Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ) - Федотов Александр Викторович

— Это называется поддержка, это из бальных танцев, когда девушка подпрыгивает, а парень ее подхватывает и поднимает над головой, очень трудная для парня вещь, там ведь надо не просто поднять, надо это сделать плавно и красиво. У тебя получилось без всякой помощи с моей стороны.

— Ты занималась бальными танцами?

— Да, и я ушла потому, что мой партнер так и не смог красиво делать поддержку, там ведь девушка без пары танцевать не может, а он не прошел отбор, и мне тоже пришлось уйти.

— Печально, — сказал я из — за занавески, фыркая под душем — подай мне полотенце.

Сколько ты весишь?

— Около восьмидесяти фунтов.

— Про фунты я все забыл, в килограммах это сколько?

— Где — то, тридцать восемь килограммов.

— Боже мой, — я вспомнил свои девяносто в прошлой жизни — с кем я связался?

— Что ты говоришь?

— Баран тяжелее, говорю!

— А ты сам — то сколько весишь?

— Понятия не имею — действительно, сколько я вешу, шестьдесят хотя бы есть?

Я с силой отжал свои постиранные трусы и натянул их на себя, прямо влажными, и вышел из — за занавески. Маша держала голову под большой сушилкой укрепленной на стене и расчесывала волосы, роскошная грива волос опускалась до линии лопаток, от природы волнистые, очень объемные волосы. Я замер разглядывая воздушную, стройную, фигурку, уже одетую в свое удивительное платье. В груди у меня все противно заныло от мысли, что бы с ней стало, если бы мне не удалось выжить. Я оторвался от этого зрелища, подошел к своей одежде и стал одеваться; нашел и кроссовки сиротливо стоящие у сушильного шкафа. Впервые внимательно их рассмотрел, — «ну надо же, «Найк» делают сейчас японцы». Маша, как почувствовала, что я уже оделся и тут же потащила меня причесывать, засуетилась вокруг меня, а я замер у зеркала впервые разглядывая свое лицо. Жгучий брюнет, тонкие брови, высокий лоб, ярко — синий взгляд, густые волосы до плеч. Волосы придется остричь очень коротко — в таком виде, это просто подарок для противника. Маша замерла возле, одной рукой обняла меня за шею, потянула свою руку у себя за спиной; ухватив меня за руку, устроила ее у себя на талии, долго всматривалась в зеркало и убила меня фразой:

— Девчонки просто сдохнут от зависти!

На короткое время завела свою песню корабельная сирена, с палубы донеслась беготня спасателей, коротко прозвучал ревун с какой — то другой посудины.

— Похоже мы прибыли, — сказал я — пойдем наверх?

— Ты ничего не забыл здесь? — спросила Маша.

Я проверил свои карманы, похоже, Маша позаботилась обо мне, все мое невеликое имущество нашлось в разных местах. Маша меня повела — очевидно, пока я спал, она тут вполне освоилась; миновав две лестницы и один коридор мы вышли на палубу, на нас тут же налетел Томас:

— Где вы ходите?! Нет, я конечно понимаю, дело молодое, но тут приехали из администрации, журналисты ждут, Мэри, твоя мама тоже тут.

Маша помчалась на нос корабля и я последовал за ней, подошел к Маше, она подпрыгивала на месте и махала кому — то рукой, большой порт Маринерс — Харбор остался далеко слева, мы подходили к относительно свободному причалу. На берегу было не так уж много народу и полтора десятка машин, разных категорий и возрастов. Корабль притерся к причалу и сразу дал задний ход, совсем скоро подали широкий трап. Маша хотела уже бежать на берег, но я плотненько прихватил ее за талию и заговорил тихим голосом:

— Маша, веди себя достойно, там журналисты тебя будут фотографировать, никуда не торопись, держись рядом со мной, если что — то от нас понадобится, нам подскажут, что делать.

Мы пропустили вперед группу спасателей с Томасом во главе и чинной парочкой пошли следом за ними. Когда все отобранные представители команды спасателей сошли с причала, Томас сошелся накоротке с толстым, потным, круглолицым дядькой (уж этих членов, я в любом уголке Земли узнаю безошибочно), долго тряс ему руку; потом потный, как главный герой дня, выступил перед журналистами, дали сказать пару слов и Томасу. Мелкий невзрачный тип незаметно просочился к нам и сказал:

— Когда представитель администрации освободится, подойдете к нему, юноша — ты сможешь сказать пару слов перед микрофоном и не сбиться?

