Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ) - Федотов Александр Викторович

Машины глаза стали круглыми и она непроизвольно прижала ладошку к своим губам.

— А как ты оказалась в машине одна? — спросил я что — бы ее отвлечь от тяжелых мыслей.

— Ну, мы ехали, потом машины все встали и мы не могли проехать, Федор ругался, говорил, что на мосту стоять нельзя, он сказал, что сходит узнать в чем дело и быстро вернется, он закрыл меня и ушел. Потом все затряслось, люди бежали, кричали, потом долго было тихо, я успокоилась, но все опять затряслось, когда я увидела, что машина падает, потеряла сознание, когда пришла в себя, услышала вода плещется, я расстегнула ремень и встала посмотреть, машина плавала, кругом была вода, мои ноги стали мокрыми, я поняла, что в машину течет вода, потом я почувствовала, что на меня кто — то смотрит, обернулась и увидела тебя, потом ты прыгнул… И спас.

Маша мне улыбнулась, а я молчал, потрясенный ее бесхитростным рассказом, Машку, это чудо, оставили умирать, там до хрена было железяк и кусков бетона — разбить стекло, забрать девочку, много ли надо времени? И как жить потом, если ты знаешь, что мог сделать это, но не сделал? Неужели те кто видел ее и пробежал мимо, завтра спокойно пойдут на работу? Или они будут плакаться психоаналитику на свою душевную травму? Маша встрепенулась и попросила:

— А теперь, ты расскажи свою историю.

— Да там и рассказывать нечего, очнулся в машине, машина уже на дне, где я, кто я, с кем я, ничего не помню, в салоне осталось немного воздуха, вдохнул побольше и вылез через боковое окно, а потом наверх минуты три поднимался. Доплыл до этого места, — я пошлепал ладонью по бетону — сидел здесь, отдыхал, ну а потом, ты ко мне упала, прямо в руки. Вот так я поймал свою золотую рыбку!

Маша засмеялась и пошла проверять свое платье, платье уже высохло, она зашла за пилон и вскоре протянула из — за пилона руку с моими джинсами. Собрав свои вещи, я отвернулся от Маши и стал проверять карманы, в итоге ко мне перешло по наследству имущество: швейцарский нож о шести лезвиях, связка ключей, отдельный ключ для регулировки гитарного грифа, какой то хитрый свисток и десять баксов двумя пятерками. Растолкав свое имущество по карманам, кроме свистка, он меня заинтересовал, я заметил, что около меня прогуливается Маша, без сомнения, зеленое платье Маши нуждалось в оценке, я покрутил рукой призывая ее к вращению, поняла она меня мгновенно и очень грациозно покрутилась на месте. При этом колокол платья взлетел гораздо выше той линии, которую раньше закрывала моя майка, но это почему — то ее ни капельки не смутило. Подняв в восхищении, обе руки с оттопыренными большими пальцами, я выдал ей высшую оценку. Маша, довольная произведенным эффектом, подошла ко мне, забрав мою куртку и расстелив на бетоне, присела рядом. Я крутил в руках свисток, на нем имелся шелковый шнур, распутав его, повесил свисток себе на шею, он закачался на уровне грудины. «Наверное, он как то связан со спортом». Взяв его в руку я подул в свисток, раздался негромкий, но очень чистый музыкальный тон.

— Это камертон, — сказала Маша — я другим пользовалась, но ноту «ми» слышу.

— Первая гитарная струна — вспомнил я.

— Наверное ты был гитаристом — предположила Маша,

— Наверное я был начинающим, на опытного гитариста не тяну просто по возрасту.

— Все таки, мы о тебе кое — что узнали. — Обрадовалась Маша — Э — э — э… Вот как тебя называть? Не говорить же: Эй ты!

— Можешь дать мне имя, как человек нашедший меня первым.

— Все было наоборот, это ты меня нашел в тонущей машине, но идея мне нравится! Она окинула меня взглядом, как человек готовящийся вступить в право владения.

— Назову тебя… Саша! Смотри, как получится — Маша — Саша, Саша — Маша — Здорово правда? Моего дедушку в молодости звали Саша.

— Я согласен — признаться, она меня озадачила, в прошлой жизни меня звали Александром.

