Враг моего врага - Сергей Соболев

Все эти предметы обстановки, растасканные ныне по площадям, казались инородными, нелепыми здесь, лишь подчеркивали общее впечатление пустоты и неустроенности.

Наверное, человек с нормальными современными понятиями обрадовался бы такому подарку. Да что там, просто прыгал бы от избытка чувств до потолка! Еще бы, свалилось на голову счастье: сто двадцать квадратов жилья! Квартира с улучшенной планировкой, в новом относительно доме, сданном в эксплуатцию всего лет пять назад! Да еще в таком престижном районе, на Ленинградском, в пяти минутах от станции «Аэропорт»! А ну-ка переумножим сто двадцать на семь-восемь тысяч «уев», то есть на цену метража в таком вот элитном доме! Получается кругленькая такая сумма, около «лимона» зеленью. Ну и чего, спрашивается, не радоваться такому замечательному жизненному развороту?..

Мокрушин быстро переоделся. Глянулся в зеркало. Джинсы, черные башмаки с рифленой подошвой, свитер из кашемира… Нормально, сойдет. Снял с плечиков замшевую куртку цвета кофе с молоком. Оторвал прикрепленную к рукаву этикетку. Примерил: вещица оказалась ему впору, в аккурат под его рост и нынешний 50-й размер.

Водрузил солнцезащитные очки (заодно и скрыл под линзами тени, залегшие под глазами). Антон уже дожидался в коридоре, полностью одетый. Рейндж взял с полочки бумажник, небрежно, даже не поинтересовавшись его содержимым, сунул во внутренний карман куртки. Пачка «Мальборо», зажигалка, носовой платок, расческа… все это было заранее приготовлено и выложено «прикрепленным» на полочке в прихожей. Мокрушин, распределив мелочь по карманам, вначале взял у Антона массивную трость, без которой он в последнее время не рисковал передвигаться на большие расстояния… Но затем, покачав головой, вернул ее обратно.

– Обойдусь без подпорок, – сказал он. – С этой «клюкой» я чувствую себя дряхлым стариком.

– Алексеич, но… – наткнувшись на взгляд Мокрушина, Антон пожал плечами. – Как прикажете.

– Вот именно, старших положено слушаться! Кстати, Антон. Не в службу, а в дружбу. Принеси тот букет, что я купил утром возле метро… Он на кухне.

«Ну что ж, – подумалось Мокрушину. – Попробуем начать жизнь с чистого листа. Говорят, у некоторых это получается».

Глава 3

Как обычно у них практикуется, лифт вызывать не стали, спустились по лестнице.

Мокрушин старался ступать ровно, не загружая чрезмерно левую ногу. Легкая хромота уже прошла, но и бегать-прыгать еще пока рановато. Врачи рекомендуют увеличивать нагрузки постепенно и никоим образом «не перебарщивать». На прошлой неделе наведался в госпиталь, там сделали рентген. В принципе реабилитация идет даже лучше, чем ожидали сами медики. После прогулок немного побаливает голеностоп. Но ничего, ничего. Его уже не раз и не два чинили и штопали. «Зарастает, как на собаке» – это как раз про таких, как он, Владимир Мокрушин, известный также в узких кругах под прозвищем «Рейндж».

Антон придержал дверь парадной, заодно и огляделся. У подьезда, кроме дворника, молодого смугловатого парня в чистой спецовке, орудующего пневмомашинкой для очистки плиточного тротуара, более – никого.

Мокрушин вышел из подьезда. Как всегда в последнее время, первые мгновения, первые шаги на открытом пространстве потребовали напряжения его душевных сил. Ступив на тротуарную плитку, он остановился и прикрыл глаза – на секунды. Он уже научился справляться с приступами агорафобии;[17] для него это – еще раз спасибо доктору Виктории Сергеевне – пройденный этап. Тем не менее пренебрегать приемами психотехнологий, которым его обучали все последнее время, тоже не следует.

Он прислушался к собственным ощущениям. Раньше, еще до того, как он прошел курс гипнолечения и психокоррекции, случалось, что его глючило и колбасило по-черному. Неприятности начались еще в реабилитационном центре, куда его переместили на две недели после госпиталя. Ощущения, надо сказать, были те еще. Как у наркоши, у которого после приема дозы случился «неправильный приход», или, как говорят продвинутые в этих вопросах товарищи, – «бэд трип».[18] Но теперь все эти неприяности, хотелось бы надеяться, остались позади…

Мокрушин открыл глаза, защищенные притемненными линзами, – не разом, не сразу и не целиком, но дозированно вбирая в себя окружающий мир.

