Ворона - Юрий Кувалдин

Ильинская, сидевшая рядом с Алексеем, шепотом спросила у него:

- Как вы думаете, Маша живет с Абдуллаевым?

- Разумеется, - прошептал Алексей.

- А как же Миша?

- Миша ее никогда не любил. Он прежде видел в ней коллегу по художественной прозе, а теперь... Инерция знакомств, работы. Абдуллаев теперь ему платит тысячу долларов.

- Пойдемте обедать, - сказал Абдуллаев.

Свет погас. Прожектор выхватил крупно руки Маши. Алексей из темноты бодро запел:

Пройдут года, настанут дни такие, Когда советский трудовой народ Вот эти руки, руки молодые, Руками золотыми назовет.

Повсюду будем первыми по праву. И говорим от сердца от всего, Что не уроним трудовую славу Своей страны, народа своего!

После этого луч прожектора осветил сидящую в кресле Ильинскую. Она задумчиво смотрела в зрительный зал.

- Муж оставил меня в пятьдесят шестом году. Я играла горничных и воспитывала сына. Когда сыну исполнилось двадцать лет, он начал заниматься штангой. За год накачался до неузнаваемости. Стал победителем первенства страны, и умер скоропостижно. Я думаю, он совершал ежедневное насилие над своим организмом ради дурацкой победы, о которой теперь никто не помнит. И я, сознаюсь, совершила насилие над собой, с горя родила от главрежа Гену. То было в шестьдесят шестом году. И вот Гена вырос, стал гражданином США, я пожила у него в Нью-Йорке, а теперь он здесь, устроил представительство своей фирмы, торгует компьютерами. И жизнь теперь кажется лирикой, которую можно читать, а можно и не...

Пошел дождь. По стеклам террасы потекли струйки.

После обеда Абдуллаев сказал:

- Я с Мишей съезжу на переговоры. К восьми часам вернемся.

Они ушли.

И дождь кончился. Выглянуло солнце. На улице было жарко, даже душно.

- Пойдемте купаться, - сказала Маша.

- Я останусь, почитаю, - сказала Ильинская.

- Что вы читаете? - спросила Маша.

- Борхеса.

- А я к нему охладела, - сказала Маша. - Вообще охладела к прозе.

- Может быть, и я охладею, - сказала Ильинская.

Александр Сергеевич поднялся, сказал:

- Да, нужно прогуляться к реке, ноги помочить.

- Идемте, - сказал Алексей. - Я удочку возьму.

- Днем, говорят, плохо клюет, - сказал Александр Сергеевич.

- А я так с ней посижу.

Они вышли на крыльцо и по асфальтированной дорожке, по обе стороны которой цвели пионы, спустились к реке. Тут был устроен пляж, насыпан желтый мелкий песок, врыты скамейки.

Маша разделась. На ней был белый купальник. Александр Сергеевич увидел ее загорелые плечи и худенькие, как крылья, лопатки. Маша стояла лицом к реке и размахивала руками.

- У вас красивая фигура, - сказал Алексей.

- Я об этом никогда не заботилась, - сказала Маша.

Алексей молча пошел вдоль берега к кустам. Там он размотал удочку, бросил крючок в воду и сел на траву, затем стащил с себя рубашку.

Александр Сергеевич не спеша разделся и, опережая Машу, пошел в воду. Он шел медленно, ощупывая ступнями дно, и когда вода стала ему по грудь, поплыл саженками на тот берег. Маша поплыла за ним подобием брасса. Они вылезли на том берегу и принялись загорать.

- Я хотел вас спросить об Абдуллаеве, - сказал Александр Сергеевич.

- Что?

- Спрашиваю об Абдуллаеве. Что он за человек?

- Талантливый человек.

- Вы любите его?

- Нет. Я просто с ним сплю, - лениво сказала Маша.

- Собственно, это я и хотел узнать.

- Узнали?

- Узнал.

- А вы что тут делаете? - спросила Маша.

- Спасаюсь от нищенства, - усмехнулся Александр Сергеевич.

- Спасибо за откровенность.

- У меня комната в коммуналке. В любую минуту я могу уехать отсюда. А зачем? Здесь я сыт, обласкан. Имею хороших собеседников, не беспокоюсь о куске. И мне Абдуллаев нравится.

- Чем?

- Никогда не задает вопросов.

- Вон кто-то на лодке плывет, - сказала Маша.

- Я бы сейчас поел окрошки, да чтобы квас был похолоднее и свежих огурчиков побольше... У вас, Маша, есть цель жизни? - вдруг спросил Александр Сергеевич.

Маша недоуменно посмотрела на него.

- Это про жизнь? Что ее нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? - усмехнулась Маша и добавила: "Как закалялась сталь"...

- При чем здесь "Как закалялась сталь"! Это Чехов. У него бригада, писавшая эту "Сталь", списала. Я хорошо помню этот кусок. Слушайте: "Жизнь дается один раз, и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво. Хочется играть видную, самостоятельную, благородную роль, хочется делать историю, чтобы те же поколения не имели права сказать про каждого из нас: то было ничтожество или еще хуже того"... Но Чехов не был бы Чеховым, если бы не довел эту мысль до логического конца: "Я верю и в целесообразность, и в необходимость того, что происходит вокруг, но какое мне дело до этой необходимости, зачем пропадать моему "я"?" Вот в чем дело. В "Стали" человек стада дан, а у Чехова индивидуальности, жизнь каждого - бесценна, божественна.

Маша долгим взглядом следила за лодкой, затем сказала:

- У меня какие-то провалы в душе. Ничего не понимаю, что вы говорите. Со мной часто так бывает, смотрю, слушаю, но ничего не понимаю. Все куда-то проваливается. Но каждый отдельный момент кажется важным, самым важным! Я с какой-то исступленностью сочиняла рассказы, стремилась к оригинальности... И все провалилось, затянулось, забылось. К чему? Зачем? Неизвестно.

- Искусство требует каждодневной работы в течение всей жизни, безоглядного служения, и тогда, когда тебя печатают, и тогда, когда тебя не печатают. Каждый день!

- Мне скучно каждый день заниматься одним и тем же, - сказала Маша. - Я хочу разнообразия, полноты впечатлений!

- Значит, вы не художник, - мягко сказал Александр Сергеевич. Ведь художник - это от слова "худо". Ему хуже всех на свете, но он тянет свою лямку. А вы... Так, обыкновенная женщина. Через год вам надоест газета. Вы найдете что-нибудь другое. Например, будете снимать фильмы...

Маша оживилась:

- Я об этом еще не думала. А ведь снимать фильмы - это самое замечательное, что может быть. Абдуллаев купит камеру и все необходимое, а вы, милый Александр Сергеевич, будете играть главную роль!

- Мне главную не надо, - сказал Александр Сергеевич. - Я вам генерала сыграю, но такого... В сценарии это нужно учесть!

- Честно говоря, я сейчас, глядя на вас, подумала, что старики в тысячу раз интереснее молодых. Жаль, что вы не молодой, а то бы я вас полюбила.

- Отчего это вам вдруг захотелось любви? Вам ее не хватает?

- Вам я могу сказать. Очень не хватает. То есть она у меня бывает почти что каждый день, но мне этого мало. Я какая-то ненасытная.

Александр Сергеевич погладил ладонью ее спину, потом быстро встал и пошел в воду.