Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи - Л. Переверзев

А потом вернулись обратно в церковь, съели традиционный праздничный обед, ночь мирно проспали, и разбудил нас наутро лишь телефонный звонок от полисмена Оби. Он сказал: «Парень, мы нашли конверт с твоим именем среди тонны мусора, и я вот хочу спросить, как ты все это объясняешь?»

Я отвечаю: «Да, сэр, офицер Оби, врать вам не буду. Я сунул этот конверт в мусор». Проговорив с ним минут тридцать пять, дошли мы до сути дела, и он сказал, что нам нужно приехать, забрать мусор, но прежде заехать к нему в полицейский участок для небольшого разговора.

В полицейском участке нас обоих тут же арестовали и надели наручники. Я сказал: «Оби, ведь в наручниках‑то мне мусор не собрать».

Он сказал: «Заткнись, парень, и давай садись к нам в машину». Что мы и сделали — сели на заднее место в патрульной машине, и повезли нас на, как они говорили, «место преступления».

Они взяли с собой три заградительных знака, двух полицейских и одну машину, на месте же преступления оказалось уже пять полицейских и три машины, словно то было крупнейшее преступление века, и все хотели прочесть отчет об этом в газетах.

И они применили там все, что можно: брали у нас отпечатки пальцев и пробу запахов для собак, сделали двадцать семь цветных фото 8×10 с кружками и стрелками и с пояснительным текстом, где было сказано, что к чему. Сделали снимки подъезда, отъезда, вид с юго–запада, вид с северо–запада, не считая больших аэрофотографий!

После допроса нас отвезли в тюрьму и заперли в камеру.

А часа через четыре явилась Алиса (Алису помните? Это ведь о ней песня), произнесла пару слов по адресу Оби, внесла за нас деньги в залог, и мы возвратились в церковь, съели еще один праздничный обед (что за обед!) и опять не вставали вплоть до утра, когда всем нам нужно было явиться в суд. Мы вошли, сели, прибыл Оби, имея с собой двадцать семь глянцевых цветных фото 8×10 с кружками и стрелками и пояснительным текстом на обороте каждой, и уселся.

Вошел человек, сказал: «Встать, суд идет!» Мы встали все, и Оби стоял со своими цветными фото 8×10, и тут входит судья с собакой–поводырем, сел в кресло. Собака тоже уселась. Сели и мы.

Оби взглянул на собаку–поводыря и горько заплакал.

Потому что понял, что это типичный случай слепого американского правосудия, и тут уж он ничего поделать не может, и судья не увидит всех двадцати семи его глянцевых цветных фото 8×10 с кружками и стрелками с по–яснительным текстом на обороте — этих главных улик против нас.

С нас взыскали 50 долларов и обязали убрать тот мусор.

Но рассказать‑то вам я хочу совсем не об этом. А о том, как я поступал на военную службу.

Есть в Нью–Йорке такое здание, называется Уайтхолл–стрит, войдете в него — и вам тут же инъекцию, инспекцию, инфекцию и селекцию — годен!

Однажды я туда заглянул, прошел медицинское освидетельствование (хорош я был прошлой ночью, надрался черт знает как и выглядел соответственно, когда пришел туда утром, потому что хотел быть таким, каким должен быть стопроцентный американский парень из славного Нью–Йорк–Сити). Вхожу и сажусь, дают мне листок: направление к психиатру, комната 604. Поднимаюсь туда, говорю: «Ну, сморчки, я хочу убивать! Убивать я хочу! Хочу видеть кровь и кишки и жилы хочу рвать зубами! Грызть мертвецов, трупы жечь, убивать, убивать, и все тут».

Прыгаю и ору: «Убивать, всех убивать!», и доктор тоже со мной запрыгал. Вместе прыгаем и орем: «Убивать! убивать!»

Тут приходит сержант, вешает мне медаль, говорит: «Иди в зал, наш парень!» Особой радости я, впрочем, не чувствовал.

Спускаюсь в зал, еще инъекции, инспекции, инфекции — опять все те процедуры, которые уже проделывали, и так два часа, три, четыре. Пробыл там уйму времени, прошел через все эти штуки, тяжеловато пришлось, проинспектировали всего с головы до ног, прощупали все до жилочки, не пропустили ни косточки и говорят потом:

«Парень, поди‑ка ты вон туда и сядь на скамейку — ту, где написано «группа Б». Давай поскорее».

Пошел я туда, сел на эту скамью с надписью «группа Б»; оказывается, туда попадают те, кто морально недостаточно чист для армии — узнали, значит, про историю с мусором.

Сидели там на этой скамье какие‑то страшные, дикие, мерзкие, грязные рыла, кого только не было: кто мать избил, кто отца придушил, а кто еще похуже.

И этот‑то самый, который еще похуже, встает и подходит ко мне. И весь такой грязный, злобный, ужасный и пакостный, рядом садится и спрашивает: «А ты что сделал?»

Я говорю: «Ничего. Должен был заплатить пятьдесят монет и мусор убрать». Он говорит: «За что взяли‑то?» Я говорю: «Загрязнение местности, нарушение общественного порядка».

