Эмма - Джейн Остен

Их прервали. Гостей обносили чаем, и мистер Уэстон, сказав все, что он хотел, поспешно воспользовался случаем и ретировался.

После чая мистер и миссис Уэстон и мистер Элтон составили мистеру Вудхаусу компанию за карточным столом. Оставшиеся пять человек были предоставлены сами себе, и Эмма сомневалась, что они хорошо поладят, ибо мистер Найтли, казалось, не расположен к беседе, миссис Элтон недоставало внимания, которое никто не испытывал желания ей оказывать, а сама она находилась в полном смятении чувств, вследствие чего предпочитала молчать.

Мистер Джон Найтли оказался разговорчивее брата. На следующий день ему предстояло рано их покинуть, и он заговорил с родными:

– Что ж, Эмма, полагаю, о мальчиках я все сказал, но у вас есть письмо сестры, в котором, конечно, содержатся подробнейшие разъяснения. Мои советы будут гораздо короче ее и, наверное, в несколько ином духе… В двух словах все мои просьбы сводятся к следующему: не балуйте их и не пичкайте лекарствами.

– Я все же надеюсь, что удовлетворю вас обоих, – сказала Эмма, – ибо сделаю все, что в моих силах, чтобы они были счастливы, и для Изабеллы этого будет достаточно. А счастье, должно быть, предотвратит излишнюю опеку и пичканье лекарствами.

– А если они вам надоедят, отправляйте их домой!

– Скорее всего, я так и сделаю… Неужели вы серьезно?

– Я понимаю, что для вашего батюшки они могут оказаться слишком шумными… Они могут стать тяжким бременем даже для вас, если ваши приемы и походы в гости участятся, как в последнее время.

– Участятся?!

– Конечно! Вы не можете не сознавать, что в последние полгода жизнь ваша значительно переменилась.

– О нет, уверяю вас, моя жизнь нисколько не переменилась.

– Не может быть никаких сомнений в том, что вы вращаетесь в обществе интенсивнее обычного. Доказательством служит сегодняшний вечер. Я приехал всего на один день, и что же – оказывается, у вас званый обед! Когда такое случалось прежде? Число ваших соседей растет, и вы больше видитесь с ними. Чуть ли не в каждом вашем письме к Изабелле содержался отчет о новых увеселениях: обеды у мистера Коула, балы в «Короне». Даже события в Рэндаллсе, одном только Рэндаллсе, очень переменились.

– Да, – быстро сказал его брат, – все дело именно в Рэндаллсе.

– Вот именно! И так как, насколько я могу судить, влияние Рэндаллса на вас не ослабло, то мне и кажется вполне возможным, что Генри и Джон иногда могут быть вам в тягость. И если они хоть в малейшей степени станут вам в тягость, очень прошу вас немедленно отослать их домой.

– Нет! – вскричал мистер Найтли. – Зачем же так? Пусть их пришлют в Донуэлл. У меня всегда найдется для них минутка.

– Честное слово, – возмутилась Эмма, – вы меня удивляете! Интересно, какие из моих бесчисленных увеселений происходили без вашего участия? И разве давала я повод подозревать меня в отсутствии внимания к двум маленьким мальчикам? К тому же, позвольте вас заверить, я вовсе не развлекаюсь каждый день. Какие у меня развлечения? Один раз обедала у Коулов, о бале было много разговоров, но он так и не состоялся… Вас я еще могу понять, – кивнула она в сторону мистера Джона Найтли, – возможность увидеться у нас разом со всеми добрыми приятелями столь радует вас, что это не может остаться незамеченным. Но вы! – Она повернулась к мистеру Найтли. – Вам известно, как редко, как ужасно редко я провожу хотя бы два часа вдали от Хартфилда! Просто не могу понять, почему вы предвидите, что мое внимание будет таким рассеянным! А про моих дорогих малышей должна сказать, что если уж у тети Эммы для них не найдется времени, то не думаю, что с дядей Найтли им повезет больше! В то время как она не бывает дома час, его не бывает по пяти часов, а когда он дома, то куда охотнее читает или проверяет счета.

Казалось, мистер Найтли еле сдерживается, чтобы не улыбнуться, – это ему удалось не без труда. Тут с ним заговорила миссис Элтон.

Глава 37

Недолгих раздумий вполне хватило Эмме, чтобы понять природу своего волнения при известии о Фрэнке Черчилле. Скоро она убедилась в том, что опасается и волнуется не за себя, но за него. Собственное ее чувство усохло и превратилось просто в ничто, по крайней мере в нечто, не стоящее внимания; но что, если он, который, несомненно, казался из них двоих более влюбленным, вернется с тем же пылким чувством, с каким уезжал? Это будет очень огорчительно. Если двухмесячная разлука не охладила его страсти, ее подстерегают коварные опасности: ему и ей необходимо будет соблюдать осторожность. Она не собиралась возрождать угасшее чувство, но придется постоянно следить за собой, дабы не поощрять его.

