Неприступная красавица - Диана Фарр

— Да, сэр. Я на это надеюсь.

Было похоже, что лорд Стоуксдаун был готов переменить тему разговора, но он вдруг замолчал, а потом его лицо приняло задумчивое выражение.

— Баллимер, — пробормотал он. — Боже милостивый!

Не говори мне, что ты… — Он остановился на полуслове и внимательно посмотрел на своего секретаря. — Я надеюсь, что ты не влюбился в Синтию Фицуильям. В противном случае — да помогут тебе небеса!

— Что вы хотите этим сказать, сэр? — встревожился Дерек.

— Значит, ты влюбился, — почти простонал лорд Стоуксдаун. — Черт бы побрал этого мальчишку! Он влюбился в Снежную королеву! — Лорд печально покачал головой. — Тебе никогда не удастся ее завоевать. Она самая холодная девица во всей Англии. — Заметив, что Дерек собирается ему возразить, он поспешно добавил:

— Если верно то, что о ней говорят, мой мальчик. Я с ней не знаком.

— Да, я влюбился, милорд, — неохотно ответил Дерек. — Немного. Вы сказали что-то насчет Снежной королевы. Будьте добры, объясните, что это значит.

Лорд Стоуксдаун откашлялся.

— Ты об этом ничего не слышал? Неудивительно. Хотя очень жаль, это могло бы послужить тебе предостережением. — Выражение столица не было сердитым, но сдвинутые брови говорили о том, что он обеспокоен. — Не знаю, кто первый сказал это, мой мальчик, но теперь все ее так называют.

А Дерек, наоборот, начал по-настоящему сердиться.

— Мне бы хотелось знать, почему кто-то пустил такой слух, милорд. Мне кажется, что это несправедливо.

— Ну, ну, не отчаивайся. Сплетники всегда лепят ярлыки и дают прозвища появившимся в свете красавицам, все к этому привыкли. Иногда эти прозвища пристают, а иногда — нет. — Лорд Стоуксдаун смотрел на Дерека с сочувствием. — .{Это прозвище прочно закрепилось за леди Синтией, поэтому я и хочу предупредить тебя, Дерек. Прозвище может показаться тебе глупым — большинство из них действительно глупые. Но, как говорится, нет дыма без огня. Уж слишком многим оно показалось подходящим.

Дерек неожиданно нашел этому объяснение и почувствовал облегчение.

— Возможно, это прозвище относится к ее внешности, милорд, — с надеждой в голосе предположил он. — У нее удивительно белый цвет кожи.

— Полагаю, что частично это может быть и так. Чтобы утешить тебя, будем надеяться, что цвет кожи сыграл решающую роль. Но слухи говорят не об этом, — все еще хмурился лорд Стоуксдаун. — Я пойду на этот дурацкий бал и возьму тебя с собой. Но буду с тобой откровенен, мой мальчик, — я очень рассчитываю, что ты встретишь какую-нибудь другую девушку, которая вытеснит Снежную королеву из твоих мыслей. Я человек занятой и не могу себе позволить, чтобы мой секретарь впал в депрессию и зачах от любви.

— Вам не о чем беспокоиться, сэр, — громко рассмеялся Дерек. — Так, значит, она вгоняет здоровых молодых людей в чахотку?

Лорд Стоуксдаун остался серьезным.

— У нее именно такая репутация. Так что береги свое сердце. А теперь… Что насчет этого письма Шерингаму? Я наконец подпишу его или нет? — И лорд Стоуксдаун снова погрузился в свои бумаги.

Собираясь на бал в посольстве, Дерек одевался с большим тщанием, чем когда-либо. Слава Богу, последняя мода не требовала, чтобы джентльмены украшали себя бриллиантами, накладными буклями, дорогими кружевами и парчовыми с золотой нитью тканями, как лет пятнадцать тому назад. Скромный секретарь не мог бы позволить себе такой маскарад. Но сегодня Дерек выглядел просто великолепно — настоящим джентльменом, — и его нельзя будет отличить от любого молодого человека среди присутствующих на балу. Тонкое сукно отличного покроя и накрахмаленная льняная рубашка — такими были требования современной моды. Все, что было необходимо для того, чтобы выставить напоказ высокое социальное положение, — это жилет из скромной, но элегантной парчи.

Покончив с одеванием, он критически оглядел себя в зеркале.

— Сойдет, — пробормотал он.

Он выглядел достаточно элегантно, чтобы сойти за сына лорда Стоуксдауна. Конечно, только для тех, кто не знал семью его светлости. «Не похоже ли это на мошенничество?» — подумал он. Трудно сказать. У него же не было намерения лгать по поводу своих планов. В высшем свете вращалось более чем достаточно джентльменов, находящихся в стесненных обстоятельствах, а у многих было даже меньше денег, чем у Дерека.

«Все средства хороши в любви и на войне», — напомнил он своему отражению в зеркале и, взяв шляпу, вышел из комнаты.

Дереку и лорду Стоуксдауну пришлось выстоять в длинной очереди, чтобы выразить свое уважение послу и целой шеренге других высокопоставленных посольских лиц. Когда дворецкий в ливрее и великолепном парике зычно провозгласил: «Герцог Стоуксдаун! Мистер Уиттакер!» — Дерек выступил вперед и поклонился. Насколько он мог судить, никто не задался вопросом, кто бы мог быть этот молодой человек рядом с лордом Стоуксдауном. Его светлость посчитал необходимым взять его с собой, и этого, очевидно, было достаточно.

Везде было очень много народу. Это было именно такое сборище, которым всегда упивался Дерек, особенно если ему выпадала честь наблюдать за ним, а не быть его участником.

Светские увеселения не были главным в его жизни. А сейчас его нервы и вовсе были напряжены. Он обошел зал, всматриваясь в толпу. Но Синтии не было видно.

Оркестранты настраивали инструменты, но звуки были еле слышны в гуле голосов. Скоро начнется бал. Дерек благоразумно остановился недалеко от входа и не спускал глаз с открытых дверей.

Вскоре он был вознагражден за свое терпение. Она появилась на небольшом возвышении у входа — там, где он и ожидал. Волнение охватило Дерека. Она была одета точно также, как многие другие девушки в зале, но почему-то производила совершенно другое впечатление. Все девушки выглядели прелестно — в белых платьях они были похожи на статуи греческих богинь, но Синтия… С гордо поднятой головой, белыми, как мрамор, покатыми плечами, ореолом платиновых волос, переливавшихся в освещении многочисленных люстр, в облегающем стройную фигуру полупрозрачном платье Синтия была воплощением Афродиты. Она держалась с грациозной уверенностью. Ее окружала целая группа людей, но Дерек не мог понять, кто они такие. Его внимание было приковано только к Синтии.

Как и в Гайд-парке, ему показалось, что она сразу же почувствовала на себе его взгляд. Она повернула прелестную головку, и ее голубые глаза безошибочно остановились на нем. Именно это, мелькнуло в затуманившемся мозгу Дерека, называли древние греки стрелами Купидона. Эта мысль его поразила. Он смотрел на нее во все глаза и увидел, как поднялась и опустилась ее грудь — всего один раз, видимо, оттого что у нее перехватило дыхание. Но она тут же взяла себя в руки. Ее взгляд скользнул по фигуре Дерека, и она снова обратила взор на своих спутников. Взяв под руку стоявшую рядом молодую леди, она спустилась в зал и направилась в противоположную от Дерека сторону.