Последний пир Арлекина - Томас Лиготти

IV

Сразу после полудня 18 декабря я сел в машину и направился в Мирокав. По обеим сторонам дороги мелькали унылый пейзаж и голая земля. Снег поздней осенью шел мало; лишь несколько белых участков виднелись вдоль автострады на сжатых полях. Над головой нависали серые тучи. Проезжая через лес, я заметил черные разлохмаченные покинутые гнезда, прилепившиеся к перепутанным искривленным ветвям. Мне показалось, что я увидел и черных птиц, паривших над дорогой чуть впереди, но это были всего лишь мертвые листья, взлетевшие в воздух при моем приближении.

К Мирокаву я подъехал с юга и попал в город с той стороны, с которой покинул его после первого посещения. И снова мне подумалось, что эта часть города существует как будто по другую сторону большой невидимой стены, отделявшей фешенебельные районы Мирокава от неблагополучных. Залитый солнечным светом, этот район и летом показался мне мрачным, даже зловещим; сейчас, в тусклом свете зимы, он выглядел бледным призраком самого себя. Разоряющиеся магазины и насквозь промерзшие на вид дома наводили на мысль о пограничном районе между материальным и нематериальным мирами, причем один сардонически носил маску другого. Я увидел несколько костлявых пешеходов, обернувшихся в мою сторону, когда я проезжал мимо, вверх по главной улице Мирокава.

Одолев крутой подъем Таунсхенд-стрит, я решил, что открывшийся мне вид довольно гостеприимен. Вздымающиеся вверх и спускающиеся под горку авеню города были уже готовы к фестивалю: фонарные столбы увиты вечнозелеными растениями; свежие ветви радовали глаз в это бесплодное время года. На дверях многих деловых зданий улицы были развешаны венки остролиста, тоже зеленые, но, похоже, сделанные из пластика. В традиционных для этого времени года зеленых украшениях не было ничего необычного, но вскоре стало понятно, что Мирокав слишком страстно предается этому святочному символу. Все вокруг просто кричало о чрезмерности. Витрины магазинов и окна домов, обрамленные зелеными гирляндами; зеленые ленты, свисающие с навесов у магазинов; зазывающие огоньки на баре «Красный петух», превратившиеся в павлинье-зеленый поток света. Я предположил, что жители Мирокава охотно украшали свой город, но эффект получился избыточным. Город окутывало жутковатое изумрудное сияние, в котором лица горожан слегка напоминали морды рептилий.

Я решил, что большое количество вечнозеленых растений, венков остролиста и разноцветных (точнее, одноцветных) огоньков призвано подчеркнуть овощную символику северных святок, неизбежно вплетающуюся в зимние празднества любой северной страны, как принятая для рождественского сезона. В статье «Арлекин» Тосс писал о языческой стороне мирокавского фестиваля, уподобляя его культу плодородия с вероятной связью в далеком прошлом с хтоническими божествами. Но Тосс, как и я, ошибочно принял за целое всего лишь часть смысла фестиваля.

Отель, в котором я зарезервировал номер, находился на Таунсхенде. Это было старое здание из коричневого кирпича с дверной аркой и умилительным карнизом, видимо, должным производить впечатление неоклассицизма. Я нашел перед ним место для парковки и вышел из машины, оставив чемоданы внутри.

Холл отеля был пуст. Мне-то казалось, что фестиваль в Мирокаве должен привлекать достаточно посетителей — хотя бы для того, чтобы поддерживать бизнес, — но, похоже, я ошибался. Позвонив в колокольчик, я облокотился о стойку и повернулся, чтобы взглянуть на небольшую, традиционно украшенную елку, стоявшую на столе у входа. На ней висели блестящие, хрупкие шары, миниатюрные леденцы в форме посоха, плоские смеющиеся Санты с широко раскинутыми руками. Звезда на макушке неловко накренилась в сторону изящной верхней ветки, вспыхивали разноцветные огоньки в форме цветков. Почему-то елочка показалась мне очень печальной.

— Чем я могу вам помочь? — спросила молодая женщина, появившаяся из комнаты, примыкающей к холлу.

Должно быть, я слишком внимательно уставился на нее, потому что она отвернулась со смущенным видом. Я понятия не имел, что ей сказать или как объяснить, что я думаю. Воочию она излучала просто пугающее великолепие манер и внешности. Но если эта женщина не совершила самоубийство двадцать лет назад, как утверждала газетная заметка, то за прошедшие годы она и не постарела.

— Сара! — позвал мужской голос с невидимой высоты лестницы, и по ступенькам спустился высокий мужчина средних лет. — Я думал, ты у себя в комнате, — сказал мужчина, которого я счел Самюэлем Бидлом. Сара (а не Элизабет) Бидл, искоса посмотрела на меня, демонстрируя отцу, что занимается делами отеля. Бидл извинился передо мной и на минутку отошел вместе с ней в сторону, чтобы обменяться несколькими словами.

Я улыбнулся, сделав вид, что все нормально, но при этом попытался расслышать, о чем они разговаривают. Судя по тону, конфликт был привычным: Бидл слишком сильно беспокоился о том, где его дочь и чем занята, а Сара проявляла досадливое понимание определенных ограничений. Разговор завершился, Сара стала подниматься вверх по лестнице, на секунду обернувшись и гримаской извинившись за происшедшую непрофессиональную сцену.

— Ну, сэр, чем я могу вам помочь? — спросил Бидл чересчур требовательным тоном.

— У меня зарезервирован номер. Правда, я приехал на день раньше, если, конечно, это не станет проблемой. — Так я дал понять владельцу отеля, будто не сомневаюсь, что его бизнес процветает.

— Никаких проблем, сэр, — ответил он, протягивая мне листок регистрации, а потом медный на вид ключ, свисавший с пластмассовой круглой бирки с номером сорок четыре.

— Багаж?

— Да, он в машине.

— Я вам помогу.

Бидл повел меня на четвертый этаж, и я подумал, что это вполне подходящий момент, чтобы затронуть тему фестиваля, праздничных самоубийств и, может быть (в зависимости от его реакции), судьбы его жены. Мне требовался человек, много лет проживший в городе, который мог бы рассказать мне об отношении жителей к этому рождественскому зеленому морю огней.

— Все прекрасно, — одобрил я чистую, хотя и мрачную комнату. — И вид хороший, на ярко-зеленые огни Мирокава. Город всегда так украшают? Я имею в виду, к фестивалю.

— Да, сэр, к фестивалю, — машинально ответил он.

— Думаю, ближайшие пару дней у вас будет наплыв приезжих, вроде меня.

— Возможно. Вам еще что-нибудь нужно?

— Да. Не расскажете ли вы мне немного о празднествах?

— Например…

— Ну, вы же понимаете, — клоуны и все такое.

— Клоуны у нас здесь только те, кого… думаю, можно сказать — выбрали.

— Не понимаю.