ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 ) - Пантелеймон Кулиш

происхождение.

Хотя жолнеры не наругались ни над одной церковью, и заключали в своем личном

составе множество, если не большую часть, людей православного исповедания, но

жители какого-нибудь Нежина верили, что в Прилуке, Ромне, или Лубнах совершаются

такия-то насилия, святотатства, кощунства, а в этих городах рассказывали то самое про

Нежин. Этим способом пропаганда ненависти к так называемым папам Ляхам

усиливалась по мере того, как она представляла выгоды для тех, которые были себе на

уме, и в мутной воде ловили рыбу.

Представители польских порядков среди малорусского хаоса были обречены

бороться, можно сказать, с воздухом, наполненным заразительными миазмами вражды,

которую породили сперва те, кого они признавали своими просветителями, а потом и

те, кого они отверглись за отсутствие у них наук и за „умножившееся у них от того

грубиянство*. Вот в чем собственно заключалось трагическое польскоианской

усобицы, а вовсе не в том, кто кого побивал, или вырезывал до ноги. Это была не

столько видимая борьба людей с людьми, сколько незримый бой богов с богами,—

богов, посягающих взаимно на приносимые им жертвы, и, для достижения

эгоистических целей своих, не колеблющихся с обеих сторон в выборе средств.

В Ирклиеве и в Переяславе были приняты все меры предосторожности со стороны

жолнеров и остававшихся верными правительству реестровиков. По слухам, низовых

Козаков накопилось уже до шести тысяч. Было получено известие, что 2.000

мятежников переправились у Кременчуга через Устье Пела и пошли, как можно было

догадываться, к Хоролу и Миргороду.

Между городами, охраняемыми коронными и козацкими отрядами, сообщение

сделалось затруднительным, и от этого распускаемые запорожцами слухи действовали

на приверженцев правительства еще тревожнее. Было слышно, что атаман Сухий стоит

над Сулою в Жовнине, верстах в 20 от Ирклиева. Между тем знали, что козаки Гуни

овладели четырьмя перевозами через Днепр, именно: въ

248

.

Кременчуге, Максимовне, Бужине и Чигрин-Дуброве, или Черной Дуброве. То же

самое старались они сделать и по всему Днепру, чтобы прервать сообщение между

коронными гетманами и их украинским войском.

Шляхта боялась, чтобы низовцы не подплыли к Киеву, и не овладели стоявшею там

коронною артиллериею. Положение жолнеров, квартировавших в Украине,

представлялось отчаянным. Край был до того голоден, что охранители городов больше

страшились осады, нежели приступа. Подвергаясь лишениям, жолнеры тем

бесцеремоннее обирали мужиков, и этим вооружили против себя все простонародье,

может быть, еще больше, чем измышленным на их счет поруганием церквей, до

которого не допустил бы их ниодин из тогдашних ротмистров, питомцев

Конецпольского. Теперь им предстояла расплата за всякую курицу, что была

принуждена сготовить своему постояльцу жепа какого-нибудь сиромахи, которому

волей и неволей пришлось па Запарожье „лугй потирати, свойм тилом комарив, як

ведмёдив, годувати". Теперь предстояло им сводить с козаками счеты за все ласки,

похищенные у их жен и дочерей насилием, или соблазном. Постонародная память

сохранила в кобзарских думах до нашего времени память об этом наравне с

ненавистными козакам жидовскими арендами и с козацкими вымыслами о поругании

церквей.

Предчувствуя беду, жолнеры каялись, что, имея в виду зимнюю стоянку, записались

в квартяпое войско до самого лета. „Мудрено воевать с неприятелемъ", рассуждали

они, „который, если только захочет, легко может увеличить силы свои,—которому

ничего не стоит добыть себе оружие, и которого не вдруг испугаешь, когда у него есть

хоть небольшая защита—какая-нибудь заросль, или болото. Не даром говорят: берегись

примиренного врага! а наш враг умеет выдержать татарские атаки, привык переносить

жажду и голод, зной и стужу, неутомим в нападениях, и не остановится даже перед

нидерландскими батареями, парапетами, валами и шанцами. А на море чтб он делает!

Посреди волн нападает легкими чайками своими на суда, искусные в чужеземных

оборотах, и побеждает все их военные хитрости. Изволь воевать с таким неприятелем

на тощий желудокъ"!

