Перерождение (история болезни). Книга вторая. 1993–1995 гг. - Михаил Кириллов

Март. У одних моих знакомых в Ленинграде, которых знал всю жизнь, последовательно менялись портреты в гостиной: в 60-е годы висел портрет Ленина, в 70-е – Че-Гевары, в 80-е – Хемингуэя. А теперь, смотрю, Николашка, «убиенный большевиками». Батюшки-светы… Прямо по рассказу А. П. Чехова «Душечка». Какая траектория убеждений в портретном варианте.

Март. Удивительно, но в 1993 году мне удалось опубликовать более 15 научных работ, в том числе в центральной печати, участвовать в крупных симпозиумах, подготовить к защите 4 диссертационные работы (две уже защищены), издать книжку… Странно, что удается запустить еще 4 совсем новых исследования, почти на нулевых материальных возможностях. Странно, что при всех трудностях удается сберечь на кафедре климат сотрудничества, доброжелательности, работоспособности трех десятков людей, получающих зарплату месяцами позже и на уровне, равном прожиточному минимуму… Это и есть моя партийная (коллективистская, человеческая) работа, она всегда, в сущности, сводилась к этому.

…В Саратове тепло, но снег держится, в лесу и на Волге его много. Туманы. Так как на душе тяжко, стараюсь больше ходить, дышать, глазеть на иней на деревьях, на ребятишек, на красивых женщин… Для того, чтобы быть человеком, совсем не требуется президентское правление…

Март. Унизительной ценой прекращения расследования зверств режима при подавлении Советской власти в октябре прошлого года депутаты Госдумы добились амнистии всех узников «Матросской тишины» и «Лефортова», защитников этой власти. Боятся палачи разоблачения.

Апрель. Это нужно знать всем. Аллен Даллес. Конец 2-й мировой войны. Его рекомендации.

«Окончится война, все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание русских людей. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания, из литературы и искусства мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства словом, всякой безнравственности.

В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

И лишь немногие, очень немногие, будут догадываться, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, растлевать ее. Мы сделаем из молодых – циников, пошляков, космополитов. Вот так мы это и сделаем».

Бейкер, госсекретарь США, в отчете перед конгрессом после поездки в Россию в 1993 г. заявил: «Мы истратили триллионы долларов в последние 40 лет, чтобы одержать победу в «холодной войне» против СССР. В итоге с великим народом сделано то, о чем мечтали его враги. Главное – нашлись предатели». Эти материалы приведены в газете «Завтра» от апреля 1994 г. в № 13. Комментарии нужны?

Апрель. И все же жизнь продолжается. Живет Россия, несмотря на старания российской сборной из клуба Бейкера.

Выбрались на Волгу. Последние дни стоят голубые, с дымкой. В тени, где еще скрываются сугробы, прохладно и в плаще, а на солнышке не холодно и в рубашке. Улицы, дома, заборы еще не вылезли из засохшей весенней грязи, не отмытой дождем, но на солнце они и такие не так уж унылы.

Волга – в своих берегах – разлива не чувствуется, но широка. Неторопливо и не теснясь, плывут льды: высокие – белые и низкие – темные, уже подтаявшие. Плывут полями, иногда целыми откосами метров по 300, сохраняющими очертания оставленного берега. Голые деревья не скрывают удивительную панораму, с нашей дачи она просматривается на десяток километров.

Зимой дачу «почистили» местные, затонские мужики. И еще с десяток дач. Говорят, их поймали на Сенном рынке. Безработица. Промышляют, кто как может. И в сарайчик заглянули, но среди хлама надувную лодку не нашли…

Земля еще сырая, тяжелая, копать рано. Соседи подарили три куста крыжовника с метр высотой, посадили. Сгребли прелую листву, освободив зеленые всходы клубники.