Вымощенный плиткой тротуар под ногами. Двор, уставленный разнокалиберными иномарками. В нескольких шагах парень в спецовке подметает тротуарную плитку. Наверняка дворник… Из соседнего подъезда показались трое: мужчина, женщина и девочка-подросток… Направились к мини-вэну, припаркованному неподалеку… Через двор, наискосок, идет девушка – или молодая женщина – в длинном темном плаще и беретике. Судя по округлостям фигуры, она в «интересном положении»… Вот еще две молодые женщины попали в поле зрения; одна из них с детской коляской… Машины, деревья, соседние здания… Наконец, серое, с блекло-голубыми прогалинами между облаками небо над головой…

Ну вот, прекрасно. Пазлы сложились в единую и непротиворечивую картину сущего. Сероватый ноябрьский день, нарядное здание за спиной, где у него теперь есть собственное жилье, люди вокруг, дворник-южанин, женщина с детской коляской, московские дворы и улицы, городские шумы. Это и есть настоящий мир… А вовсе не то, что он видел и переживал совсем еще недавно. Не то запредельное, чуждое, что пыталось в одно время подменить собой в его сознании истинную картину бытия…

Пока он «настраивался», Антон, к ушной раковине которого прикреплен хэндсфри, успел принять звонок.

– Виктория Сергеевна звонила, – доложил «прикрепленный». – Сейчас подъедет. Я сказал, что мы уже вышли и ждем у подъезда.

Антон достал из кармана своей утепленной куртки сотовый телефон.

– Алексеич, ваш мобильный.

Мокрушин, переложив букет в левую руку, взял у Антона трубку. Неплохой гаджет – «Nokia 8800 Sirocco». Класс Premium. Корпус из нержавеющей стали, в темных тонах. Точь-в-точь такую же трубку разнесло на атомы и молекулы далеко отсюда. Но об этом сейчас вспоминать, пожалуй, не следует.

– Товарищ генерал велел передать, что он заедет к вам, – понизив голос, сказал Антон. – Вечером, после восьми. Он сам позвонит. На эту трубку. Я ее включал перед выходом на подзарядку, опробовал, все в норме.

– Добро, Антон, я понял. Кстати, а где мой «ровер»?

– Ваш джип? Хм… стоит в надежном месте.

– Когда мне вернут транспорт?

– Не в курсе, Алексеич. Этот вопрос не в моей компетенции.

Мокрушин спрятал трубку в карман. Вслед за Антоном он повернул голову вправо – а вот и «тетя доктор» приехала.

Двухместный элегантный родстер – перламутровый «Mercedes-Benz SLK» – припарковался в двух десятках шагов от подъезда, заняв, кстати, пятачок паркинга, который стал собственностью Мокрушина в комплекте с квартирой в этом доме.

Двое мужчин подошли поближе. Остановились, ожидая, когда водитель перламутрового родстера с опущенной крышей соизволит выйти наружу. Сквозь лобовое стекло было видно, что сидящая внутри женщина говорит с кем-то по сотовому. Мокрушин усмехнулся про себя. Виктория Сергееевна категорически не приветствует любую попытку «поухаживать» за ней. Она, складывается впечатление, практикует западную модель поведения современной деловой women. Личности свободной, самостоятельной, но и ответственной. Иногда – жесткой и требовательной. А иногда, если сочтет нужным, способной завлекать и очаровывать противоположный пол.

Перефразируя известную поговорку, автомобиль способен многое рассказать о своем владельце. Рейндж легко мог представить себе эту женщину в ее спортивном купе-кабриолете, рассекающей по хайвею где-нибудь под Лос-Анджелесом на скорости под сто миль. Спешащей из пригорода, где у нее имется свой личный особняк с бассейном, в Даунтаун, где на тридцатом этаже одного из небоскребов расположен ее частный кабинет. И где в заранее оговоренное время она будет принимать клиентов, готовых выложить не менее пятисот долларов за часовое общение с «душеведом»… Там ведь, в Штатах, наверное, не все психоаналитики сплошь пожилые, внешне похожие на старину Зигмунда Фрейда евреи. Наверняка среди этой прослойки специалистов по вывихнутым мозгам, разного рода маниям, фобиям и комплексам, большей частью шарлатанов и откровенных мошенников с медицинскими дипломами, встречаются и женщины. В том числе и молодые женщины, которым едва исполнилось тридцать и которые весьма, весьма недурны собой…

Впрочем, и в Первопрестольной эта дама – очень непростая, надо сказать, особа, учитывая все то, что уже успел узнать о ней Мокрушин, – смотрелась вполне органично.

Разве что московские пробки не слишком подходят для спортивного авто, да еще климат не способствует тому, чтобы ездить с открытым верхом.

Примерно через минуту открылась дверца; Мокрушин все-таки решил поухаживать за дамой, подал ей руку. Виктория Сергеевна приняла этот его жест. Когда она выбралась из родстера, прихватив с собой сумочку, на ее чувственных, красиво вырезанных и чуточку подведенных ланкомовской помадой губах появилась протокольная улыбка.