Четвертое сокровище - Симода Тодд

Дневник наставника, Школа японской каллиграфии Дзэндзэн

В тот день он не мог взять кисть в руки, не мог сосредоточиться на пришедших учениках, не мог думать ни о чем, кроме зияющей пустоты внутри и сердца, бившегося так медленно, будто жизнь вытекала из тела. Когда занятия в тот день закончились, он упал на колени перед ее работой.

В мастерскую зашла Юрико — взгляд у нее был холодный, недвусмысленный. И тогда он понял. Это из-за нее Ханако перестала ходить на занятия.

Сан-Франциско

Вторая смена Тины в «Тэмпура-Хаусе» была не такой напряженной. У нее даже хватило времени помочь тетушке Киёми сворачивать салфетки.

— Как тебе второй вечер? — спросила Киёми.

— Что-то медленно.

Киёми засмеялась:

— Рвешься в бой?

— Вчера вечером у меня не было времени даже подумать. Все происходило само.

— Так лучше всего. Я люблю вечера, когда много народу.

Ее руки продолжали двигаться, быстро и ловко сворачивая салфетки.

— Тетя Киёми, я хотела у вас кое-что спросить. Мама не была ученицей сэнсэя? Я нашла у него в студии несколько работ. Кажется, на них стоит мамина печать.

Руки Киёми остановились на середине складки.

— Она, кажется, говорила, что занималась каллиграфией. Но лучше спроси у нее.

Кандо спустился к Арагаки, Годзэну и Мистеру Роберту в холле отеля «Мияко».

Они заказали выпить.

Первым делом Кандо спросил:

— Вы уверены, что это Тушечница Дайдзэн?

Арагаки взглянул на Годзэна, потом сказал:

— Да, я думаю, что да. Я ее видел.

— А когда вы ее видели в последний раз?

— Мне понятен ваш намек, — проговорил Арагаки.

— Нужно быть уверенными на сто процентов, перед тем как начинать всю эту возню с ее возвращением.

— И как это проверить? — спросил Годзэн.

— У вас есть рисунок? Описание?

— У меня есть описание и картинка из книги, — вступил в разговор Мистер Роберт.

— Из «Истории Тушечницы Дайдзэн»? — спросил Годзэн.

— Да.

— Тогда все просто, — сказал Кандо, кивнув в сторону Мистера Роберта. — Он может попасть в квартиру и все проверить.

— Понятно, — ответил Арагаки. — И если это действительно Тушечница Дайдзэн, он может заодно ее вынести.

— Это вам троим решать, — сказал Кандо. — Я не могу указывать вам, что делать.

Некоторое время они молча потягивали напитки. Потом Кандо перевел взгляд с Годзэна на Мистера Роберта:

— У меня вопрос к вам двоим. Почему вы так хотите вернуть тушечницу в Японию?

Годзэн взглянул на Арагаки, и тот ответил:

— Я могу сказать. Я предложил им за помощь должность старших наставников в школе Дайдзэн.

Сразу после восьми в «Тэмпура-Хаусе» начался час пик. Тина увидела Мистера Роберта перед рестораном, когда ставила на стол последнюю «моти»[75].

— Пришел поужинать?

— Нет, спасибо. Я принес перевод, который ты просила.

— Уже закончил?

— В общих чертах. Сидел над ним весь день. — Он помахал Киёми, разговаривавшей с одной из официанток в глубине ресторана. — Мне помогли. Один учитель в школе — он из Японии — знает кучу всего про классическое японское письмо. Я сделал много заметок. Могу тебе прочесть и рассказать, о чем там речь.

— Хорошо, давай я спрошу Киёми, можно ли мне уйти.

— Я могу подождать, — ответил он.

— Принести тебе чаю или пива?

— Лучше чаю.

Тина закончила обслуживать свои столики и подсела к нему.

— Объяснить, что происходит в этой книге, нелегко. У многих слов нет точного перевода на современный японский. Большая часть японцев их не поймет.

— Как читать Чосера в оригинале?

Мистер Роберт склонил голову.

— Думаю, да.

Тина налила себе чаю. Заглядывая в заметки, написанные аккуратным почерком, Мистер Роберт пересказал основное содержание книги — про основание школы Дайдзэн, когда первый сэнсэй нашел камень и сделал из него тушечницу.

