Украденная роза - Патриция Филлипс

Генри схватил ее за руку и резко повернул к себе:

– Погоди, Розамунда. Хотя бы выслушай меня. Я был у нее дважды. В то лютое время, когда пытался вырвать из своей души любовь к тебе.

– Ты спал с ней? – прошептала Розамунда, тихо плача. – Ты ее любишь?

– Нет, никогда не любил. Бланш нужна была мне, чтобы утолить потребность в женщине. Потому я сразу почувствовал: с тобой все другое… Я не смог тебя забыть, потому что полюбил тебя… и телом, и душой.

Ей так хотелось верить ему. Сквозь пелену слез она видела, какое сердитое у него лицо… Мужчины так легко обманывают… клянутся в искренности и через минуту забывают про свои клятвы.

– Откуда мне знать, что ты меня не обманываешь? – пролепетала она, размазывая по Щекам слезы.

Он сверкнул глазами и стиснул от досады кулак:

– Неоткуда. Всемилостивый Господь, ежели ты до того придурковата, что веришь этой лживой суке, пеняй на себя.

– Грешно тебе, Генри! И не смей называть меня дурой! И цепляться к словам… Ты обманул меня. Я бы и рада-радехонька тебе поверить… Но… муж у нее в плену, земли никакой нет, – стало быть, кто-то ее содержит? И сдается мне, что этот кто-то – ты. Или ты и впрямь считаешь меня совсем дурочкой?

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом и отвернулся:

– Куда ж мне теперь от этого деться… А содержать собственных детей – мой долг.

– Тогда втолкуй ты мне, пожалуйста, почему ты так мечтаешь о наследнике? Женись на своей давней знакомой, и это наладится само собой – он у тебя уже есть.

– Говорил же я тебе: у нее есть муж. И пока он жив, она не может выйти за другого, – сказал Генри, вороша кочергой головни, – в очаге сразу взвился целый огненный столб.

– И только поэтому ты на ней не женился?

– Не только. Я никогда не собирался на ней жениться, хотя она с удовольствием прибрала бы меня к рукам, да бедняга Уолтер ее подвел, пропал без вести.

– Стало быть, не собирался. Невыгодная она жена? Никакого от нее прибытка. Ни свежего войска, ни новых земель…

– Ах вот ты о чем…

– Да, я о том. Да простит меня Господь! У вас ведь был уговор с де Джиром, ты так хотел заполучить его земли, – пробормотала она, чувствуя, что еще немного – и она расхохочется, до того нелепыми показались ей вдруг эти дворяне, до того жалкими – донимают и себя и окружающих всякими глупостями, пыжатся…

– Розамунда, Христом Богом молю, уймись… хватит меня терзать, нечем тебе что ли заняться? Да, так уж устроена жизнь, ты как будто только вчера родилась. Но нам с тобой повезло, как везет немногим. Брак по расчету превратился в брак по любви. А вот тебе и вся правда – до нашей встречи у меня была любовница, которая родила мне двоих детей.

Розамунда опять открыла рот, чтобы что-то сказать, но он жестом остановил ее:

– В моем окружении такое случается сплошь и рядом. Если бы я не знался с женщинами, пошли бы сплетни о том, что я предпочитаю мальчиков. Такие причуды тебе понравились бы еще меньше, чем какая-то там любовница, причем в прошлом.

– Прошлое твое, а расплачиваться за него почему-то должна я. Эти крошки не идут у меня из головы.

– Послушай, что я тебе скажу. Если Уолтер так и не объявится, мы возьмем их в услужение к себе в замок – как только они подрастут.

– Ни за что! Как ты можешь такое говорить!

– Очень просто, дорогая женушка. Так все делают. Насчет девочки я еще не решил, а уж мальчика точно заберу.

– И объявишь его своим наследником?

– Нет, ведь он по рождению все равно останется незаконным, даже если я признаю его своим сыном. Будет служить у меня в гвардии или писарем – это уж что ему будет по нраву и на что хватит талантов.

– Ну а наши с тобой дети?

– Они и станут моими наследниками. Я объясню им, кто этот юноша, они меня поймут. Дело, как говорится, житейское. Многие знатные лорды держат при своем дворе прижитых на стороне детей.

К глазам Розамунды снова подступили слезы, и она дрожащими губами пролепетала:

– Всякий раз, как он попадется мне на глаза, я хочешь не хочешь буду вспоминать его мать.

Генри пожал плечами:

– Если тебе это так не по сердцу, поселим его при дворе какого-нибудь соседа. Я очень сожалею, что тебя заставили так страдать. И Бланш тоже весьма об этом пожалеет, обещаю. Ничего подобного больше не повторится. Спору нет, я должен был рассказать тебе про детей. Я горько теперь раскаиваюсь, прости меня, грешного.

Розамунда, однако, пока не собиралась ставить точку.

– Сколько же еще ублюдков ты посеял в округе? – с вызовом спросила она.

Он цинично усмехнулся ее запальчивости:

– Я уже давно не малое дитя и прожил в Рэвенскрэге большую часть своей жизни. Перестань мучить себя моим прошлым. Отряхнем его прах. – Он шутливо потер рука об руку, как бы разделываясь со всеми своими проступками.

Это легкомыслие еще больше вывело Розамунду из себя.

– Это все, что ты можешь мне ответить?

– Ну чего еще ты от меня хочешь добиться? Я голоден, я устал, я трясся весь день в седле. Давай спустимся и поужинаем. Пора кончить этот разговор.

– Вот как? Как легко ты обо всем забываешь, мне бы так… Небось, уже забыл, что я спасла тебе жизнь? И вот какую я получила от тебя благодарность!

Он посмотрел на нее с искренним изумлением, не понимая, при чем тут его спасение.

– Я же сказал, что навсегда теперь твой должник, какой еще тебе надобно благодарности? Будь благоразумна, Розамунда. Что было, то было. Я не могу переделать свою жизнь наново.

– Ну так вот что я тебе скажу… Знай я про твой обман, еще бы подумала, стоит ли ради такого рисковать, – Розамунда уже не очень понимала, что говорит, – меня ведь могли убить, но у меня на уме была одна кручина – как бы тебя спасти… Я-то верила, что ты мой… а у тебя, оказывается, и дети уже есть, а эта рыжая сука божится, что ты до сих пор у нее пасешься, потому что у нее в запасе много всяких пакостей, от которых ты делаешься точно похотливый жеребец.

– Замолчи! С меня уже довольно! Мне ты поверишь или Бланш, теперь уже неважно. Завтра мне снова в поход, так что у тебя с лихвой будет времени выбрать.

Он, резко развернувшись, пошел к двери и с такой силой ею хлопнул, что деревянная дверь только чудом не треснула. Розамунда слышала, как его шаги гулкой дробью отдаются от каменных ступенек.

Потрясенная Розамунда так и осталась стоять у окна, чувствуя, как холодок побежал по ее спине. Значит, утром он уезжает, и этот последний перед разлукой вечер они провели в ругани. И снова слезы побежали по ее щекам. Все из-за этой Бланш Помрой. А может, рыжая потаскуха специально наговорила на бывшего своего любовника? Чтобы их рассорить? Чего ради Генри стал бы ее обманывать? За все время, пока они вместе, она ни разу не поймала его на лжи… Но ее тут же снова одолели сомнения: просто у него не случилось ничего такого, что стоило бы скрывать.