Но козаки, кроме самых завзятых, сомневались в успехе своего предприятия. Их

предводители, как Остряница, вывезли даже своих жен и все свое имущество за

московский рубеж. Задача их состояла в опустошении, а не в завоевании края;

опустошать же

.

249

безнаказанно край можно было в таком только случае, когда бы левобережные

жолнеры были отрезаны от правобережных. Для этого предположено было держаться

главными силами вдоль „Обычного Козацкого Шляху*1 и овладеть во что бы то пи

стало Киевом.

Но привычные к стройным движениям реестровики, утратив несколько сотен,

перебежавших к запорожцам, оставались на стороне папской* В ополчениях Гуни,

Скидана и Остряницы немпого было людей, опытных в военном деле. Большею частью

они состояли из новобранцев, которым старые козаки наобещали шуб, серебра, коней и

всякой добычи; а было много в этих ополчениях и таких иешииг, которых выписчики и

взбунтовавшиеся козаки заставили силою участвовать в войне против панов. Козацкия

купы были вооружены плохо. Значительная часть скидановцев имела одни дубины да

косы. Надеяться *на удачное столкновение с коронными силами было нельзя.

Приходилось бороться с жолнерами только выносчивостью, искусными

передвижениями да сиденьем в недоступных окопах.

Захватив на Днепре переправы, низовци поплыли байдаками к Киеву, а сухопутное

войско их открыло свои действия против панов между реками Нелом и Ворсклом. Это

междуречье изобиловало в то время обширными лесами и болотами, которые

представляли для возацкой стратегии множество неприступных позиций. Здесь козаки

добывали и выпасывалп коней для войны. Здесь у них были неведомые жолнерам

пастбища для скота, угоняемого из богатой Вишневетчины. Воюя и вместе кочуя но

окраинам панских владений, они усиливали себя новыми беглецами, и заготовляли в

лесах запасы селитры, в которой жолнеры часто нуждались в самый разгар военных

действий.

Вскоре Остряница, вместе со Скиданом, занял город князя Вишневецкого, Голтву,

отличавшийся крепкой позицией над рекой Нелом. Станислав Потоцкий соединил

главные отряды своего войска и поспешил на берега Псла. Не было никакой

возможности пробиться в город обыкновенным боем. Надобно было против козацких

насыпей сделать собственные. Заняв здесь неприятеля атакою, Потоцкий устроил

шапцга против города с другой стороны реки, и йод их прикрытием перебросил через

реку мост, по которому пытался вломиться в Голтву. Козаки оборонялись бешено,

отбили нападение, сожгли мост. На другой день снова началась постройка моста, под

прикрытием немецких эйлеров. Предвидя это, козаки переправились ночью в лес,

завалили дорогу, по которой

250

.

могло бы прийти к Немцам подкрепление, открыли по ним из-за пней пальбу и,

когда Немцы выстреляли заряды, истребили всех до одного.

В это время Станислав Потоцкий ударил всеми силами на козацкия укрепления.

Но,' когда жолнеры и реестровые козаки были заняты приступом, бунтовщики,

засевшие ночью в байраках, ринулись на его стан. Только превосходство вооружения и

боевого искусства помогло Потоцкому устоять на позиции. Оп отступил к Лубнам и

решился ждать подкрепления из-за Днепра.

Остряница и Скидан вообразили, что Ляхи намерены бежать за Днепр, и выступили

из Голтвы по следам Потоцкого. Они получили вести о движении к ним новых

козацких куп, навербовали их тут же в Заднеприи, и надеялись охватить Потоцкого со

всех сторон. Но, к удивлению своему, наткнулись на Ляхов, стоящих в боевом порядке

на левом берегу Сулы.

Полагаясь на свою численность, бунтовщики смело ударили на Потоцкого и

реестровиков. Жолнеры не дрогнули. Их артиллерия и немецкая пехота наносили

козакам сильный вред. Конница разорвала табор Остряницы и овладела двумя стами

возов. Реестровые козаки, зная, чтб с ними будет в случае успеха бунтовщиков,

помогали жолнерам усердно. Битва кипела целый день.

Вечером Остряница выгнал в поле почти всех коней, и заставил Потоцкого думать,

что к низовцам пришло свежее войско. Он обратил в ту сторону пушечную пальбу; а

Остряница, пользуясь клубами дыма и облаками пыли, начал отступление вверх по

Суле. Наступившие сумерки спасли его от преследования. Впрочем Потоцкий был