Тогда все пододвигаются ближе, жмут руку, и мы в полное удовольствие беседуем на этой скамье о всяческих там преступлениях, не пропустили ни одного, обсудили все–все до тонкости, словом, хорошо посидели.

Сидим, покуриваем, и все такое, потом приходит сержант с бумагой и говорит:

«ПАРЕНЬЭТАБУМАГАСОДЕРЖИТСОРОКСЕМЬСЛОВТРИДЦАТЬПЯТЬПРЕДЛОЖЕНИЙМЬIXОТИМЗНАТЬПОДРОБНОСТИПРЕСТУПЛЕНИЯВРЕМЯПРЕСТУПЛЕНИЯИВСЕДРУГИЕСВЕДЕНИЯОТНОСИТЕЛЬНОПРЕСТУПЛЕНИЯКОТОРЫМИТЫРАСПОЛАГАЕШЬНАМНУЖНОЗНАТЬИМЯПОЛИЦЕЙСКОГОКОТОРЬIЙТЕБЯАРЕСТОВАЛИВООБЩЕЧТОТЬIМОЖЕШЬНАМДОПОЛНИТЕЛЬНОСООБЩИТЬ».

Сорок пять минут он так барабанил, и никто ни слова, конечно, не понял.

Изложил я все, как было, и выглядело это отлично. А потом переворачиваю бумагу и вижу на обороте — прямо на середине большими буквами написано:

«ПАРЕНЬ, А ТЫ СЕБЯ РЕАБИЛИТИРОВАЛ?»

Иду к сержанту, говорю: «Черт возьми, сержант, у вас хватает нахальства спрашивать, реабилитировал ли я себя! Так значит… значит… меня послали сюда, сидеть на этой скамье группы Б, чтоб проверить, достаточно ли я морально чист для того, чтобы служить в вашей армии, жечь женщин, детей, дома и деревни после всего, что было?»

Он на меня посмотрел и сказал: «Знаешь, таких нам не надо. Твои отпечатки пальцев мы пошлем в Вашингтон». Так что, друзья, где‑то там, в Вашингтоне, в какой-то папке хранятся мои отпечатки.

Пою я вам эту песню единственно потому, что, если вы сами попадете в такое же положение, нужно сделать только одно: идите на призывной пункт, просто войдите туда и скажите им: «Эй, вы получите все, что душа пожелает, в «Ресторане Алисы». Понимаете, если хоть один-единственный человек так сделает, они решат, что он и вправду больной, и его уж не призовут.

А сделают то же самое двое, они решат, что оба тронутые, и ни одного из них не возьмут. А если трое сделают это! Представьте себе, три человека входят, поют один такт из «Ресторана Алисы» и тут же уходят? Они же решат, что это организация!

А если по пятьдесят человек в день входят, поют один такт из «Ресторана Алисы» и тут же выходят? Друзья, они же решат, что это ДВИЖЕНИЕ, и вот для него название ДВИЖЕНИЕ «РЕСТОРАНА АЛИСЫ» ПРОТИВ НАСИЛИЯ И УБИЙСТВА. Чтобы к нему примкнуть, надо пропеть следующие строчки (с чувством):

Вы получите все, что душапожелает, в ресторане Алисы,Вы получите все, что душапожелает, в ресторане Алисы,Отправляйтесь немедленно, этоздесь недалеко, около полумили от железнойдороги.

Перевод Л. Переверзева

Билли Тэйлор и Дик Даллас

ХОТЕЛ БЫ Я ЗНАТЬ

Хотел бы я знать, что почувствую я.Как станет свободною доля моя.Сказать бы я мог, что хотел бы сказать,И громко, чтоб каждый сумел услыхать.

Любовь я со всеми б хотел разделить,И все между нами преграды свалить.И ты бы узнала: каков он, твой друг.Мы всем бы свободы желали вокруг!

Хотел бы дарить все, что я захочу,И делать работу, что мне по плечу.Хоть поздно, а все ж я решил поспешить:Жизнь снова начать и получше прожить!

Я птицею в небе лететь бы хотел.Летел бы себе и на море глядел,И к солнцу бы взмыл, и пропел, не тая,О том, как свободу почувствовал я!

Хотел бы я знать, что почувствую я,Как станет свободною доля моя.Сказать бы я мог, что хотел бы сказать,И громко, чтоб каждый сумел услыхать!

Пол Саймон

МОСТ ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ ГОРЯ

Если тяжко стало вдруг,Слеза пришла волной —Утри слезу.Я здесь, с тобой.

Если страх вокруг и не сыскать друзей,Словно мост через пропасть лягу под ногой твоей,Словно мост через пропасть страха под ногой твоей.

Если жизнь страшна, и бездомна жизнь,Если горек мрак ночной,Уйми печаль.Я здесь, с тобой.

Если боль вокруг — изо всех щелей,Словно мост через пропасть лягу под ногой твоей,Словно мост через пропасть боли под ногой твоей.

Иди, золотая, скорей.Твой час настал — иди!Все надежды — там, впереди,Там, погляди!Друга ищешь ты?Я друг твой, всех верней,Словно мост через пропасть лягуПод ногой твоей,Словно мост через пропасть горяПод ногой твоей.

Переводы А. Буравского