Сакральные вопросы о коммунизме, И. Сталине и человеке - Марк Бойков

В самом деле: вот 1936 год – принимается сталинская Конституция Союза ССР. Гром аплодисментов, восторги победителей! И тут же – массовые репрессии. Вот 1985-й – горбачевская перестройка. Уставший от великих трудов народ с восторгом аплодирует новому мессии! И следом – потеря управляемости. А вот еще август 1991-го – провал ГКЧП, войска отозваны, триумфатор на танке! А далее – развал экономики, чудовищное ограбление народа. И его последующее вымирание, до миллиона в год.

С этим надо что-то делать! Не правда ли?..

Мир развивается по объективным законам. И никому не дано их игнорировать. Но поскольку мир развивается, соответственно развивается и человеческое отражение. Наиболее адекватным оно становится с превращением в науку, а науки – с оформлением в марксизм. Однако марксисты тоже люди и порой не меньшие глупцы и перевертыши, чем кто бы то ни был. По ним нельзя судить о марксизме.

Марксизм поэтому ничего не гарантирует и ни от чего не страхует. Люди сами творят свою историю. Но беда в том, что они смотрят на происходящее как на нечто отдельное от предшествующей истории, полагая, что ее можно игнорировать. Вот и Сталин, соблазнившись на личное всевластие, отступил от марксизма и закрылся от критики. Если далее и бывали дискуссии, то в строго заданном направлении и с заведомым результатом.

Увы! Вольное обращение с истиной преступно. Марксизм как теория истинен, потому что ничего не выдумывает и с чужих тетрадей не списывает, как Гайдары и Явлинские, а исходит из «противоречий материальной жизни», строго следуя причинно-следственной связи.

Марксизм – точная наука. Если практика – критерий истинности, то ни одна из нынешних концепций, даже математических и физических, не подтвердилась в таком объеме и с такой достоверностью, как марксизм. Это звучит парадоксально, но лишь потому, что в науке, и особенно в философии, подвизается масса людей со спекулятивным мышлением.

Деление на «точные» и «неточные» науки идет от людей, а не от самих наук. Наука либо есть, либо ее нет. Независимо: естественная ли она или обществоведческая. В общественной науке – свои непреложные критерии, которые никем (и Сталиным тоже) не могут быть отменены. Марксизм многое открыл, но это понимать надо. А научная истина не делает выбора в принадлежности по чьей-либо прихоти.

В 1936 г., когда Сталиным было заявлено о победе социализма, в обществе, поскольку объективно оно стало бесклассовым, политика как метод управления должна была уступить место науке. В самом марксизме политические решения всегда шли от научного анализа. Раз политика – это регулирование отношений классов, а классов нет, значит, политика (в ее внутреннем значении) становится ненужной. Общество переходит к регулированию своих отношений не с позиций одной, пусть большой группы населения, а с позиций и в интересах всех членов общества, как в ближайшем, так и отдаленном измерении. А это предмет науки. С окончанием классового периода в жизни общества политике приходит конец. Надстройка складывается не как орган господства какой-либо группы, а органом регулирования в интересах всех.

Благодаря этому открывается безграничное, ничем не стесняемое развитие демократии. Та демократизация, о которой начал было говорить Хрущев и до полного недержания разговорился Горбачев, встала в повестку дня с победой социализма, построением бесклассового общества. Коммунизм и демократия поэтому не только не противоречат друг другу – они по-настоящему друг друга предполагают. Демократия, вытекающая из коммунистического отрицания государства, это уже не политика. Это – воздух, атмосфера свободного общества, ничем не сдерживаемая, о чем и мечтать не могла буржуазная демократия, воспеваемая нам либеральными демократами как счастливая возможность всем поедать друг друга, а точнее, как свобода хищникам грабить трудящихся.

Если бы бурбулисы и гайдары, шахраи и чубайсы доподлинно хотели что-то путное сделать для народа, им достаточно было бы разоблачить теоретический подлог И. Сталина и все свои лозунги свести в одно-единственное требование к властям – быть верными марксизму-ленинизму не на словах, а на деле. И указать, в чем есть правда и истина.

Еще в 1920 г. В. И. Ленин говорил: «Это начало самой счастливой эпохи, когда политики будет становиться все меньше и меньше, о политике будут говорить реже и не так длинно, а больше будут говорить инженеры и агрономы… Самая лучшая политика отныне – поменьше политики. Двигайте больше инженеров и агрономов, у них учитесь…» (ПСС, т. 42, с. 156–157).

Как видим, задолго до 1936 г. было желание потеснить политиков учеными и специалистами, т. е. людьми, знающими дело, а не болтающих о нем. Не это ли путь к позитивной, созидательной демократии? А что затем? Уже при Сталине речи становились все длиннее и длиннее, а наука была превращена в служанку политики. Теперь же политика, без науки, выродилась в политиканство и политтехнологии для шельмования и дискредитации. И приходит еще безумно умный Гайдар и говорит: давайте вернемся в капитализм, раз не получился коммунизм. Не поняв, почему не состоялся коммунизм, он просто объявил его неверной идеей.

Увы, неверна идея самого Гайдара. Только номенклатурный оборотень мог набраться претенциозной наглости оболгать исторический материализм Маркса, Энгельса, Ленина и противопоставить себя историческому выбору народа. Увы, ничего похожего на капитализм не будет. Будет новый виток трагедии. Более тяжкий, чем сталинский кульбит с надстройкой. И чем больше будет затягиваться петля, тем более жестокой, через нарастание и обострение проблем, будет развязка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

К.Маркс. Тезисы о Фейербахе. K. M. и Ф. Э. Соч., т. З, с.4.

2

К. Маркс. «К критике политической экономии. Предисловие». К. М. и Ф. Э. Соч., т. 13, с.7.