Святослав - Александр Королев

Византийцы снабдили войско Святослава продовольствием на дорогу – по два медимна на человека (около 20 килограммов). Если верить «Повести временных лет», в ходе переговоров Святослав обманул греков, преувеличив численность своих людей вдвое. Так логичнее всего было поступить, уже уходя из Болгарии. Судя по всему, об этом «подвиге» нашего князя (напомню: обмануть врага, по мысли летописца, – подвиг) также было сложено предание, которое книжник вставил в летопись, но поместил не совсем к месту – в рассказе о периоде максимальных успехов Святослава. Но если в предании отразился все же имевший место исторический факт, то на каждого из воинов Святослава, покидавших Доростол, пришлось по 40 килограммов припасов. Такого запаса им могло хватить примерно на три месяца – вполне достаточно для самого тяжелого путешествия. Византийцам очень хотелось, чтобы Святослав побыстрее убрался из Болгарии.

Напоследок князь захотел лично встретиться с василевсом ромеев. Лев Диакон помещает в своей «Истории» описание этой встречи: «Государь не уклонился и, покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собою многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»{553}. Все описанные детали во внешности Святослава противоречили византийским нормам самым вопиющим образом – «ромеи стригли волосы только по случаю траура или судебного осуждения. Ходить стриженым представлялось уделом шута или фокусника. Усы мужчины, видимо, брили, зато бороды отпускали. Наконец, серьги среди мужчин носили только дети и моряки»{554}. Неоднократно исследователями подчеркивалось, что во внешности князя нет ничего норманнского. В ней, скорее, чувствуется влияние степи{555}. Этот облик Святослава неоднократно воспроизведен на картинах и скульптурных изображениях князя. Таким Святослав представлен и в кинематографе («Легенда о княгине Ольге», киностудия им. А. П. Довженко, режиссер Ю. Ильенко, 1983 год). Однако не следует забывать, что Лев Диакон не был участником похода Иоанна Цимисхия в Болгарию и видеть Святослава не мог. Скилица, например, ничего не говорит о внешности русского князя, хотя тоже сообщает, что тот встретился с императором. Можно, конечно, предположить, что описание Святослава Лев Диакон сделал со слов участников похода или взял из некого источника, которого не было в распоряжении его коллеги. Но возможно и другое объяснение. Приведу любопытное сообщение, которое оставил монах-доминиканец Юлиан в 1237 году, незадолго перед нашествием татар проезжавший через Тамань в Поволжье. Он сообщил, что из Константинополя он и его спутники «прибыли в землю, которая называется Зихия, в город, именуемый Матрика, где князь и народ называют себя христианами, имеющими книги и священников греческих». Далее Юлиан помещает сведения о том, что у знатных людей «Матрики» (бывшей Тмутаракани) существует обычай «в знак знатности оставлять немного волос над левым ухом, обривая всю голову»{556}. Учитывая известное стремление Льва Диакона показать свою ученость, а также то, что он помещал родину русов в районе Керченского пролива, можно предположить, что византийский автор, зная, как должны были выглядеть местные знатные русы, использовал эту информацию при описании Святослава. Лев думал, что русский князь мог выглядеть только так. В какой степени Святослав был похож на этот портрет, сказать сложно. Но и это еще не все. Историки давно обратили внимание на то, что описание наружности Святослава напоминает описание Приском Панийским (V век) Аттилы, вождя гуннов{557} Лев Диакон во многом подражал этому древнему автору, а Приск называл гуннов «скифами», так же как Диакон – русов. Думая, что всякий предводитель «скифов» должен выглядеть, подобно Аттиле, Лев мог перенести это описание на Святослава. Сомнение вызывает и то, что Святослав вскоре после полученных в бою ранений мог вообще грести наравне со своими «приближенными»… Впрочем, все это только предположения{558}.

После встречи Святослава с Цимисхием русы погрузили в ладьи свою добычу и покинули Доростол, оставляя Болгарию ромеям. Невеселым было возвращение Святослава в Киев. С потерей владений на Дунае рухнула его надежда обрести здесь «середину» своей земли. Нужно было возвращаться в Поднепровье, где его никто не ждал.

