Измеритель - Игорь Осипов

Руки подняли восемь членов Сената.

– Против?

Руки подняли Васильев и Завьялов.

– Воздержался?

Поднялась рука Кристины Сергеевны.

– Решение принято. Мы посылаем караван в дальнее убежище. Прошу ответственных разработать план, подготовить товар и людей для сопровождения.

Максимыч, выйдя из зала заседаний, некоторое время еще постоял под дверью, вводя в смущение стражников, которые замерли, как статуи, охраняя вход. Больно уж хотелось узнать, к какому решению придут Сенаторы. Да и куда ему идти – назад к Никите, сдавать снарягу? Перетопчется – в следующий раз сдаст. Была еще одна причина, по которой сталкер не хотел показывать содержимое рюкзака. Ухмыльнувшись пришедшим в голову мыслям, Максимыч решительным шагом направился в сторону жилого сектора.

Длинный коридор вел мимо просторных помещений, бывших ранее цехами подземного завода. Из трех огромных производственных помещений со станками использовалось по прямому назначению лишь одно. Обслуживание механизмов жизнедеятельности всех убежищ и гидро– и ветрогенераторов требовало постоянного изготовления запасных деталей, замены электроники. Кроме всего прочего, было налажено изготовление огнестрельного оружия и боеприпасов. Два других зала были превращены в обширные поля, точнее, в длинные грядки, где постоянно трудилась основная масса жителей «Измерителя», обеспечивая всех граждан содружества бесперебойным питанием. На нужды полей шла львиная доля энергии, даваемая гидроэлектростанцией. Это было самое освещенное место, и с непривычки у многих подземных жителей слезились глаза. Приходилось работать в солнечных очках. Такого света не было сейчас даже на поверхности, и поэтому, проходя мимо, Максимыч жмурился, прикрывая ладонью глаза.

Жилая зона появилась, как всегда, неожиданно. Очередной поворот бесконечного коридора – и сталкер сразу очутился в хаотичной круговерти разговоров и запахов среди множества снующих по делу и без дела людей. Вокруг бегало немало и детишек, добавляя ещё большей неразберихи. Приветственно кивая всем, Максимыч пробрался сквозь этот хаос к двери лазарета.

– Ой, Максимка вернулся! – девичий вскрик сопровождался радостным визгом с двух сторон, совершенно оглушившим сталкера. Посмотрев на близняшек Алинку и Иринку, одновременно схвативших его за руки, как будто пытавшихся застолбить свое право на общение, Максимыч улыбнулся.

– Я в следующий раз вас с собой возьму. Вашим визгом можно всех монстров наверху перепугать.

– Да ну тебя, – смущенно зарделась рассудительная Ира. – Все б тебе шутить.

– А я бы пошла, – с детским восторгом произнесла бесшабашная Алинка. – Правда, возьмешь?

– Не-а, не возьму, – Максимыч на секунду задумался, сочиняя правдоподобную причину. Но, видя разочарование в глазах одной и торжество в глазах другой, с улыбкой произнес: – Животных жалко, – за что сразу же схлопотал два синхронных удара маленькими кулачками с двух сторон по ребрам.

Конечно, Максимыч понимал, что он им нравится. Они ему тоже нравились… очень нравились. Он по ним даже скучал. Беда была в том, что скучал он по обеим сразу. Общаясь с одной, он остро ощущал нехватку другой. Наверное, это потому, что они с самого детства были вместе. Сталкер даже не помнил, когда их детские отношения переросли в полноценные чувства. Это произошло как-то само собой, и осознали они это все втроем, когда изменить уже ничего было нельзя. Пытаясь рассуждать трезво, насколько это возможно в сложившийся ситуации, Максимыч решил пустить все на самотек. Время, мол, рассудит, кривая вытащит, – ну не мог же он, на самом деле, жениться на обеих? Или мог?.. Даже совет дать некому. Отец, услышав о двусмысленной ситуации, просто отмахнулся, мол, разбирайся со своими бабами сам – своих дел невпроворот. Мать же, попытавшись вникнуть в суть проблемы, выслушала расплывчатые объяснения сына, почему одна лучше другой и наоборот, а после сама запуталась и выдала очень дипломатичную фразу. Мол, не думай о любви головой, сердце подскажет, и все такое… но суть ее была примерно такая же, как и у бати. Вот он и разбирался, а поскольку сердце подсказывало, что ему нужны обе девушки для душевного равновесия, менять Максимыч ничего не стал.

– У меня для вас подарок… В смысле, подарки, – Максимыч, засмущавшись, полез в рюкзак и вытянул на свет две золотые цепочки с кулонами. Девчонки, как в гипнотическом трансе, завороженно уставились на поблескивающие диковинные фигурки. Алинка не отводила взгляда от рыбины, кажется, дельфинчика, а Иринку было не оторвать от шикарной птицы с длинной шеей, раскинувшей свои крылья. Вот ведь, каждая выбрала именно ту фигурку, которую он и хотел подарить. Поводив перед носом близняшек кулонами, Максимыч получил удовольствие от созерцания полных восторга глаз, после чего торжественно вручил подарки.

Знали бы девчонки, сколько всего пришлось пережить, добывая эти изящные вещички. Приметив полуразрушенный ювелирный магазин, сталкер столкнулся в нем нос к клюву с летающим ящером. После чего пришлось поиграть с этой тварью в очень увлекательную игру – догонялки-прятки, результатом которой и был приз – вот эти цепочки с кулонами. А проигравшая сторона обиженно ретировалась, оставляя победителю приглянувшееся для гнезда помещение. Как говорил Саныч: «Что дорого достается, то сильнее всего и ценится». Ради этих восторженных глаз и старался Максимыч, а все остальное: «Кривич», рюкзак с товаром, договор с Лысенко – это все не так уж важно.

Распрощавшись с девчонками, Максимыч скрылся за дверью с красным крестом. Именно это место он считал родным. Он, конечно, был один раз с отцом в разрушенной квартире, которую батя нежно называл домом. Однако для парня квартира была просто непригодным для жилья помещением. Не дрогнуло сердце, в общем. Ничего не связано у него с этим местом. Дом у него под землей, в отделанном белым кафелем лазарете. Нет, конечно, не в самом лазарете, а в небольшой комнатке, примыкающей к лечебному учреждению, бывшей когда-то, наверное, ординаторской. Все детство прошло среди бинтов, пробирок, шприцев. По какому-то странному стечению обстоятельств среди двух с половиной тысяч граждан врачей насчитывалось лишь двое, и оба являлись его родителями. Как он не стал их преемником, Максимыч не понимал до сих пор. Не пошло у него учение. Отец, после того как намучился сам и помучил ребенка, так и сказал: «Наверное, природа решила отдохнуть». Но он не жалел – каждому свое. Правда, основы экстренной медицины они в него «вбили». В жизни сталкера эта наука не лишняя.

На звук открываемой двери из жилой комнаты выглянула мать. Ойкнув, она бросила полотенце, которым вытирала руки, и вышла в приемную, где остановился Максимыч. Обняв сына, стройная блондинка, еще не потерявшая былой красоты, провела его домой и, усадив на диванчик, захлопотала над чайником.