Яд Фаберже - Анна Данилова

Но вместо Шубина его ущипнула Зина. С чувством, с болью.

– Но где же тогда Земцова? Почему она не звонит? – возмутился Шубин. – Вот всегда она так… Уедет и как будто сгинет: ни ответа, ни привета. А ты тут с ума сходи…

– За ней есть кому присмотреть, – ехидно подметил Харыбин. – И уж ты-то это знаешь лучше меня.

В дверь позвонили. Харыбин с Шубиным удалились в спальню, Левин же пошел открывать.

На пороге действительно стоял Скуфин. Розовое лицо его улыбалось, губы блестели, словно смазанные маслом.

– Рад приветствовать вас, Сергей.

– Проходите, пожалуйста…

– Я бы прошел, но наша договоренность… – Он смотрел на Левина с виноватым видом. – Дело в том, что я не стал откладывать дело в долгий ящик и, пользуясь тем, что вы дома один… Словом, я приехал к вам уже с покупателем… Если вы не готовы сейчас к разговору, то мы перенесем его на более позднее время…

– Да нет… Отчего же… – Левин распахнул перед ним дверь. – Проходите. Действительно, чего тянуть, если есть возможность встретиться непосредственно продавцу с покупателем… Только я пока не вижу никого…

– Минуточку. – Скуфин снова как-то виновато-приторно улыбнулся и попятился к лифту: – Ирэн, поднимайтесь!

И почти тотчас на лестнице появилась женская фигура вся в черном: черный свитер, черные брюки, черные туфли. Голова женщины была повязана фиолетовым шелковым шарфом, а глаза скрывали черные очки.

– Проходите, пожалуйста. – Левин пропустил женщину в квартиру, после чего вошел Скуфин. – Меня зовут Сергей.

– Я знаю. Спасибо, Сергей, – женщина протянула ему руку и поздоровалась с ним. – Вы уж извините нас за этот маленький обман…

Она говорила на чистом русском языке.

– Тогда и я должен вам признаться, что я тоже не один… Проходите…

Ирэн вошла в комнату, где за столом, заставленным тарелками с закусками и бутылками, сидела Зина. Вошла и молча уставилась на Зину.

– Вот, познакомьтесь, это Зина.

Зина же, увидев в дверях Ирэн, как-то странно посмотрела на нее, затем медленно поднялась из-за стола, и на лице ее появилась едва заметная улыбка.

– Добрый вечер…

– Харыбин, я полагаю, тоже здесь? – Ирэн оглянулась. – Или я ошибаюсь?

Скуфин тоже оглянулся, но, не увидев никого, несколько нервозно пожал плечами.

– Семен Маркович, вы можете быть свободны, – теперь уже Ирэн повернулась к Скуфину. – Кажется, я должна вам за хлопоты? Вот, возьмите… Думаю, что эти деньги окупят все ваши расходы…

С этими словами она достала из сумочки несколько сотен долларов и сунула их в руки оцепеневшему ювелиру.

– Идите, Скуфин, и забудьте все, что вы видели и слышали. Иначе нам с вами придется встречаться в другом месте… – В голосе Ирэн звучал металл, и Скуфин, схватив деньги, бросился к двери. Он вел себя как человек, который отлично знал, что его ждет в случае, если он не примет предлагаемые ему условия. Видимо, шутки с этой Ирэн де Бак были плохи.

После того как Скуфин ушел, Ирэн сняла очки, развязала шарф, и Левин увидел перед собой красивую молодую женщину. Бледное лицо ее с горящими глазами обрамляли густые, уложенные в простую прическу рыжие волосы. Это была Лора.

– Ты? – Он приблизился к ней, и на губах его заиграла улыбка блаженного. Голова его стала легкой, словно из нее вынули мозг. Хотелось плакать и смеяться одновременно. – Лора?

С одной стороны, он видел перед собой Лору. Он узнавал ее черты, ее высокий лоб, маленький аккуратный нос и губы, которые он столько раз целовал… И все же что-то в ней было чужое, далекое, и это несоответствие между ее внешностью и его внутренним ощущением делало Левина неуверенным в себе, растерянным. Это была и Лора, которую он знал, и одновременно та самая Лора, существовавшая пока лишь в его воображении. От этой Лоры исходила такая мощная внутренняя энергия, что Левин почувствовал себя рядом с ней просто ничтожеством. Но ведь прежде он таких унизительных для себя ощущений не испытывал! Ему было с ней хорошо, комфортно. Больше того, рядом с ней он чувствовал себя настоящим, сильным мужчиной.

Кроме того, он заметил, что кожа на ее лице бледнее обыкновенного, а вокруг крыльев носа залегли едва заметные паутинки морщин. Но губы? Это были ее губы, и, если бы не холодный блеск глаз, он бы припал к ним и поцеловал их. Что же такое произошло с ней? Что ей пришлось испытать, что так изменило ее, сделало взрослее, холоднее, тверже?

Он видел перед собой ту самую Лору, которая видела вот этими самыми глазами, как погибла семья Лунников, а эти ноздри вдыхали запах свежей горячей крови. И именно эта Лора говорила с Муром…

– Сережа? – Лора обняла его голову и поцеловала в макушку. Так обычно целовала его мама, когда он был еще мальчиком. – Ведь ты Сережа Левин? Я угадала?

– Да, это я… А ты… Ты какая-то не такая… – Он сказал то, что думал.

