Черный археолог - Александр Быченин

Дождавшись, когда разгоряченная Евгения снова окажется рядом, я привлек ее внимание взмахом руки и сообщил:

– Пройдусь. Меня не жди.

– Хорошо, босс, – кивнула она. – Может, все-таки прокатитесь?..

– Не, даже не уговаривай!

Легонько хлопнув лошадь по крупу, я неторопливо направился к конюшне.

Оказавшись в парке, предался раздумьям – куда теперь? Не придумав ничего толкового, побрел по тропинке, не особо заморачиваясь с выбором направления. Тихая прохлада настраивала на философский лад, и вскоре я потерял ощущение времени – просто шел, вдыхая полной грудью пропитанный ароматом хвои воздух, и наслаждался неожиданным покоем. Давненько мне так хорошо не было. Все-таки угадал дражайший шеф с подарком…

Очнулся я, когда тропка заметно пошла под уклон. Повертев головой, выяснил, что оказался в не очень глубоком овражке с довольно крутыми склонами, поросшими кустами. Камни под ногами выглядели древними, но чувствовалось, что по тропе часто ходят и периодически за ней ухаживают. Заинтересовавшись этим фактом, побрел дальше, пока не наткнулся на потемневшие от времени тории. Уже начиная что-то понимать, шагнул под деревянную арку. Так и есть – чуть дальше, в распадке на берегу крошечного озерца, возвышался идеально вписанный в ландшафт храмовый комплекс – два деревянных здания под общей крышей, с одной стороны приподнятые над землей на сваях, а с другой опирающиеся на склон овражка. В хайдэн – зал для молитв – вела неширокая лестница. Рядом с ней обустроенный родник с выложенным из дикого камня руслом и непременным ковшиком для омовений. Не желая лезть в чужой монастырь со своим уставом, я подхватил ковш за длинную деревянную ручку, зачерпнул воды из ручья и ополоснул руки. Погонял пригоршню студеной водицы во рту, аккуратно сплюнул в сторонку и в полном соответствии с ритуалом хараи – символическим очищением – омыл ручку ковша, дабы следующий посетитель воспользовался чистой посудой. Постоял немного, освобождая разум от суетного и недоброго. И если со вторым проблем не возникло – настрой с обеда был соответствующий, то с первым пришлось попотеть – как назло, вспомнилась Евгения Сергеевна, да и дражайший шеф вдруг ни с того ни с сего на ум пришел. Мысленно плюнув, поднялся по лестнице и прошел во второй зал – хондэн, жилище местного божества-ками. Постоял немного у алтаря, скрывающего синтай – «тело ками», окинул задумчивым взглядом колокол, призванный привлекать внимание духа, но звонить все же не стал. Интересно, как местного ками зовут? Впрочем, какая разница. От духов мне пока что ничего не надо, предпочитаю сам себе помогать. Главное, чтобы кто-нибудь из них не взялся мне вредить, хоть по собственной инициативе, хоть по чьей-то просьбе. А, духи? Можете мне такую малость дать? Всего лишь возможность самому определять свой путь? Разве я много прошу? Молчите? Ладно, расценим это как знак согласия…

Вернувшись в хайдэн, я присел на циновку в полутемном углу. Закрыл глаза. На душе было легко, будто я наконец выплеснул все накопившиеся беды на понимающего и внимательного слушателя. Вот чем мне синтоизм нравился, так это отсутствием строгих канонов. Даже мой мысленный «наезд» с точки зрения синто вполне можно было расценить как молитву. Энергетика опять же положительная… Хотелось сидеть ни о чем не думая, отринув все соблазны окружающего мира. В такие моменты начинаешь понимать, что движет людьми, добровольно уходящими в монастыри. Жаль только, что мне это не светит. И винить некого, кроме себя самого. Сам полез, сам нарвался, сам ответил. Еще легко отделался. И самое мне теперь место на корабле авантюристов. Ниже опуститься можно, но это уже совсем край будет, после которого только в петлю лезть. А нельзя. Грех страшный. Значит, придется и дальше существовать, транжиря жизнь на побегушках у всяких подозрительных личностей. Какую-то пару месяцев всего у Пьера на службе, а сколько уже статей уголовного кодекса по мне плачет?! Лиха, как говорится, беда начало. Твою мать! И чего разнылся?! Сам хотел из болота вылезти, вылез, радуйся! Еще и Женьку втянул… А, чтоб вас!

Я с силой вбил правый кулак в левую ладонь, но облегчения не почувствовал: волна ярости привычно затуманила разум, толкая на страшное. Я еще мельком подумал, что странно – не далее как вчера в роскошной драке поучаствовал, не должно было приступа случиться так рано, – и в этот момент мне на плечо легла крепкая рука. Я дернулся было, но неизвестный легко удержал меня на месте. По телу растеклось непонятное тепло, и яростная волна вдруг схлынула сама собой. Я медленно выдохнул, расслабляясь, и открыл глаза.

Рядом со мной стоял сморщенный как печеное яблоко старик в традиционном белом кимоно священнослужителя-каннуси. Седой как лунь и какой-то одухотворенный, что ли… Как будто светится святостью, пардон за каламбур. Я моргнул, и еле заметный золотистый ореол исчез. Понятно, глюки. Хотя аура у него наверняка мощная.

– Тебя что-то беспокоит, – даже не поинтересовался, а скорее констатировал священник. – Что ты искал в жилище ками?

– Честно говоря, не знаю, – пожал я плечами. – Захотелось войти. У вас здесь уютно. И спокойно. Не то что в городе.

– Ты гайдзин, но кое-какие наши обычаи знаешь. – Старик склонился надо мной и пристально посмотрел мне в глаза. – Твой дух неспокоен. Ты ищешь.

– Что ищу?

– Если этого не знаешь ты сам, как это может быть известно мне? – усмехнулся священнослужитель. – Тебя гложет совесть, как мне кажется. Есть повод?

– А у кого их нет? Только у святых…

– Думаешь? – Усмешка у старика получилась грустная, но развивать тему он не стал, вместо этого присел напротив.

Помолчали. Потом я все-таки решился:

– Мне кажется, что я непреднамеренно повлиял на судьбу другого человека. Не самым лучшим образом, надо сказать. И я это понимаю, и знаю, что поступаю неверно. И всем сердцем хочу это исправить. Беда в том, что этот человек считает, что поступил я как раз правильно. И даже благодарен мне за это. Что мне делать?..

– Человек обретет согласие с божествами и Буддой, если сердце его будет прямым и спокойным, – произнес священник. – Если сам он будет честно и искренне уважать тех, кто выше его, и проявлять сострадание к тем, кто ниже его. Если он будет считать существующее существующим, а несуществующее – несуществующим и принимать вещи такими, какие они есть.

– Это однозначно не про меня, – хмыкнул я. – Окружающие меня люди зачастую открываются со временем не с самой лучшей стороны. Честно и искренне уважать их совсем непросто. А принимать вещи такими, какие они есть, мне не позволяет совесть. Плохой совет, старик.

– Это сказал один из основателей моей религии, человек по имени Соун, – пояснил мой собеседник. – Очень давно. Но я с ним согласен. Другое дело, что в нашем несправедливом мире этого добиться весьма сложно. Тут нужно или и впрямь быть святым, или сбежать от реальности. Спрятаться, как я когда-то. Но ты задаешь себе правильные вопросы, так что надежда есть.