Дева дождя - Павел Комарницкий

– Куда дорога? – переспросил Ринат.

– Толкиена читал? – полуобернулся на ходу Артур.

– Нет…

– Тогда оставим.

– А у нас в Грузии горы куда лучше, – вступил в беседу Васо. – Там таких…

– Пришли, – шипит змеиный голос Конвоира. Колонна разом встала – каменный коридор упирался в тупик. Ровная тёмная поверхность камня была будто срезана ножом… бывают ли в природе такие ровные скальные сколы?

– Слышь, Лёха… – Толян попытался было сократить дистанцию, подойдя поближе для разговора, но тут же получил хлёсткий удар бледной молнии. – Бля! …..!!! За что?!

– Держать интервал, – шипит ровный мёртвый голос. – Я предупредил.

– Так ведь не идём, стоим…

– Не спорь, Толя. Говори так, если можешь, – вмешался Алексей.

Скальный выход, перекрывавший ущелье будто пробкой, вдруг слабо заколыхался, точно занавеска от слабого дуновения ветерка.

– Переход открыт, – Конвоир отодвинулся в сторону, явно уступая дорогу подконвойным. – Вперёд.

Однако колонна привидений не двигалась с места. Экс-моджахед, шедший первым, замотал головой и упёрся, как тот ишак, встреченный в пути.

– Нет.

– Вперёд, – ровный шипящий голос лишён эмоциональной окраски, но можно было не сомневаться – это уже угроза.

– Нет!

Какая-то сила смяла духа, точно так, как дети сминают в комок неудавшуюся пластилиновую поделку. Миг, и сжатый в позу эмбриона бунтарь поднимается над грунтом и влетает в каменную стену, точно булыжник в воду – даже волны пошли кругами по поверхности камня.

– Ты, – Конвоир чуть повернул свою безликую голову к следующему в цепочке.

Демонстрация силы и бесполезности сопротивления была настолько впечатляющей, что второй дух безропотно двинулся вперёд. Подошёл к скале, осторожно протянул руку…

– Не медлить, – сильный толчок буквально бросил парня на "камень", и он исчез в тёмно-серой поверхности, вновь пошедшей круговыми волнами – точь-в-точь от брошенного в воду предмета.

– Следующий…

Цепочка духов двинулась вперёд, один за другим исчезая в кажущейся незыблемой каменной тверди. Как десантура в люке самолёта, мелькнула у Алексея мимолётная мысль…

Серая поверхность того, что казалось со стороны скалой, ударила в лицо, дохнула печным жаром, обволокла клейкой массой, и спустя долю секунды бывший сержант уже вновь стоял на камнях, серых и безликих. В спину ему ткнулся Сашко, шедший следом.

– Не стоять!

Этот голос уже не походил на змеиное шипение – скорее на треск переламываемого дерева. И в обладателе голоса, маячившем возле Прохода, явно проглядывало нечто деревянное – худой, как палка, высокий субъект в тёмно-бурой рясе из чего-то, похожего на шёлк. По поверхности одеяния то и дело пробегали волны фосфорического сияния и какие-то разноцветные искры.

Васо, шедший в колонне замыкающим, вылетел из серой субстанции, ошеломлённо крутя головой. Все…

Конвоир выплыл из Прохода, повис над землёй.

– Привёл. Двадцать три. Полны энергии по макушку – убиты молодыми и здоровыми.

– Хорошо. Будешь спускаться вниз?

– Некогда. Там вот-вот будут готовы следующие.

– Ты молодец. Великий Игва тобой доволен.

– Я вижу, на тебе новый эрцхаор.

– Да, удачно обзавёлся. И тело подновил.

Субъект откинул с головы капюшон, явно хвастаясь, и Алексей с дрожью осознал, что он и впрямь деревянный. Как будто папа Карло, не удовлетворясь скромной поделкой из соснового полена в виде Буратино, решил сваять из целого бревна настоящее, полномасштабное изделие.

– Неплохо. Хотя я бы предпочёл живую плоть, – откликнулся Конвоир. Субъект деревянно засмеялся.

– Хорошая шутка. Ладно, я сдам этих, как положено. Не беспокойся.

– Надеюсь. Ведь мы в одном деле.

Деревянный субъект всем корпусом повернулся к новоприбывшим.

– Ну что, покойнички… Как там говорят в Энрофе – "Добро пожаловать"?

Первый раз Алексей услышал, как смеётся их Конвоир. Шипящий, булькающий звук.

– Не бойтесь его. Из всех местных Страж Грани, верно, самый безвредный. Мы не желаем вам зла, поскольку вы нужны.

Конвоир сделал паузу.

– Но и добра, разумеется, тоже.

Новички разглядывали место, в котором оказались. Пейзаж не впечатлял. Камни, камни, россыпи крупного щебня… Лишь кое-где виднелись серые, словно бумажные, кусты. И над всем этим висело белёсое, какое-то бесцветное небо. Ни малейшего оттенка голубизны.

– Где мы? Это ад? – Сашко задал вопрос, очевидно, мучивший всех. Страж Грани с отчётливым скрипом повернул к нему лысую, хорошо отшлифованную голову.

– Это Скривнус.

…

– … Таким образом, мы видим, что…

Что именно видит профессор в писанине, изложенной на доске, Марину не очень-то волновало. Лично она видела в этих меловых каракулях некое испытание, коему подвергается каждый студент любого высшего учебного заведения. Выучить, сдать и забыть – такова задача. Откуда-то в памяти всплыло странное слово "епитимья". Удивительно, как все эти преподаватели мнят свой предмет чрезвычайно важным – да что там, абсолютно необходимым в дальнейшей жизни всем без исключения молодым людям, коим выпала честь… А между тем Марина ещё не встречала ни одного человека, пользующегося по жизни, скажем, тройными интегралами. Или вычисляющего валентность атомов какого-нибудь висмута. Игра, всё это игра с определёнными, чисто условными правилами – точно такая же, как бридж или покер. Или даже подкидной дурак. И не надо смешивать игру с реальной жизнью. Молодые люди идут в ВУЗы вовсе не из страстной любви к интегралам и валентности висмута, а для того, чтобы устроить свою карьеру. Девушки идут туда же с целью познакомиться с перспективными и умными молодыми людьми, удачно выйти замуж… Рожать детей, жить в достатке, и чтобы не приходилось стоять целый день у какого-нибудь шлифовального станка. И чтобы муж приходил домой трезвый, не скандалил, любил и ласкал, и иногда, пусть даже редко, но всё-таки дарил цветы…

Разумеется, вслух профессорам этого не говорят – правила игры не позволяют.