— Во второй половине книги, — продолжал Мистер Роберт, глотнув чаю, — речь идет по большей части об основании школы Курокава, отделившейся от школы Дайдзэн, и про то, как тушечница эта стала наградой на состязаниях между Дайдзэн и Курокава. Любопытно, что во второй части есть и любовная история.

— Любовная история?

Он пролистал заметки.

— Сэнсэй Курокава рассказывает, что как-то раз, когда он жил в горной деревне Дзюдзу-мура, он шел вдоль ручья. Там он встретил женщину, которая тоже шла вдоль ручья. Она показала ему, как слушать журчание ручья, когда он стекает по камням, как водяная скульптура.

— Как в японском саду.

— Он влюбился в нее, но она не могла уехать с ним — семейные трудности, — а он не мог остаться.

Они посидели молча. Чай в ее чашке остыл.

— В общем, это все, что там написано, — сказал Мистер Роберт.

— Спасибо, это замечательно.

Мистер Роберт перелистал страницы, пока не дошел до изображения тушечницы. Он повернул книгу к Тине.

— Это Тушечница Дайдзэн. Сэнсэй пользуется именно ей?

— Да.

— Ты уверена? Можно, я зайду проверю?

Тина поднялась.

— Хорошо.

В квартире было тихо. Муж Киёми уже отвез бабушку домой. Тина сначала заглянула к сэнсэю: тот рисовал. Мистер Роберт зашел к нему в комнату, а Тина пошла к маме. Ханако сидела, опираясь на подушки. Рядом лежала стопка рисунков сэнсэя.

— Бабушка приносила тебе все, что нужно?

— В рекламных паузах.

— Хорошо. Она все-таки помогает, да? Тебе что-нибудь принести?

— Иэ, сумимасэн. Как «Тэмпура-Хаус»?

— Сначала медленно, потом разошлось. — Тина опустилась на колени и открыла ящик, где лежала коробка с деньгами. Поискала ключ на цепочке. — Я немного разузнала о сёдо. Оказалось, сэнсэй — сэнсэй Дзэндзэн — на самом деле двадцать девятый сэнсэй японской школы каллиграфии Дайдзэн.

В коробке с деньгами росла стопка купюр и гора монет: еще несколько вечеров, и нужно будет нести это в банк.

— У него знаменитая тушечница, она называется Тушечница Дайдзэн. Ей сотни лет.

Тина повернулась к матери. Ханако отвела глаза. Тина закрыла коробку и села на кровать.

— Ты это уже знала, правда? Ты ведь была его ученицей?

— Как ты поняла? — тихо спросила Ханако.

— Я видела работу с твоей печатью в мастерской.

— С моей печатью?

— Да, это твоя печать, я уверена. Я не смогла прочесть иероглифы, но выглядели они очень красиво.

Ханако медленно кивнула.

— Да, я была его ученицей в Японии.

— Почему ты не рассказывала мне, что занималась сёдо?

Ханако вздохнула:

— Это было недолго.

— У тебя очень хорошо получалось. Почему же ты бросила?

— Доситэ[76]?.. Я переехала сюда. Поэтому прекратила заниматься.

— Но потом сэнсэй приехал в Калифорнию, — сказала Тина. — Зачем?

— Вакаримасэн[77]. Спроси у него.

— Но ты же знаешь, что он не может говорить, — озадаченно ответила Тина. Она взяла один из рисунков сэнсэя. — Но ты же понимаешь их, да?

Ханако выпрямилась, словно собралась сползти с кровати и куда-то захромать.

— Не знаю. Мне лишь кажется, что знаю.

— Что?

— Он… — начала мать. — Вакаримасэн.

Тина перевернула рисунок, который держала в руках. Ей не удавалось прочесть иероглифы.

— Что это значит?

Ханако взглянула на надпись.

— По-английски, — сказала она так тихо, что Тина едва расслышала, — это значит: «чем, кем я стал».

Тина думала об этих словах и смотрела на рисунок. Слова, добавленные к рисунку, не объясняли его — они передавали чувства матери, которых та не могла выразить.

Тина заглянула к сэнсэю. Мистер Роберт сидел на коленях рядом с сэнсэем и смотрел, как тот работает.

— Я иду спать. Выйдешь сам, — шепнула она Мистеру Роберту.