Чудеса в решете - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой"

«Действительно, полное запустение», – упав окончательно духом, подумал Антон. Он понял, что Флапий нисколько не приукрашивал ситуацию, а рассказал все как есть. Его мнимый отец развалил все, что ему досталось от предшественника.

Въехав во двор, Флапий громко закричал:

– Эрзай! Торвал! Быстро сюда. – А затем, к удивлению Антона, небрежно сбросил тело своего бывшего милорда на утоптанную землю. Робарт съехал с крупа лошади головой вниз и, словно ненужный хлам, остался лежать под ногами лошади.

Антон, не выдержав, с нареканием произнес:

– Флапий, ты бы повежливей обращался с рыцарем. А то, как мешок с пшеницей, скинул милорда.

– А что ему будет? Ему теперь, милорд, все равно, – невозмутимо отозвался Флапий. – Перед отпеванием его бабы обмоют и приведут в должный вид. Пованивать, конечно, будет, но придется потерпеть…

– Эрзай! Торвал! Где вы? Я нового милорда привез. А старый-то помер!

Из пристройки, тоже каменной, с факелом в руке вышла низкая и очень широкая фигура. Слева появилась вторая, гораздо стройнее и выше.

– Ну и чего ты разорался? – густым басом произнес низкий и, подойдя поближе, с интересом уставился на Антона.

– Этот, что ли? – спросил он.

– Он. Он. Все, как и сказал Робарт. Был на горе с наследственной грамотой. А сэра Робарта убили рейдеры горцев. Но молодой милорд отомстил за отца. Вот головы. Держите. – Флапий кинул окровавленный мешок под ноги низкому. – Надо батюшку милорда отнести в ледник. Завтра мы с милордом съездим в обитель Заката и договоримся об отпевании.

– Ты что, деньги нашел? – усмехнулся низкий. Тот, что был повыше, все это время смотрел исподлобья и молчал. Лица в мерцающем свете факела различить было трудно. Но Антон и не стремился к этому. Он хотел упасть и забыться.

– А это что? – Низкий указал толстым пальцем на спаниеля. Собачка пригрелась и прижавшись к животу Антона, уснула. Он поддерживал ее нежно и осторожно, как самое дорогое, что у него осталось от прежней жизни.

– Милорд говорит, охотничья собака, – невозмутимо ответил Флапий. – И хватит болтать, забирайте головы и милорда и несите в ледник.

– Охотничья? Охо-хо! – разразился громким смехом низкий, и даже высокий улыбнулся. Смеялся низкий до слез, нисколько не стесняясь нового хозяина замка. Антон тяжело вздохнул и ответил:

– Ты тоже не вырос, но мальчиком тебя, наверное, не называют.

Низкий перестал смеяться и вытаращился на молодого милорда.

– Это вы к чему сказали, ваша милость? – постояв, спросил он. Руки его сжались в кулаки.

«С таким драться опасно, – подумал Антон. – Хоть и невысокий, но силища в нем должна быть, как у Ильи Муромца».

– К тому, что не все, что мы видим, можем правильно оценить.

– Торвал, – встрял в разговор Флапий, – милорд прибыл издалека. Он многого не знает и, скорее всего, никогда шера не видел.

– Милорд, это Торвал. Он шер. Он не человек. Шеры живут в горах, и среди людей их мало встречается.

– Как добрались, ваша милость? – подобрев, спросил шер, желая проявить учтивость и загладить возникшую неловкость из-за его резкого выпада. Антон кинул благодарный взгляд на Флапия и ответил правду.

– Быстро.

– Я догадался, – с серьезным видом, произнес Торвал, – даже сапоги не успели надеть, с батюшки сняли… Или вас ограбили по дороге?

«Издевается», – понял Антон, но не подал вида, что догадался.

– Ты прав, Торвал, пришлось собираться быстро.

– А я вот не пойму, – неожиданно резко произнес худой. Откуда в наших горах взяться человеку издалека? Там только дикари горцы. А за горами наши степи, а еще дальше море… А на горца его милость непохож…

– Обстоятельства, – многозначительно и туманно произнес Антон, и все, широко раскрыв глаза, замолчали.

– Хватит донимать милорда вопросами. Поднимайте его отца и обращайтесь с телом со всем вашим уважением. Он каждому из вас в свое время помог. Окажите милорду последнее уважение.

