Украденная роза - Патриция Филлипс

Ах окаянный! Предал их любовь, изменял ей с этой рыжей шлюхой! Все россказни, которые Розамунда когда-то о ней услышала, сегодня подтвердились. Одна из горничных божилась ей, что Бланш настоящая ведьма. А Генри всегда только смеялся, когда его остерегали против этой дамочки. Поговаривали, что она его присушила к себе приворотным зельем. Бланш упоминала какие-то снадобья, от которых Генри становится неутомимым, точно жеребец… стало быть, она занимается черной магией? В Виттоне тоже иногда шептались о ведьминских снадобьях, которые многократно увеличивают мужскую силу, от них всякий мужчина делается якобы просто ненасытным.

Розамунда живо представила, как ее муж и Бланш предаются постельным утехам. Ей стало тошно. Она вспомнила заветные словечки и жаркие признания, которые он всегда шептал ей в минуты их близости… Неужто он шепчет ей то же самое, распаляя себя и свою любовницу, которая опутывает его рыжими кудрями, точно силками. От этой картины Розамунде стало еще тошнее. Нет, его жаркие поцелуи и ласки принадлежат только ей, Розамунде, он не смеет расточать их этой прислужнице сатаны!

Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Розамунда приказала себе не растравливать раны, она прикрыла глаза руками, надеясь, что дурнота сейчас пройдет.

Но как он мог так ее обманывать? Как он мог спать с другой, ведь клялся, что любит только ее, Розамунду? Неужто все эти признания – сплошная ложь?

«Нет, – застонала она, – он любит меня. Он ведь мой сказочный принц».

Холодок последней, столь звонкой фразы заставил ее поднять голову. Неужто она только что нечаянно сказала самой себе правду? Не была ли их пылкая любовь лишь ее выдумкой? Так же как и все остальные ее фантазии, которыми она раньше пыталась скрасить свою жизнь?

Слезы брызнули у нее из глаз, и, не замечая резкого ветра, она помчалась галопом по заснеженной тропке. И только когда стало темнеть, повернула к дому.

Конечно, эта мерзавка могла и соврать, что Генри до сих пор ее навещает. Но дети-то точно его, тут и сомневаться нечего. Мальчику четыре, девочке три… Они появились на свет задолго до того, как Генри встретил Розамунду де Джир.

Вспомнив это зловещее имя, она попыталась здраво во всем разобраться. Обозревая по-зимнему сонные дали, – только овцы нарушали тишину своим блеянием, – Розамунда сосредоточенно размышляла. Не дурочка же она в самом деле, чтобы надеяться, что до их свадьбы у Генри никого не было. Этой мыслью она пыталась утешиться, когда Бланш заявила, что Генри продолжает с нею спать. Розамунда знала, что он был у нее в свадебную ночь. И наверное, частенько заезжал в Эндерли в ту первую зиму, когда пытался преодолеть свою любовь к ней, Розамунде. Он сам говорил, что испробовал все. Она вспомнила, какое у него было лицо, когда он впервые ей признался, а ее любовь в ответ на его откровенность вспыхнула лишь сильнее. Испробовал все… верно, и постель Бланш?

Уже сидя у теплого огня, она снова разозлилась на рыжую ведьму, рассудив, что та специально ей наврала, чтобы помучить. Да, но она сказала, что скинула этим Рождеством ребенка… Из чего следует, что он был зачат после той роковой зимы – в августе или сентябре, именно тогда Генри снова отлучался из дому. Говорил, что собирает по приказу короля армию, а на самом деле в эти последние погожие деньки нежился в спальне Бланш Помрой?

Она вся извелась, дожидаясь возвращения Генри.

И все не могла решить, когда ей учинить ему допрос: сразу, как приедет, после ужина, или когда они останутся одни в своей спальне? Может, ей поужинать со всеми в огромной зале? Нет, только не это, у нее нет сил притворяться веселой. Лучше она дождется его. И его объяснений.

Розамунду одолевали неотвязные картины: вот Бланш обнимает Генри, вот они предаются любовным утехам… Она ничего не могла с собой поделать. А потом придумала себе еще одну пытку – гадала, не случалось ли, что он приходил к ней, еще не остынув от жаркой постели Бланш?

Наконец присланный Генри вестовой объявил, что его светлость скоро будут. Розамунда накинула свой нарядный плащ, ощутив ласковое прикосновение меховой подкладки, – словно ее погладила любящая рука, – Розамунда вспомнила про предательство. Драгоценный подарок сразу стал ей немил. Стоило Розамунде узнать, что она не единственная у Генри возлюбленная, все радости их любви омрачила черная туча.

Розамунда стояла на стене, вглядываясь в темноту, и вот появилась извилистая цепочка огней, становившаяся все ярче и больше. Довольно скоро вспыхнули факелы у моста: его спускали, чтобы пропустить Генри и его людей. Ну вот, наконец дождалась. Она стала спускаться, чувствуя, как сильно у нее дрожат колени, и моля, чтобы у нее подольше достало терпения не затевать неприятный разговор. В минуту слабости она даже отказалась от своих намерений, рассудив, что лучше вообще не говорить ему о визите его любовницы. Это было бы куда проще, многие жены делают вид, что не замечают похождений своих мужей. Но это не по ее нраву. Все между ними должно быть без обмана, честь по чести!

Честь! Она даже засмеялась тому, что ей на ум пришло такое словечко… Ей ли говорить о чести? Она с самого начала только и делала, что обманывала его. Как она может требовать от него правдивости. Да, но разве она не была ему верна? И телом и душой… Этого же она хочет и от него. До чего же славная из них получилась парочка. Генри скрывает от нее свои любовные похождения, она от него – свое происхождение и настоящее имя. У нее даже нет права презирать незаконных его детей, потому что она сама – внебрачная дочь сэра Исмея!

Генри почти вбежал в залу, не сняв шпор и плаща, его взгляд нетерпеливо метался по всем углам, ища Розамунду. Он, похоже, был очень удивлен, что она не вышла к дверям.

Набрав в легкие побольше воздуху, она вышла из-за колонны и чинным шагом двинулась ему навстречу. У нее было такое чувство, что она приближается к месту собственной казни. Она нарядилась в блестящее шелковое платье и накидку, отделанную беличьим мехом. В этом роскошном платье и в сверкающем венце, надетом на легкую вуаль, она выглядела как истинная принцесса. Горькая улыбка дрогнула в уголках ее губ, когда она услышала восхищенный возглас Генри. Да, она надела для него свой новый праздничный наряд, но в теперешнем ее настроении он был ей ничем не милее, чем платье из какой-нибудь грубой холстины.

– Розамунда, любовь моя! Ты похожа на сказочное видение! Если б я знал, какой ты припасла для меня подарок, вернулся бы раньше, чтобы успеть тобой налюбоваться! – Он протянул к ней руки.

Скользнув в его объятия, она еле сдержала слезы, а сердце ее болезненно сжалось. Почему нельзя так сделать, чтобы все стало как прежде, до визита леди Бланш? Почему счастье было таким коротким? Поцелуй его был горячим и страстным. Его нетерпение напоминало ей, что близки горькие минуты уединения.