– Милый, ты действительно думаешь, что видишь перед собой Лору? – Она взяла его руку в свою и крепко сжала. – Ну же, очнись, Сережа… Возьми себя в руки. Посмотри на меня. Ведь я же старше Лоры, значительно старше ее. Присмотрись… Я – мама Лоры, та самая непутевая мать, которую она почти не знает… И я, быть может, не объявилась бы, если бы не эта история с Фаберже… Фаберже – это мое, я этим больна. К тому же я знала, что рано или поздно Лора пожелает продать что-то из того, что осталось еще в нашей семье… Ты понимаешь? Тебе что, плохо?

– Вы ее мать? И вы живы? – Левин почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Он не был готов к такому повороту событий. Он ждал чего угодно, но только не этого.

– Как видишь. Можешь прикоснуться ко мне, я вполне материальна.

В комнату очень некстати вошел Харыбин. Лицо его сияло.

– Ирэн де Бак? – Он поцеловал ей руку. – А я вот знал…

Но Левин даже не посмотрел в его сторону.

– Можно просто Маша, – процедила, обращаясь к Харыбину, удивительная гостья, и Левин увидел вдруг, как неожиданно и сильно она занервничала. С лица ее тотчас слетела маска сентиментальности и материнской нежности, теперь перед ним была разъяренная женщина. – Где Лора, Харыбин? Где моя дочь, мать вашу? И какого черта вас так интересуют наши фамильные драгоценности? Кто вас сюда звал, Харыбин? И как вы посмели превратить эту квартиру в свой штаб? Что за праздник у вас и кто вам дал право вообще находиться здесь? Я спрашиваю всех, кроме Левина.

Харыбин, вместо того чтобы ответить, налил себе водки и залпом выпил. После чего собрался и, к удивлению всех присутствующих, неожиданно ушел. Без объяснений. Молча.

Из спальни тихо вышел Шубин. По его лицу нетрудно было догадаться, что и он потрясен внезапным появлением матери Лоры.

– Это Шубин, Игорь Шубин, мой друг, – представил его Левин и, плеснув в чистую рюмку коньяку, протянул его Маше. – Вот, выпейте. Я не знаю, какая именно причина заставила вас объявиться, но раз вы здесь, то, пока мы не выясним у вас, что с Лорой, мы вас не отпустим.

Маша покорно выпила предложенный коньяк, села за стол и, словно только сейчас узнав в сидящей напротив нее женщине свою бывшую соседку Зину, улыбнулась. Казалось, до нее еще не дошел смысл сказанных Левиным слов.

– Мур. Вам говорит о чем-нибудь это имя? – спросил Шубин, когда Маша выпила коньяку.

– Да. Так звали одного моего знакомого. А в чем дело? – Маша еще продолжала как-то странно улыбаться.

– Лора пропала. Игорь Шубин и Юлия Земцова были наняты мною, чтобы ее разыскать. Все крайне серьезно, вы понимаете?

– Лора пропала? Как это? – Она не могла пока еще оценить всю серьезность этого заявления и теперь лишь всматривалась в лица сидящих рядом с ней людей, чтобы понять до конца, что же произошло на самом деле. И при чем здесь Мур?

И вот наконец тревога послышалась в ее голосе – пошла естественная реакция матери, узнавшей, что ее ребенку грозит беда.

– Мур? Вы говорите, Мур? – брови ее взлетели.

– Сейчас Мур держит Лору в Лондоне… – И Шубин, как того требовало дело, принялся рассказывать ей все, что он знал о Лоре. Левин, слушая его, безостановочно курил. У него в голове не укладывалось, что он видит перед собой Машу Захарову, мать Лоры. Ведь все считали ее умершей.

– Мур… – Теперь уже Маша сама налила себе водки, но, взяв рюмку в руку, вдруг остановилась и тихонько вернула ее на стол. Как если бы кто-то двигал ее рукой. – Мур? Да ведь он шизофреник. Он очень опасен… – Маша взяла предложенную ей Левиным сигарету и закурила. – Но почему же она не попыталась откупиться от него этими проклятыми безделушками? Неужели Нина ее так запугала, что бедная девочка не посмела даже заикнуться о них? Вот ведь тоже ненормальная…

– А откуда в вашей семье эти драгоценности и почему Лора не воспользовалась ими, чтобы поступить в университет? – не выдержав, спросил Левин.

– Эти драгоценности в нашей семье еще со времен революции, но нам с детства родители внушали мысль, что они не принадлежат нам… Кажется, мой прадед украл эти драгоценности у одной известной русской балерины, когда та бежала в Кисловодск из Питера… В нашей семье не было воров, и этот единичный случай навлек слишком много бед на нас. Сначала трагически погиб мой прадед, тот самый, который и польстился на чужое. Говорят, он тайком от семьи пошел на базар, чтобы продать одну из золотых вещиц балерины, и по дороге на него напала бешеная собака – или волк – и порвала его до смерти. А после так уж случалось, что стоило кому-то из наших близких продать хотя бы одну из этих вещиц, как тотчас происходило какое-то несчастье, болезнь или смерть… Да что говорить! Эти красивые вещицы отравили жизнь и мне. Если бы не они, я бы никогда не отправилась в Лондон, не познакомилась бы с отцом Лоры… У меня все оказалось связано с драгоценностями. Это зараза, отрава. Я всю жизнь только и занимаюсь тем, что покупаю и продаю старинные безделушки…