Дева дождя - Павел Комарницкий

Народ потянулся к выходу, из чего Марина заключила, что обряд закончен. Она прислушалась к себе. Стало ли легче? Хм…

На улице ярко светило холодное осеннее солнце. Череда серых дождливых дней кончилась, но девушка знала из той, прошлой жизни – ясный денёк в октябре, это к ночным заморозкам. Тепла уже не будет, и вслед за осенней хмарью идёт настоящая зима.

– Спасибо тебе, Маринушка… – тётя Надя поправляла сбившийся платок. – Не оставляешь ты меня одну…

– Как можно, тёть Надь… – она даже сумела чуть улыбнуться. – Я завтра пораньше приду, девятины готовить. Если что… звоните.

Ну вот, думала Марина, глядя в спину удаляющейся несостоявшейся свекрови. Завтра уже девять дней… Потом будет сорок. Потом полгода, год… Время идёт неумолимо. Какое-то время друзья и родственники будут вспоминать Лёшку… вздыхать, выпивать не чокаясь… Потом как-то само собой получится, что в этот день куча дел, ну никак не удалось вырваться, чтобы съездить на кладбище… но мы помним, да…

Вот только тётя Надя, пожалуй, уже не оправится от удара. Будет вздыхать, лить слёзы в подушку… или просто не спать, смотреть в потолок ночь напролёт.

А она? Она сама как же?

Марина криво усмехнулась. Нет, не надо обманывать себя. Молодое, здоровое тело пересилит беспомощную хозяйку, втянет её в себя, прекратив мучительное раздвоение. Пусть и не сразу. Она закончит университет, потом найдётся парень… или уже взрослый мужчина… Она даст согласие и будет жить, как все. Работа, кухня, ночью тело примет нужную позу… Вероятно, она даже будет испытывать к мужу тёплые чувства. Благодарность, привязанность… что там ещё…

Вот только этой любви у неё больше не будет.

Она обернулась к храму.

– Бог! Слышишь ли ты меня?! Говорят, ты добр, мудр и справедлив! Ну так ответь мне – в чём тут мудрость, доброта и справедливость?! Почему он убит за чей-то чужой долг?! Почему мы не могли быть счастливы вместе?! Ответь! Ответь же!!

Марине казалось, что она кричит во всю силу лёгких, на самом же деле губы лишь чуть шевелились, и горло издавало какое-то невнятное потустороннее шипение, отдалённо похожее на человеческую речь. Как будто говорит призрак, всплыла откуда-то уже совершенно посторонняя мысль…

– Молчишь? Молчишь… Я знаю, почему ты молчишь, бог. Тебе просто нечего сказать. Поэтому ты молчишь всегда!

– Напрасно ты так скандалишь, красавица, – раздался сзади грудной женский голос, спокойный и лишь едва заметно насмешливый. Девушка резко обернулась. Жгучая горечь, переполнявшая душу, поднялась удушливой яростной волной. Ещё какая-то нищенка, прицерковная крыса будет над ней тут издеваться…

Стоявшая в трёх шагах женщина нимало не походила на "прицерковную крысу". Правда, одета она была довольно просто и неброско – так обычно одеваются в Союзе крепкие хозяйки средних лет, не готовые переплачивать фарцовщикам за все без разбору закордонные шмотки, но и имеющие средства, достаточные, чтобы не ходить в чём попало. Девушка окинула незваную собеседницу взглядом с ног до головы. Лет тридцать с мелочью… а может, ближе к сорока… Светло-русые волосы, гладко зачёсанные назад. Фигура чуть полноватая, но талия вполне. Высокая грудь, ноги тоже не подвели, правильный овал лица и прямо-таки классический нос… Серая юбка чуть ниже колена, добротный жакет – всё в тон глазам. Мда, глазам… Вот глаза у дамы были примечательные. Мудрые, всплыло в памяти подходящее слово… и ещё что-то про рентгеновский аппарат.

– Я говорю, напрасно ты так, – повторила дама, но уже без тени насмешки. – Таким образом ничего не получится.

– Женщина, у вас ко мне дело? – довольно грубо спросила Марина. Незнакомка чуть удивлённо приподняла бровь.

– У меня? Это у тебя ко мне дело.

– И какое же? – в эти слова девушка собиралась вложить столько яду, что ни одной африканской кобре не мечталось. Однако вышло нечто совсем противоположное. Вопросительно-просительная такая интонация, и голос дрожащий…

– Пойдём-ка, – коротко кивнула женщина и пошла, не оглядываясь. Очевидно, дама не сомневалась, что гражданка Кострова проследует за ней совершенно безропотно. Аферистка, конечно, такие возле храмов господних и ошиваются, ища ополоумевшие от горя жертвы…

Однако тело Марины и на этот раз оказалось умнее хозяйки. Девушка с некоторым удивлением обнаружила, что идёт за незнакомкой, как дворняжка, которую поманили котлеткой.

– Вот тут, пожалуй, нам никто не помешает, – произнесла дама в сером, присаживаясь на скамейку, каким-то чудом уцелевшую в крохотном скверике. Марина с сомнением посмотрела на сиденье – инстинкт городской жительницы, не ждущей от скамеек ничего лучше измазанного платья и порванных колготок. Однако лавочка оказалась на удивление чистой, как будто её покрасили только вчера.

– Слушаю вас, – напряжённым голосом сказала девушка, присаживаясь на край скамьи. Женщина чуть улыбнулась.

– И снова ты неверно подходишь к делу. Это я тебя слушаю.

Они встретились глазами. В глазах аферистки, привыкшей ловить и охмурять клиенток возле церквушек, клубилась мудрая печаль. А, наплевать!

– Я хочу, чтобы он остался жив, – заявила Марина, сжав зубы.

– Точно? – во взгляде незнакомки теперь преобладал рентгеновский аппарат.

– Абсолютно.

Взгляд серых глаз утратил рентгеновскую пронзительность, ушёл куда-то в себя.

– Что ж… Каждый может высказать желание. Если желание праведно, то есть не направлено во вред иным живущим, оно будет услышано и рассмотрено. Только вот исполняются не все желания, пусть даже праведные. Лишь те, за которые желающий готов и способен заплатить нужную цену.

Ну вот мы и добрались до сути вопроса, усмехнулась про себя Марина. Чего она ещё ожидала от аферистки? Глаза, видите ли… И, чтобы закончить с данным эпизодом – перед тем как послать даму подальше – она грубо спросила:

– Сколько?

– В смысле? – взгляд дамы, пребывавший в недрах таинственной души, вновь обернулся наружу.

– В смысле – рублей. Или вы берёте этими… долларами? А может, золото пойдёт?

Незнакомка откинулась на спинку скамьи, взгляд стал тоскливо-утомлённым.

– Знала бы ты, милая, как меня достали все эти нынешние кондовые атеисты. Рубли, доллары… золото… Посмотри под ноги!

Марина взглянула вниз и оторопела. Дорожка скверика, явно не знакомая с метлой дворника и оттого ещё минуту назад заваленная сплошным ковром сухих опавших листьев, была сейчас покрыта слоем купюр, в основном багряно-красных червонцев и жёлтых рублей. И только кое-где зеленели трёшки, явно сорванные ветром до срока…

– Гипноз… – пробормотала девушка, потрясённо глядя на это чудо.