— Не собьюсь — коротко ответил я.

Тип испарился неизвестно куда, я заметил, что народ перед нами расступается, слегка дернул Машу за руку и мы подошли к представителю, он недолго потряс меня за руку (в это время сверкающие вспышки фотографов отражались от его потного лица, как от самовара), величественно склонился и поцеловал Маше руку, вспышки засверкали прямо таки с пулеметной скоростью, неожиданно, я увидел микрофон у себя под носом.

— Расскажите, как вам удалось спасти эту прекрасную девушку от неминуемой гибели? — спросил худой, остроносый репортер с близко расположенными глазками помойной крысы.

— Прежде всего, — начал я — я должен поблагодарить саму спасенную, если бы не мужество самой Мэри, мы утонули бы оба. Не умея плавать и впервые оказавшись на глубокой воде, она сумела не поддаться панике, быстро выполняла мои команды, и именно поэтому, мы сумели добраться до безопасного места; что касается меня лично, то я убежден: Любой честный американец, умеющий плавать, оказавшись на моем месте, сделал бы то же самое!

Закончив выступление, я взглянул на Машу, она приятно порозовела лицом, видимо вспоминала, как я выдирал ее из машины за волосы. Перед нами скопились фотографы и я тихонько сказал Маше:

— Если хочешь попасть на первую полосу, поцелуй меня в щеку.

Маша оказалась очень умной девочкой, она не торопясь обняла меня за шею, поднялась на цыпочки и смачно чмокнула меня в щеку. Очевидно распорядился кто — то из администрации, и к Маше, наконец, допустили ее мать. Фотографы застыли в ожидании.

Мама оказалась вполне стройной женщиной с приятными формами, торопливо подойдя к дочери, она не смогла сдержать слез, поцеловала дочь несколько раз и тут же вытерла лицо Маши платком, потом переключилась на меня, но платком почему — то вытирать не стала, моментально появился пронырливый тип и сунул мне платок в руку. Воспользовавшись тем, что внимание репортеров снова переключилось на мать с дочерью, я тщательно вытерся от помады, забирая платок тип сказал:

— Молодец, хорошо выступил.

Суматоха постепенно затихала, представитель первым покинул сборище на огромном черном «Кадиллаке», вслед за ним начал разъезжаться народ помельче. В конце — концов остались только свои.

Ко мне подошла мать Маши, она потрепала мои волосы и сказала:

— Ты просто не представляешь, что ты для нас сделал! Я бы без Машки и дня бы не прожила…

— Мама, — тут же влезла Маша — ты ему всю мою прическу испортила, дай твою расческу, это теперь мой парень!

Сказала она об этом, как о деле давно решенном. Мама Маши с интересом посмотрела на меня, но, очевидно, зная свою дочь уточнила:

— А он, знает об этом?

— Конечно, — возмутилась Маша — целый день ему об этом твержу!

Маша опять меня увлеченно расчесывала под взглядом женщины, я развел руки в стороны.

— Я уже смирился, — сказал я — Маша, может представишь нас?

К чести Маши, она сильно смутилась — не представить своего парня родной матери!

— Мама, — сказала Маша, красная как помидор — представляю тебе Майкла Гордона, он мне спас жизнь, ну и теперь, я буду о нем заботиться; Майки, представляю тебе мою маму Нину Кендел, ну… у нее, имя отца есть, Александра, но тебе это наверное непонятно…

— Почему же непонятно, — сказал я по русски — Нина Александровна Кендал, что же тут непонятного? Нина, это просто Нина, или это Антонина?

Надо было видеть глаза Нины Александровны, ну кроме глаз было на что посмотреть. «Эх, — подумал я с вожделением — встретить бы такую Нину Александровну лет двадцать назад…»

— Просто Нина, — сказала Нина Александровна — ты не представляешь Машка, какого интересного парня ты себе нашла!

— Почему это не представляю? — обиделась Маша — Очень даже представляю, он поддержку делает без помощи, представляешь?