Интрижка (СИ) - Эшли Кристен

Безусловно, именно это она и нашла.

— Через пару лет после нашего отъезда, — продолжила Иззи, — к нам заявилась его мать, моя бабушка. Это единственный раз в моей жизни, когда я видела маму в неприглядном свете. Она открыла дверь этой женщине, и яд вырвался наружу. Она кричала на маму. Кричала ей в лицо: «Что ты делаешь? Как смеешь держать его детей вдали от него? Как посмела сбежать? Он просто переживает! Ты должна быть рядом со своим мужчиной, не убегать!»

Иззи прерывисто вдохнула и выдохнула.

— Мама надвинулась на нее и крикнула в ответ: «Это не значит бить свою женщину кулаком по лицу и сбивать ее с ног только для того, чтобы пнуть ее в живот, ты, сука. Это не значит быть рядом со своим мужчиной. Это значит купиться на его дерьмо. Это учит ваших королев быть слабыми, и это не то, чему мои королевы научатся у меня!» Она захлопнула дверь у нее перед носом, повернулась к нам и сказала: «Если вы когда-нибудь снова увидите эту женщину, бегите. Бегите так быстро, как только сможете. И найдите меня». Бабушка колотила в дверь и кричала, а мама заперла нас в комнате и вызвала полицию. Я слышала приглушенную речь. Не знаю, что случилось, но эта женщина больше никогда не пыталась нас найти. Никогда не посылала денег, чтобы помочь, а она тоже была богата. Больше мы ее никогда не видели. Она сдалась. Вот и все.

Она замолчала, а затем начала снова, но уже тише.

— Той ночью мама плакала. После того, как бабушка пришла и накричала на нее. Я слышала маму. Проснулась, будто почувствовала это, и лежала на маленькой узкой кровати, которую делила с сестрой, потому что мама не могла позволить себе купить другую. Мы могли спать на ней только «валетом». И я слушала, как она плачет… всхлипывает. И до сих пор удивляюсь, почему она плакала. Из-за тоски по нему? Из-за разбитого сердца и погубленной мечты? Или ее одолевали сомнения, правильно ли она поступила, не оставшись с ним? Или думала, что, возможно, ей следовало попытаться изменить его? Или просто разозлилась, и именно через слезы выплескивала это? Или просто от всего устала и знала, что на следующий день мы должны собраться и снова переехать, что мы и сделали, и не могла смириться с этим?

— Детка, ты уже не узнаешь, — прошептал он.

— Нет, — согласилась она. — Я уже не узнаю.

Она сделала глубокий вдох, а Джонни ждал.

Затем она продолжила.

— Поэтому я ненавижу его. Ненавижу из-за дешевых сандалий и потому, что он так сильно ударил маму кулаком по лицу, что сбил ее с ног и пнул после того, как она упала на пол. Ненавижу за то, что разогревала суп для нас с сестрой, потому что мамы не было рядом, чтобы готовить нам, и потому что все, что мы могли себе позволить, это суп. Ненавижу за то, что его не было рядом, когда мы хоронили нашу кошку, и это пришлось делать нам с мамой, обливаясь слезами. Ненавижу за то, что он не сфотографировал меня перед выпускным, и ненавижу за то, что ему не было дела до того, что он его пропустил, или мой шестнадцатый день рождения, или когда я выиграла стипендию, или когда Адди сломала запястье, выделываясь на скейтборде своего парня. Ненавижу его за то, что он сломал мою маму, когда она была с ним, и ненавижу за то, что после нашего ухода, он оставил ее без гроша.

Джонни услышал еще один глубокий вдох, на этот раз со всхлипом, и напрягся, готовясь к тому, что будет дальше.

— Мы не были счастливы. Это была фальшь. Мы притворялись счастливыми. Мама умерла от жизни, которая ее сломила, потому что она так чертовски усердно работала, и одна из ее тяжких работ состояла в том, чтобы притворяться счастливой.

На последних двух словах ее голос сорвался, поэтому Джонни отпустил ее волосы и руку и, кряхтя, подхватил под мышки, подтянул вверх и повернул, укладывая на себя сверху.

Обняв ее, он откинулся на спину.

Иззи уткнулась лицом ему в шею и заплакала.

Джонни уставился на звезды и позволил ей выплакаться, одной рукой прижимая к себе, а другой гладя по волосам.

