытой ненавистью, а в ее словах, обращенных ко мне, не было столько яда.

- Помнишь, я рассказывала, как позвонила Роме ночью и мы... типа занялись сексом по телефону?

- И? - она вопросительно приподняла брови.

- Рома спал, а я попала на Вениамина Эдуардовича. У них голоса очень похожи, - виновато закончила я, не глядя на нее. - Ну а потом...