Подкидыш из прошлого - Гала Григ

Разруливать Туманов начал с порога.

- Ну что? Ты все еще мечтаешь заменить подкидышу родителей? – съязвил он.

Слух резануло обидное слово подкидыш.

- Антон, это мой племянник. Как ты можешь?!

- Я-то могу. А вот тебе пора понять, что эти двое опять облапошили тебя, подбросив тебе своего ребенка. Я же только называю вещи своими именами.

- Это Рома – вещь?! Я не узнаю тебя, Антон, - обиженно отвернулась к окну.

- Ну прости, погорячился. И все-таки ты должна вернуть ребенка родителям.

- Как ты себе это представляешь? Письмо дочитал? Уехали далеко и надолго. Скорее, навсегда. Поэтому необходимо решить все вопросы по усыновлению.

Последние слова практически отчеканиваю. Тем самым подчеркиваю, что не допускаю возможность других вариантов.

В ответ слышу возмущение:

- Ты в своем уме?!

Смотрю на Туманова широко распахнутыми глазами. Что с ним происходит? Он стал другим. Появились резкие нотки. И это странное неприятие ребенка. Неужели только потому, что это сын Матвея?

Ревность? Раньше не замечала за ним подобного.

Может, Антону не нравится, что я проявила решительность. Он ведь привык сам решать важные вопросы. Или… А вдруг он не любит детей?

Пытаюсь сгладить ситуацию. Поэтому говорю тихо, примирительно:

- Антон, не сердись. Давай поговорим, решим, что делать дальше.

В ответ молчание. Начинаю беспокоиться. Неужели он не станет мне помогать? Что ж, придется самой пройти всю процедуру. Вот только…

- Ладно, - Антон вроде бы что-то уже решил. Напряженно жду, что именно. – Ксения, выслушай меня внимательно.

Согласно киваю. Но беспокойство не покидает меня. Такое начало не обещает ничего хорошего.

- Даже отбросив чудовищность их поступка, ты должны взвесить все за и против. Усыновление ребенка – серьезная ответственность. И, как я тебе сказал еще вчера, слишком много препятствий придется преодолеть.

- Я не боюсь этого. Правда, если честно, очень надеюсь на твою помощь. Ты ведь поможешь мне? – Заглядываю ему в глаза в надежде, что он не откажет. Ведь никогда и ни в чем не отказывал.

Туманов отворачивается, отводит взгляд.

Все. Это отказ. Но почему. Хочу развернуть его и высказать все, что я сейчас о нем думаю. А мысли достаточно резкие. Я обвиняю его в том, что он сочувствует кошечкам и собачкам, лечит их, бездомных пристраивает в приют или старается отдать хорошим людям.

А здесь ребенок! Мой племянник, родная кровь. Получается, его тоже в приют?!

- Какой же ты… жестокий! – с горечью произношу вслух.

- Значит так, слушай меня внимательно. Если ты хочешь, чтоб я помог тебе, то придется делать все так, как я скажу. И первое, на чем я настаиваю: мы немедленно заявляем о ребенке в полицию.

Так вот в чем камень преткновения. Он хочет, чтобы все было по закону. Я неуверенно, но все-таки возражаю ему:

- Но ведь малыша сразу заберут и определят в детский дом!

- Не знаю. Но иначе нельзя. Собирай мальчишку, возьми документы и поехали. Может, все обойдется. И его никуда не заберут. Ксения, решайся. Достаточно того, что ты сама до сих пор проживаешь здесь на птичьих правах. Но с ребенком так нельзя. Ему может понадобиться помощь врача. Или элементарно – какие-то прививки. Давай поступим в соответствии с законом.

Его слова звучат, как приговор. Внутренне сопротивляюсь. Не могу себе представить, что Ромку заберут. Я уже успела полюбить его.

- Ну что?

- Я боюсь.

- Тогда я уехал! – Антон решительно направляется к двери. Пытаюсь остановить его, удерживая за руку:

- Подожди! Дай мне пять минут… подумать…

- Не забудь взять свой паспорт, - напоминает Туманов. – И все документы на ребенка.

- Антон, а что если мы не будем показывать письмо Арины и не скажем, как ребенок попал ко мне? – пытаюсь ухватиться за соломинку.

- Нет, Ксения, надо рассказать все, как было.

***

С замиранием сердца иду за Антоном по коридору в отделении полиции. Ромка у него на руках. Я сжимаю в руке пакет с бумагами. Сейчас решится судьба Ромки. И моя тоже.

Ощущаю сумасшедшие удары сердца. Смогу ли объяснить все так, чтобы мне поверили. Так, чтобы Ромку оставили со мной. Так, чтобы доверили мне его. Я буду ему хорошей мамой…

Последние слова я повторяла, словно мантру, надеясь, что меня услышит кто-то неведомый там, наверху… И поможет… Обязательно поможет…

***

Все происходило как в тумане. И не только в кабинете следователя, к которому обратился Туманов. Также, словно во сне, я отвечала на вопросы в опекунском совете, прижимая к себе малыша и обливаясь слезами.

Предъявляемые документы вызывали у всех недоумение, массу вопросов, на которые у меня не было ответов.

Решающую роль сыграл отказ сестры от сына в мою пользу. Он был заверен нотариусом, поэтому никто не сомневался в его подлинности. Письмо, которое также подтверждало истинность ее намерений, тоже было принято во внимание. Однако вызывало гнев и возмущение при его прочтении.

Я сама не переставала удивляться, насколько Арина тщательно все продумала. Предугадала, какие документы могут понадобиться. Это было не в ее характере. Чувствовалось, что кто-то руководил ею. Неужели Матвей? Верить в это не хотелось. Но тогда кто?

Если бы не Антон, Рому бы, естественно, у меня забрали. Но он, в отличие от меня, настолько обстоятельно все объяснял, соглашался с выдвигаемыми условиями и гарантировал их неукоснительное исполнение, что все разрешилось положительно.

Малыш остался у меня. Правда, сначала только на время. До окончательного решения опекунского совета, а в будущем – и решения суда.

Пришлось, конечно, пройти через многие инстанции. Изначально оформить прописку, официально трудоустроиться (в той самой ветклинике у Туманова). Обустроить детскую комнату. Пройти полное медицинское обследование. И мне, и Ромке, и… Антону.

Ах, да! Я ведь еще не упоминала, что одним из условий для официального усыновления было создание полной семьи.