Глава 2

Флапий, кряхтя, слез с коня.

– Уф. Наконец-то добрались, – произнес он. – Слезайте, милорд. Я провожу вас в трапезную. Поужинаете и ложитесь спать. – Не оборачиваясь на Антона и уверенный, что тот последует за ним, он усталой походкой пошел к башне.

Тяжело ступая по стертым ступенькам, словно входил на эшафот, Антон шел вслед за Флапием, понимая все яснее и яснее, что входит в новую для него жизнь и обратной дороги уже не будет. Понимать-то понимал. Да сознание отказывалось принять это как сложившуюся реальность. Ему казалось, что сейчас все вернется обратно, и он окажется дома, на земле, в комнате сумасшедшего ученого. Но он шел все выше и выше, а мир перед его глазами и не думал меняться. Со скрипом открылась толстая, обитая кованым железом дверь, и Флапий, не пропуская хозяина вперед, вошел в башню первым.

К удивлению Антона, по стенам в красивых, потемневших от времени бронзовых подставках светились синеватым светом размером с локоть кристаллы. Они давали неяркий, холодный рассеянный свет. Нештукатуренные стены, сложенные из грубо обработанного серого камня, образовывали узкий коридор, из которого вела наверх такая же узкая деревянная лестница без перил. По ней, как заметил Антон, следовало идти осторожно, не то свалишься ненароком вниз.

Они поднялись по недовольно скрипящей, со стертыми узким ступенями лестнице, которая, как показалось Антону, как живая, ворчала, что по ней все ходят и ходят, а ей давно пора на покой. Вышли на второй этаж и попали в просторное помещение. Посредине комнаты с высоким потолком стоял длинный стол, сколоченный из толстых досок. По стенам светились такие же кристаллы, как и в коридоре. В торце горел то ли очаг, то ли камин, и у котла, висевшего над огнем, помешивая, стояла женщина в длинном сером платье и белом чепце. Даже под несуразным платьем угадывалась хорошая фигура.

– Франси! – крикнул Флапий. – Принимай, моя любезная, нового милорда.

Женщина обернулась, и Антон понял, что ей было лет пятьдесят, не меньше.

Его окатили суровым взглядом, и женщина, которая когда-то была весьма миловидной, а сейчас имела несколько продольных морщин у плотно сжатого рта, делающих ее старше и на вид суровой, спросила:

– А старый где?

– Да, наверное, уже в леднике. Убили его. Эрзай и Торвал должны были его отнести туда.

Женщина несколько неприязненно оглядела Антона.

– А он точно наследник? – спросила она.

– Точно, Франси. У него наследственная грамота. Ты сама знаешь, что она принимает, только если почувствует родную кровь.

– Нашел-таки старый дуралей своего сына, – вздохнула женщина. – С прибытием, милорд, долго мы вас ждали и не верили даже… Садитесь кушать. Я сейчас подам.

– А где можно помыть руки? – спросил Антон и по удивленному виду слуг понял, что спорол нечто невообразимо глупое.

– Зачем? – первым пришел в себя Флапий.

– Я не ем, не помыв руки.

– Вот как? – произнесла Франси и поджала губы. По ее виду Антон догадался, о чем она думает:

«Старый хозяин чудил, и этот туда же. Вот же бог наградил хозяином!»

– Франси, – пришел на помощь Антону старый слуга, – милорд прибыл издалека. Его, понимаешь, греки воспитывали. А от них чего только не наберешься. Принеси таз с водой.

– Мыло и полотенце, – добавил от себя Антон.

– Мыло? – удивилась служанка. – А это что такое?

– Ну, мыло? Это… мыло, – не зная, как пояснить, растерялся Антон. – Оно такое… пенится и очищает тело от грязи.

– Тело от грязи? – не переставая удивляться, переспросила женщина. – А вы что, в грязи вывалялись, милорд?

– Ну почти… Вот вы чем котлы моете от жира?

– Золой и песком, вестимо. Чем же еще?

– А руки, если вымазали их?

Женщина молча уставилась на Антона.

– Франси, милорд имеет в виду желтый болотник, каким девки перед замужеством моются. И чем вы будете обмывать старого милорда.

– Ах, это… – Франси посмотрела на Антона, как на сумасшедшего чудака и, усмехнувшись, произнесла: – Так я сейчас принесу.