Желательно, конечно, удержать его от решительного объяснения в любви. Какое это было бы болезненное завершение их милого знакомства! И все же Эмма понимала, что объяснение неминуемо. Она предчувствовала, что весна принесет с собой некий кризис в их отношениях: произойдет какое-то событие или что-то будет сказано и изменит ее теперешнее собранное и безмятежное состояние.

Прошло не очень много времени, хотя и больше, чем ожидал мистер Уэстон, прежде чем у нее появилась возможность судить по-настоящему о чувствах Фрэнка Черчилля. Обитатели Энскума переехали в Лондон не так скоро, как предсказывали. Но сразу после того, как они переехали, он явился в Хайбери. Фрэнк пробыл у них лишь на пару часов, большего позволить себе он пока не мог, но, так как из Рэндаллса он пришел прямиком в Хартфилд, у Эммы, при ее живой наблюдательности, появилась возможность оценить, как повлияла на него разлука, и решить, как себя вести. Они встретились как старые друзья. Не могло быть никакого сомнения в том, что он чрезвычайно рад ее видеть. Но она почти тотчас же усомнилась в том, что его чувство сохранило прежнюю силу, усомнилась, что он по-прежнему любит ее и относится к ней с прежней нежностью. Она внимательно наблюдала за ним. Сомнений нет: он влюблен меньше, чем раньше. Разлука, соединенная, возможно, с убежденностью в ее безразличии к нему, возымела на него вполне естественное и очень желанное действие.

Он пребывал в превосходном настроении, так же как всегда, с готовностью смеялся и поддерживал разговор и, казалось, рад поговорить о прошлом своем приезде и вспомнить все их шутки, он был не прочь посмеяться. Однако Эмма угадала в нем перемену не из-за какой-то его отстраненности, холодности или спокойствия. Он не был спокоен, напротив, несмотря на очевидно приподнятое настроение, в нем чувствовалась какая-то тревога. Как ни был он оживлен, казалось, что эта суета его самого не радует. Однако сомнения ее разрешились окончательно, когда он, пробыв в Хартфилде только четверть часа, заторопился навестить остальных хайберийских знакомых. По пути сюда он встретил на улице группу старых знакомых – он не остановился тогда, он не мог задержаться более чем для того, чтобы перекинуться парой слов… Но он в тщеславии своем полагает, что они будут разочарованы, если он не зайдет к ним, и, как ни хочется ему подольше остаться в Хартфилде, он должен бежать.

Она нисколько не сомневалась в том, что он любит ее меньше. И это его возбуждение, и эта спешка выдавали ей стремление избавиться от любви; она склонна была полагать, что спешит он из опасения, что она снова возымеет над ним власть, и от тактичного желания не оставаться с нею долго, чтобы снова не подпасть под ее чары.

Это был единственный визит Фрэнка Черчилля в продолжение десяти дней. Он часто выражал готовность и намерение прийти, но ему всегда что-то мешало. Тетушка не выносит, когда он надолго оставляет ее. Именно так он объяснял свое поведение в Рэндаллсе. Будь он достаточно откровенен и попытайся настоять на поездке в Хайбери, можно предположить, что пребывание в Лондоне не принесло бы существенного улучшения ни состоянию нервов, ни здоровью миссис Черчилль. В ее тяжелой болезни сомневаться не приходилось; в Рэндаллсе он объявил, что совершенно уверен в ее плохом самочувствии. Многое можно было приписать ее воображению, но, говоря объективно, он не сомневается, что здоровье ее находится в более опасном состоянии, нежели полгода назад. Он не верит, что тетку невозможно вылечить надлежащим уходом и лекарствами, по крайней мере, в таком состоянии она может прожить еще долгие годы, однако он не может согласиться с недоверием отца, утверждающего, будто все ее боли по большей части вымышлены и что она здорова как бык.

Вскоре выяснилось, что Лондон для миссис Черчилль не подходит. Она не выносит столичного шума. Нервы ее постоянно напряжены, и она страдает; на десятый день их пребывания в столице ее племянник в письме в Рэндаллс сообщил об очередном изменении в планах. Они немедленно собираются переехать в Ричмонд. Миссис Черчилль рекомендовали там воспользоваться опытом одного известнейшего врача, а кроме того, ей нравится сам город. Был снят дом со всей обстановкой в ее излюбленном месте, словом, на Ричмонд возлагались большие надежды.