Мы приближаемся к финалу нашего повествования. Скилица сообщает, что Святослав попросил Иоанна Цимисхия отправить посольство к печенегам, чтобы те пропустили русов, возвращавшихся восвояси, через свои владения. Для этого к кочевникам был направлен Феофил, епископ Евхаитский (вышеупомянутый синкел Феофил, который участвовал в составлении русско-византийского договора). Посол успешно выполнил свою миссию, в том смысле, что он заключил с печенегами договор о союзе. Однако пропустить Святослава в Киев печенеги отказались, якобы обижаясь на него за то, что князь подписал мир с Византией. В результате кочевники устроили русам засаду. Объяснение странное – ведь сами-то печенеги помирились с ромеями. Поэтому в литературе встречается утверждение, что епископ Евхаитский как раз и натравил печенегов на князя, выполняя тайное задание своего государя{559}. Святослав кажется простаком, не понимающим, что от неприятеля всего можно ожидать. Между тем «Повесть временных лет», в общем, не упускающая возможности отметить коварство греков, ничего не знает о византийском посольстве к печенегам, зато знает о засаде, которую устроили кочевники Святославу на днепровских порогах, и обвиняет во всем болгар («переяславцев»), якобы пославших сказать печенегам: «Идет мимо вас на Русь Святослав с небольшой дружиной, забрав у греков много богатства и пленных без числа». И вот тогда-то враги обступили пороги. Несомненно, что в летописном рассказе есть неточности – пленных ведь Святослав отпустил, – но в целом эта версия также имеет право на существование.

В окружении русского князя нашелся человек, который попытался его спасти. «Сказал ему воевода отца его Свенельд: „Обойди, князь, пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги“». Но князь не послушался старика – ему было жаль бросать добычу, находившуюся в ладьях. Упоминание в летописном предании Свенельда объясняет то, как он появился в тексте договора 971 года. До эпизода с возвращением русов через печенежскую засаду летопись ничего не сообщает о Свенельде как об участнике балканского похода русов. Здесь же он возникает сразу в роли ближайшего советника Святослава. Правда, в повествованиях византийских историков упоминается Сфенкел (Сфангел), погибший в сражении под Доростолом. Учитывая сходство имен этих предводителей русов, многие исследователи признают тождество Свенельда и Сфенкела (Святослава византийцы именуют «Сфендославом», могли и Свенельда переделать в «Сфенкела»). Историю героической гибели русского воеводы в бою с ромеями они считают вымыслом или ошибкой Льва Диакона и Скилицы – Сфенкел-Свенельд мог быть только тяжело ранен. Впрочем, другие историки различают этих двоих, ссылаясь на убедительность рассказа о гибели Сфенкела и на явное отличие в возрасте между стариком Свенельдом (воеводой Игоря) и богатырем Сфенкелом. Приходится признать, что обе стороны одинаково убедительны, и отнести этот вопрос к разряду неразрешимых…{560}

Не послушавшись Свенельда, Святослав пошел дальше, но вскоре понял, что через пороги, где засели печенеги, пройти нельзя. Тогда князь «остановился зимовать в Белобережье. И кончилась у них пища, и настал великий голод, так что по полугривне стоила конская голова. И тут перезимовал Святослав»{561}. Наступила весна 972 года. Не имея больше возможности оставаться в устье Днепра, русы сделали отчаянную попытку пробиться через засаду печенегов. Кажется, измученные люди были поставлены в безвыходное положение – весной, даже если бы они захотели обойти опасное место, бросив ладьи, они уже не могли этого сделать из-за отсутствия коней (которые были съедены). Возможно, князь ждал весны, рассчитывая, что во время весеннего половодья пороги сделаются проходимыми и ему удастся проскочить засаду, сохранив при этом добычу{562}. Итог оказался печальным – большая часть русского войска была перебита кочевниками, в бою пал и сам Святослав. На одной из миниатюр Радзивиловской летописи изображена сцена гибели русов. Мы видим какое-то узкое место, то ли между двумя берегами, то ли между берегом и порогом (очертания берега прописаны художником очень отчетливо, но, возможно, это просто символическое изображение порогов); на обоих берегах стоят печенеги (слева – пешие, справа – конные) и забрасывают ладью каменьями (это может быть символическое изображение русского флота или одной конкретной ладьи, на которой размещался Святослав). Они рубят русов саблями, над их головами возвышается много копий. Нападающих явно больше, чем русов. А над русской ладьей развевается знамя красного цвета; видно рулевое весло, которое сжимает в руках кормчий. В центре ладьи – фигура человека в княжеской шапке. Это Святослав. Его окружает дружина в шлемах, они закрываются длинными щитами и защищаются мечами. Средневековому художнику удалось замечательно передать отчаянную схватку, исход которой, в общем-то, был предрешен изначально{563}. Всех этих деталей нет в летописном тексте, и мы можем предположить, что у автора была какая-то дополнительная информация, послужившая материалом для миниатюры.