На воздухе мы преображаемся, за все беремся, полны планов. Весна. Поработаем, остановимся, головы поднимем, а перед нами бездонное небо да Волга, синяя с белыми льдинами. И очень тихо. Вдалеке одинокая лодка пробивается к берегу… Молчим. Хорошо смотреть и думу думать. «Что-то гипнотическое в этом движении льдин, взор влечет», – говорит жена. И ее не удивляет, что я отношусь к Волге как к чему-то живому.

Почти час прождали автобус, но на берегу это не беда. Народу набралось полно: все больше старики, пенсионеры, вроде нас и постарше, дети – их внуки и внучки, а средняя прослойка редка: нужно кому-то и торговать – иначе теперь не проживешь. Разговоры, разговоры: о поздней весне, о трудной жизни и надвигающемся жарком лете…

Обдав пылью, подошел автобус. Взяли штурмом и даже сидели. Калымный – за плату.

В дачные дела можно влюбиться, и тогда прощай научное творчество: мысли и слог становятся твердыми и заскорузлыми, как руки. Но зато воздух лечит, Волга – лечит, маленькие, но решаемые заботы лечат.

Почки набухают, уже пахнут, каждая на свой лад. Запах растертой смородиновой почки до дому довозишь. Листья подрастут – опять будем пить чай со смородиновым духом. Так хочется жить по-человечески…

Апрель. Встретились тревожные стихи:

Мне стыдно, что «быть» и «не быть» – в компетенции сытого быдла.Мне стыдно.Мне страшно, что каждый второй мог бы тупо забыть о вчерашнем.Мне страшно.Мне горько, что только одни разговоры, а толку – нисколько.Мне горько.Мне стыдно, мне страшно, мне горько, а им – наплевать.

Мне душно, когда они смотрят в экран, улыбаясь радушно.Мне душно.Мне больно, когда они лезут в карман, ухмыляясь довольно.Мне больно.Мне гадко, когда призывают к порядку.Мне гадко.Мне душно, мне больно, мне гадко, а им – наплевать.

Ты нищий. Их жены не в банках, а в банках держали деньжищи.Ты нищий.Ты скромный – их дети за толстой стеной возводили хоромы.Ты скромный.Ты смирный – их внуки горланили – «хайль», веря в силу фамилий.Ты смирный.Ты нищий, ты скромный, ты смирный. А им – наплевать.

Наплевать с колокольни Ивана Великого!

Трудно интеллигенции, плачет интеллигенция, видит интеллигенция, но дела не видно…

Апрель. Краткие заметки. Вокруг все больше жителей 53-го, российского, штата США. Саратов: весенне-торговый разлив. Крысы с корабля бегут по разным причинам: от невыгодности, от опасности, от себе подобных, чтобы не сожрали.

Чиновник: «Получая такую зарплату, я не могу быть в оппозиции к антинародному режиму».

Жизнь при «Берингем-Ингельхайме» (фармацевтическая фирма – основной спонсор бывшей советской пульмонологии) продолжается. Только на берегах Волги об этом забываешь.

Прототипом скульптуры Партократа должен быть Е. Б. Н. Когда-нибудь такая скульптура появится.

Раньше были витрины «На злобу дня», теперь вся жизнь на злобу дня.

Впечатления одного дня…

В районе городского парка загорелся дом. Огонь перекинулся на соседний, позже запылали еще три – дома были деревянные. Приехавшая пожарная машина включилась в систему, в которой не оказалось воды. Попытка откачивать воду из озера оказалась неудачной: шланги забило грязью. Трещали балки, гудела кровля, орала женщина, взывая о помощи, с которой никто не спешил. Горе бедняков. Ссылки на Водоканал. Безразличие администрации: «лучшее из лучшего для немногих (погорели десятки семей) – комната в коммуналке»…

Четверо неизвестных напали на дежурную службу воинской части. Мотив не ясен. Оружие? Деньги в сейфе? Взять их не удалось. Даже нападение на воинскую часть становится обычным делом в наше время. Раньше целым шкафом с сотней пистолетов никто не интересовался. Дверь в штабе на палку закрывали…