Капитан Ртуть - Луи Буссенар

– Негодяй, проклятый французишка! Клянусь, что теперь ты не воскреснешь!

Значит, она знала, что враг находился рядом, и заманила его в ловушку! Капитан кинулся на пол, пытаясь открыть люк, но понял, что все усилия напрасны; бросился к окну и распахнул его так резко, что полетели стекла. Ртуть в отчаянии застонал: снаружи окно закрыли мощными металлическими ставнями с железными засовами. Он повернулся и побежал к дверям. Высадить их не удалось, запор оказался слишком крепок. Весь дом был укреплен как военный корабль.

Итак, Ртуть был наказан за свои колебания! Теперь он очутился в плену, абсолютно беспомощный.

А что враги? Капитан услышал, как лошади пустились галопом. Эта дьяволица, ненавидящая французов лютой ненавистью, отправилась в Пуэблу! Что она еще придумает?!

Кровь ударила капитану в голову, в ярости он крушил все подряд. Потом постарался сдержаться и обрести хладнокровие. Ртуть посмотрел вокруг: неужели не найдется оружия или какого-нибудь инструмента? На глаза попался длинный кусок ткани, висящий на стене. Это был плащ, очевидно, принадлежащий мексиканке. Над ним – сомбреро, украшенное серебряным шнуром, подобное тому, что носила Альферес. А рядом – мачете[18], страшное оружие древних, топорик и кинжал одновременно.

Ртуть схватил мачете и принялся рубить дверь. Он должен вырваться отсюда! Там, за дверью, свобода, дорога к товарищам по оружию… Пролом расширялся. Пленник, ликуя, рванулся вперед… и отступил: перед ним взметнулся огненный сноп.

Ртуть сделал шаг назад и увидел, что всю комнату охватил огонь. Шелковые ткани пылали. Зловещий красный свет озарял помещение, просачивался через щели в полу. Отчаянным прыжком юноша достиг разбитой двери.

Огонь, казалось, выходил из недр земли и стоял стеной. Ртуть вспомнил о приказе, данном мексиканкой. Ах, жестокое создание! Откуда в ней столько ненависти? Смерть? Ну нет! Он будет бороться до последней минуты…

Пламя ослепляло обреченного, дым лез в глаза, заполнял легкие. Юноша почувствовал, что теряет сознание. Ему послышался голос матери: «Жан! Малыш… Сынок, не умирай!»

Капитан Ртуть бросился в пекло, прямо в огненный смерч. Раздались взрывы. Это трещало дерево, горящие обломки сыпались на пленника, но ничто не могло его остановить. Он больше не рассуждал. Ему нужно пройти – и он пройдет. Под ногами хрустнула балка. Ртуть упал, вскочил на ноги и рванулся вперед огромными прыжками.

Внезапно капитан выбрался из огня и оказался на воле. Плащ на нем загорелся и обжигал, как хитон[19] древнегреческого Несса[20]. Ртуть на бегу сорвал его и продолжал нестись вперед как сумасшедший, пока не наткнулся на двух партизан, которым было поручено совершить поджог. Бандиты не предполагали, что человек мог спастись из огненного ада. Они собирались сесть на лошадей и скакать к Альферес.

Застав мексиканцев врасплох, смельчак обеими руками схватил их за горло. Противники захрипели… Капитан разжал руки, и два трупа упали на землю. Он осмотрелся вокруг, нет ли еще врагов. Нет, никого.

Тогда только Ртуть заметил, что его руки и ноги обожжены. Что из того? Он был жив и свободен!

Одежда капитана превратилась в прожженные лохмотья. Молодой человек быстро снял с одного из партизан куртку и пояс, надел сомбреро и превратился в мексиканского всадника. Две лошади стояли неподалеку. Он окинул их взглядом знатока, выбрал лучшую и вскочил в седло, презрев жгучую боль в обожженных ногах.

– Да здравствует жизнь! Да здравствует Франция! – крикнул разведчик во все горло и бешеным галопом поскакал в сторону Пуэблы.

ГЛАВА 5

Питух из Севастополя. – Вспомнилиoб Оторве. – Вопросы Толстяка. – Пуэбла. – Господин Бомба. – Пахнет смертью!

— Ну что, салаги, хотите знать столько же, как папаша Питух? Думаете, это так просто? Набраться опыта – это вам не водки глотнуть!

– Что вы, сержант, мы же понимаем…

– Молчать, когда я говорю! Итак, вот уже десять лет, как я ношу феску[21] и знаю толк в людях, вещах и событиях. Вот, например, был я в Крыму[22], взял Севастополь…

– Вы взяли…

– Не один, конечно! Тяжелейшая работенка досталась старому волку, самому сильному, самому смелому. Встать, когда я произношу его имя.

Перед ним сидела дюжина зуавов-новобранцев – красивые парни, ладно скроенные, но, черт возьми, немного глуповатые. Не хватало им лихости «стариков». По приказу трубача юнцы поднялись.

– Его звали Оторва, зуав с Малахова кургана[23]. Отдавайте честь! Я был горнистом, потерял в бою полруки и отличный горн, а он, Оторва, водрузил знамя на Малаховом кургане. Я хочу сказать – в таких делах и приходит опыт!

– Разрешите спросить, сержант: что с ним стало, с господином Оторвой?

– Ты слишком любопытен, Толстяк. Ну да ладно, расскажу: он женился на лучшей в мире девушке, дочери знатной русской дамы, на его свадьбе присутствовал сам император. Оторва богат и счастлив, он это заслужил. Вернемся к нашему разговору. Вы спрашиваете, почему мы здесь, в Мексике, в такой далекой стране. Лично я – прирожденный зуав, не могу жить без битв и риска. Я завербовался снова – и вот я здесь! Ясно как день!

– Да, сержант! Но почему мы-то здесь?

– Таков приказ, зуавы должны подчиняться.

Вопросы задавал Толстяк (у него были круглые розовые щеки, как у младенца).

– Да, сержант! Но объясните, зачем вообще французы находятся в Мексике?

Питух замялся. Вопрос – не в бровь, а в глаз.

– Почему? Это каждому понятно.

– Ученым, может, и понятно. А мы с другом Булочкой, да и верзила Чепрак, в школу не ходили. Честное слово, мы ничего не понимаем. Вы, сержант, человек образованный, растолкуйте нам.

Питух прокашлялся, высморкался, помолчал. Смелый вояка, он бился как лев под Севастополем, за что и был продвинут по службе. Первый горнист Франции, он мог часами, не переводя дух, играть под пулями сигнал атаки. Короче – настоящий зуав, но – вот беда – не шибко разбирающийся в политике.

Вопросы новобранцев застигли Питуха врасплох, но ему не хотелось ударить лицом в грязь. Подумать только – унтер-офицер, сержант! Какой позор!

Питух приосанился, подбоченился и изрек:

– Если вы не последние дураки, вы все поймете с ходу. Так вот! В Мексике – ана… ана… анархия[24]

– Это что – анакия?

– Неразбериха, все – с ног на голову. А господину Джекеру задолжали денежки.

– Это кто господин Джекер?

– Один швейцарец. И вот англичане, испанцы и французы решили расшевелить мексиканцев.