Он подождал, а затем поделился тем, что понял. То, что он увидел на тех фотографиях в ее конюшне.

— Вы действительно были счастливы, spätzchen. Ты ведь знаешь это, верно?

Она кивнула, все еще уткнувшись лицом в его шею.

— Я… я… з-знаю, — выдавила она. — Просто драматизирую.

— Ты просто честна, — возразил он.

— Я… я порчу наш поход.

— Ни в коей мере, Иззи. Ты когда-нибудь кому-нибудь рассказывала это?

Она покачала головой, но на этот раз промолчала.

— Тогда ты только что подарила мне нечто прекрасное, детка. Драгоценное. Я запомню это навсегда. Так что ты ничего не портишь.

Звезды исчезли из поля зрения, когда она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Точно? — спросила она.

Он скользнул рукой по ее голове и провел большим пальцем по ее мокрой щеке.

— Да, — ответил он.

Она изучала его в лунном свете, вытерла ладонью другую щеку, затем немного наклонилась и опустила голову, чтобы прислониться к его груди.

Джонни снова запустил руку ей в волосы.

Некоторое время они лежали в тишине, прежде чем она нарушила ее.

— Мама сказала, что мы никогда не должны ненавидеть кого бы то ни было. Но я ничего не могу с этим поделать, Джонни. Я ненавижу его.

— Я тоже его ненавижу, Из, хоть и не пережил того, что пережили вы. Так что, дай себе поблажку, ладно?

Она кивнула, ее щека и волосы коснулись его груди.

— Ты когда-нибудь… ты говоришь о родителях своего отца, но не о родителях своей мамы. Ты их не знал? — спросила она, переводя разговор на него, и Джонни предположил, что ей хочется покончить со своей частью истории.

Он решил, что с нее хватит, и позволил ей это.

— Когда мы стали старше и спросили о них папу, он сказал, что, по словам мамы, она выросла в неблагополучной обстановке, поэтому ушла, как только смогла, и никогда не возвращалась. Папа даже с ними не встречался. Он спросил нас, хотим ли мы, чтобы он нашел их, и Тоби принял решение, сказав, что если за все то время, что мама была с нами, им было насрать, где она, то он не думал, что папа должен тратить на их поиски свое время. Я пришел к выводу, что это здравая логика, поэтому согласился, и папа с уважением отнесся к этому.

— Это действительно здраво, — подтвердила она.

— Ага.

Она глубоко вздохнула, повернула голову и так мило потерлась щекой о его грудь, как это было присуще только ей, затем улеглась обратно

— Что бы ты сделал, если бы она вернулась? — спросила она.

— Выслушал бы ее и принял свое решение, — ответил он, а затем повернулся к ней. — Что бы ты сделал, если бы он вернулся?

— Спросила бы, есть ли у меня братья и сестры, и если бы они были, то узнала бы, где их найти, а потом захлопнула бы дверь перед его носом, — ответила она.

Джонни ухмыльнулся звездам, пробормотав:

— Это моя девочка.

— Да, — ее голос звучал так, словно она улыбалась.

Каждый погрузился в собственные мысли, пока Из не сдвинулась, опустив подбородок ему на грудь. Подняв голову, он убрал руку из ее волос, закинул ее за голову и поймал ее взгляд.

— Прости, что заговорила о нем… — начала она.

— Шшш.

— С появлением Перри и тем, как ты швырнул тарелку…

— Детка, разве ты не слышала, как я сказал, как много для меня значит твой рассказ?

— Ты делаешь меня счастливой, и я… теперь, когда знаю, каково это, когда это реально, я думаю, я просто…

При этих словах он поднялся вместе с ней и усадил ее попку себе на колени.

— Ты закончила со звездами и лунным светом или хочешь, чтобы я трахнул тебя здесь, под ними?

Она дернулась, удивленная его вопросом.

Он нетерпеливо ждал, когда она ответит.

— Я… ну… — Ее взгляд метнулся из стороны в сторону, прежде чем вернуться к нему. — Рядом с нами кто-нибудь есть?

— Без понятия.

— Ну, а если есть, как думаешь, стали бы они гулять ночью?

— В палатку, — решил он, вскакивая на ноги и увлекая ее с собой.

Держа Иззи за руку, он потащил ее к палатке.