— Давай еще покопаемся в твоих вещах, может быть еще что — нибудь узнаем о тебе?

Я выложил из джинсовых карманов все что было и надел джинсы, еще теплые после девочки, заодно и майку накинул. Маша выглядела на все сто, ее роскошные волосы уже высохли и рассекать в трусах перед ней, стало не прилично, а Маша извлекла из куртки все что там было, улеглась на нее и теперь пристально изучала кучку вещей собранную у нее под носом. Сняв с шеи камертон, я стал внимательно рассматривать его поверхность, если раньше моя цель была просто опознать его, то теперь меня интересовали малейшие мелочи. «Похоже серебро» — прикинул я, перевернул его другой стороной и сразу увидел надпись «Майкл» на английском, нацарапанную чем — то острым на его боковине. Маша подняла на меня задумчивый взгляд.

— Я знаю твое имя, — сказала она — Майкл Гордон, имя Саша мне больше нравится, обидно: только — только придумала!

— Мне тоже Саша больше нравиться, — сказал я вполне искренне — дай посмотреть.

Она передала мне швейцарский нож, на его перламутровой боковине была выполнена надпись в том же стиле, тем же способом. «Один раз случайность, два раза закономерность, — вспомнилось мне — можно быть уверенным, что меня зовут именно Майкл Гордон».

— Как бы еще адрес узнать — задумчиво сказал я.

Маша мгновенно вскинулась.

— По телефонному справочнику! — Сказала она — Если в Бруклине, Гордонов может быть много, то на Статен — Айленде их может быть только несколько, там не так много жителей. Я тоже там живу, после, когда все закончится, зайдешь ко мне в гости? Взгляд Маши стал просительным, я обнял ее рукой за хрупкие плечики.

— Вон в ту огромную дыру, сегодня провалилось много народа. — Я показал рукой — Выживших осталось двое и поверь, Маша, случайно такие вещи не происходят, я кое — что знаю об этом, мы еще встретимся.

Пока Маша доверчиво устроилась у меня под крылышком, я вспоминал все, что знаю об этих местах. Информация о Бруклине складывалась из фильмов и книг американских писателей и мое общее преставление о Бруклине было отрицательным — слишком много насилия и криминала. Об острове Статен — Айленд я знал очень мало, термин «одноэтажная Америка», пошел именно отсюда, с легкой руки Ильфа и Петрова, и русская община здесь имелась, и если Маша ее представитель, то этот остров очень хорошее место, если повезет и моя семья живет именно там, буду очень рад. Я заметил, что недалеко от нашего обжитого пятачка лежит газета, раньше ее там не было, наверное с моста принесло, движимый любопытством, я покинул Машу, подошел и поднял газету, это была Нью — Йорк Таймс; то, что я прочел заголовок меня не удивило, примелькался с прошлой жизни, но когда я начал бегло читать мелкий текст, это меня изрядно шокировало.

В прежней жизни, я, с изрядным трудом, продирался через английский технический и, теперь, приходилось признать, что предыдущий хозяин кое — что мне оставил и сколько таких подарков будет — неизвестно, но одно обстоятельство радовало меня — думал я все таки по русски. Размышляя над новоприобретенными способностями, я рассеяно кидал взгляд по сторонам, теперь, когда над водой была прекрасная видимость, плотная городская застройка Бруклина на далеком берегу вызывала любопытство; в прошлой жизни побывать в Америке я так и не сподобился, да и не рвался никогда, близкий зеленый берег Статен — Айленда был безлюден и тих. Довольно часто, огромные океанские корабли различных назначений проплывали под центральным пролетом моста в обоих направлениях, но я уже давно решил не привлекать внимания, даже незначительная задержка рейса могла вылиться в изрядную сумму и кому оплачивать эти издержки, было совершенно непонятно. Самым выгодным для меня было дождаться спасателей — должны же они когда нибудь появиться; эти ребята сидели на зарплате, а так как мы с Машей являлись жертвами катастрофы, никакой оплаты им за это не светило. Я решил, до конца прояснить свои скрытые способности и вернулся к Маше.

— Маша, — сказал я — поговори со мной на английском, пойдем присядем. Мы устроились на моей куртке, у пилона, и Маша спросила на английском:

— Ты, говоришь по английски?