Последний пир Арлекина - Томас Лиготти

— Прошу прощения, — неуверенно произнес я. — Мне показалось, что сюда вошел один мой знакомый.

Никто не произнес ни слова. Из задней комнаты стали появляться люди, наверняка заинтересовавшись причиной суматохи. Через несколько секунд помещение было заполнено бродягоподобными фигурами. Все они пустыми глазами таращились в темноту. В тот момент я их не испугался, по крайней мере, не подумал о том, что они могут причинить мне физический вред. Честно говоря, казалось, что вполне в моих силах кулаками заставить их подчиниться. Их бесцветные лица буквально напрашивались на крепкие удары. Но их было так много…

Они медленно скользили в мою сторону, как червеобразная масса. Глаза выглядели пустыми и несфокусированными, и на мгновение я усомнился, а знают ли они о моем присутствии? Тем не менее именно я был центром, к которому стремилось апатичное передвижение. Их башмаки негромко шаркали по голым половицам. Я торопливо начал бормотать какой-то вздор, а они продолжали меня теснить; слабые тела с неожиданно полным отсутствием запаха толкали меня. (Теперь я знаю, почему люди на улице инстинктивно сторонились Тосса.) Невидимые ноги словно переплетались с моими; я пошатнулся, но тут же выпрямился, и этот рывок пробудил меня от своего рода гипнотического транса, в который я, должно быть, погрузился, даже не заметив этого. Я собирался уйти из этого безотрадного места задолго до того, как события примут столь неожиданный оборот, но по непонятной причине не мог сосредоточиться и заставить себя действовать. Когда эти рабские существа приблизились, мое сознание уплыло куда-то далеко. Во внезапном приступе паники я растолкал их мягкие ряды и выскочил на улицу.

Свежий воздух оживил меня, вернул ясность мыслей, и я быстро пошел вверх по крутой улице. Теперь я начал сомневаться… Не вообразил ли я себе опасность? Намеревались ли они причинить мне серьезный вред или просто хотели напугать? Добравшись до сверкающей зеленым светом главной улицы Мирокава, я уже не мог с уверенностью сказать, что именно там произошло.

Тротуары были по-прежнему забиты толпами народа, но теперь мне казалось, что они передвигаются и болтают куда оживленнее. В воздухе чувствовалась энергия, наверняка вызванная предстоящими празднествами. Группа молодых людей начала отмечать заранее; они в явном подпитии шумно шли посередине улицы. Из подколок трезвых горожан я сделал вывод, что публичное пьянство в стиле масленичной недели традиционно для зимнего фестиваля. Я высматривал хоть какие-нибудь признаки начала уличных маскарадов, но ничего не видел — ни ярко наряженных арлекинов, ни белоснежных пьеро. Неужели даже сейчас идет подготовка к церемонии коронации Королевы Зимы?

«Королева Зимы, — написал я в своем дневнике. — Символ плодородия, наделенный могуществом даровать возрождение и процветание. Избирается, как королева школы на выпускном вечере. Не забыть уточнить, полагается ли королеве консорт (супруг) из представителей потустороннего мира».

В предвечерние часы 19 декабря я сидел в своей комнате в отеле, писал, думал и планировал. С учетом всех обстоятельств я чувствовал себя не так уж и плохо. Праздничное возбуждение, с каждой минутой усиливавшееся на улицах под моими окнами, на меня определенно подействовало. Предвкушая долгую ночь, я заставил себя вздремнуть. А когда проснулся, ежегодный фестиваль в Мирокаве начался.

V

Крики, суматоха, кутежи. Я сонно добрел до окна и сверху посмотрел на город. Казалось, что все огни Мирокава пылают, за исключением района под холмом, превратившегося в черную пустоту зимы. Теперь зеленоватый оттенок города сделался особенно очевидным и протянулся везде, как гигантская зеленая радуга, растворившаяся в небе и, фосфоресцируя, уходившая в ночь. Вокруг сияла искусственная весна. Улицы Мирокава бурлили жизнью: на ближайшем углу оглушительно играл духовой оркестр; громко гудели клаксоны машин, на которые сверху забирались смеющиеся прохожие; из бара «Красный петух» вывалился какой-то мужчина с широко распростертыми руками и закукарекал. Я пристальнее всмотрелся в празднующих горожан, выискивая клоунские наряды, и вскоре с восхищением увидел. Красно-белый костюм с шляпой одного цвета, лицо загримировано под благородный алебастр. Он казался клоунской реинкарнацией белобородого рождественского шута в черных сапогах.

Однако этот шут не собирал дань уважения и любви, обычно полагающуюся Санта-Клаусу. Мой бедный приятель-клоун находился в середине кольца гуляк, толкавших его друг к другу. Он вроде бы соглашался на такое жестокое обращение с готовностью, но все равно эта странная игра была унизительна по сути. «Клоуны у нас тут только те, кого выбрали», — эхом отозвался в голове голос Бидла. «Выбрали, чтобы помучить» — это будет ближе к правде.

Одевшись потеплее, я вышел на сияющие зеленые улицы и недалеко от отеля столкнулся с персонажем в ярком мешковатом костюме с нарисованной широкой сине-красной ухмылкой. Его вышвырнули из аптеки какие-то юнцы.

— Полюбуйтесь на урода, — сказал тучный пьяный мужчина. — Полюбуйтесь, как урод падает.

Первой моей реакцией был гнев, тут же сменившийся страхом, — я увидел, что рядом с жирным пьянчугой идут еще двое. Они направились ко мне, и я напрягся, приготовившись к стычке.

— Позор! — воскликнул один из них, сжимая в руке горлышко винной бутылки.

Но обращались они не ко мне, а к клоуну, которого швырнули на тротуар. Трое гонителей рывком подняли его на ноги и плеснули вином в лицо. На меня никто не обратил внимания.

— Отпусти его, — сказал жирный. — Ползи отсюда, урод. О, он летит!

Клоун затрусил прочь и быстро смешался с толпой.

— Погодите минуточку, — обратился я к троице забияк; те, спотыкаясь, уже пошли дальше. Я быстро решил, что имеет смысл попросить их объяснить, что тут сейчас произошло, тем более среди шума и суматохи праздника. Как можно веселее я предложил им зайти куда-нибудь и выпить. Они не возражали, и вскоре мы уже теснились за столиком в «Красном петухе».

Пропустив несколько стаканчиков, я рассказал им, что приехал из другого города. Почему-то это их ужасно обрадовало. И я сказал, что не понимаю кое-чего в их фестивале.

— Не вижу, что тут понимать, — пожал плечами жирный. — Это только то, что видишь.

Я спросил о людях, одетых клоунами.

— Это уроды. В этом году настала их очередь. Каждый становится клоуном по очереди. На следующий год может настать моя. Или твоя, — заявил он, ткнув пальцем в одного из своих дружков. — А уж когда мы узнаем, который из них ты…

— Дурак ты! — недовольно отрезал «будущий урод».