Варварская любовь - Дэни Бехард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди тамошних боксеров Джуд оказался единственным белым, да и среди зрителей были в основном черные, больше, чем на чемпионатах в других городах: парни, вскакивающие с дешевых мест, девушки, клонящие головы и притворяющиеся недовольными. Он недоумевал: неужели поединки с этими людьми – тоже путь к успеху, но мальчик, когда-то послушный деду, он покорялся и шел к победе. В свете юпитеров он легко поигрывал мускулами и сонно щурился. Звенел гонг. Первый бой длился не больше минуты.
На следующий день он вышел против Джерома Найта, красавчика, который перепрыгивал канаты, приплясывал на ринге, колотил руками по воздуху, а потом скользил и удивлял плавными ударами по корпусу с обеих рук, и разил хуками, все сильнее и сильнее, раскачиваясь всем телом. Красотки вскакивали и кричали: «Джером, малыш, положи его! Покажи ему!»
Порывистый ветер с полудня хлопал дверьми, с удушливого океана налетел ураган. По мере того как темнело небо, первые капли дождя все чаще били по металлической крыше; наконец с влажным звуком, будто кто-то хлопнул в ладоши, хлынул ливень. Гремел гром, капли ударов по корпусу, достигшие цели, все учащались, когда Джером входил в ближний бой, изгибаясь и отскакивая. Джуд держал челюсть поближе к груди и не обращал внимания на удары. Он никогда не видел на лице человека такого выражения. Когда Джуд в свою очередь пробивал защиту, Джером не падал, а встряхивал головой, словно он дрался с ребенком. Он нырял вперед и бил точнее. Тогда Джуд стал боксировать интуитивно, нанося безостановочные молниеносные удары.
Когда Джуд и Джером в конце второго раунда вошли в клинч, столкнувшись лбами, во всех дверях сверкали молнии. Шум затих, и судья потребовал разойтись. Погасли юпитеры, и Джуд – кровь заливала ему лицо – вложил в удар весь свой вес. В темном зале с лица Джерома поднялась серебряная радуга пота. Воцарилось испуганное молчание. Когда судья объявил нокаут, это был единственный голос – тихий и усталый голос во мраке.
Когда все закончилось, Карни не смотрел Джуду в глаза. На всех полках и выступах раздевалки стояли свечи и масляные лампы. Тени плясали по стенам и дальним концам коридоров. Карни признался, что его беспокоят следующие несколько выходных. На лбу Джуда зияла рана, длинная и мешковатая, как ширинка на его штанах.
Тебе придется отсидеться, сказал Карни, с этим чемпионатом – все.
Джуд открыл и закрыл опухший рот. Он посмотрел на Карни.
Такое случается, горько заметил Карни.
Тренер побежденного боксера зашел проведать Джуда. Это был невероятно потливый коротышка, вытиравший только лоб, и казалось, что на его щеках застывали слезы.
Да, ужасная ссадина, сказал он. Вот что я вам скажу: я кое-кого позову. Может, он поможет вашему пареньку. Карни кивнул и поблагодарил.
Им было велено подождать. Это займет какое-то время. Но доктор нужен обязательно. А то будет только хуже.
Джуд удивился. Дежурный врач положил компресс со льдом, но вернулся к Джерому. Жаль его мальчишку, сказал Карни, вздохнув.
Примерно через час Джуд очнулся. Компресс сполз. Карни спал на стуле, уронив подбородок на грудь, но тоже проснулся и пробормотал: «К чертям собачьим, сынок». Он сплюнул в бутылку от кока-колы, встал со стула и так стоял, прислушиваясь к тяжелому стуку женских каблуков в бетонном коридоре.
Она вошла из мерцающего мрака, огромная и черная. Нос у нее был крючковатый, прямо как у индейцев чероки. Она жевала хот-дог и, только дойдя до середины комнаты, заметила Джуда во всей его красе. Тогда она выбросила остатки хот-дога в мусорную корзину.
Кажется, меня к вам вызвали, сказала она. Она переводила взгляд от одного к другому. Она напомнила Джуду его степенных теток, только помоложе. У нее были толстые губы, бледнее, чем кожа, и под грубым тусклым халатом, единственным украшением которого была нитка бус, виднелись мешковатые штаны со складками на животе. Она выглядела вполне солидно и в то же время походила на хиппи, уже появившихся повсюду.
Карни сунул за щеку новую жвачку и стал смотреть, как она снимает с Джуда повязку. Хотя время от времени Карни высказывался на тему, кто от кого зависит, кто подхалим, кто хозяин, и проходился по черным, итальянцам, евреям, за полвека в боксе его расизм сочетался с уважением. Джуд не удивился, что он ей доверяет.
Когда ему снова на ринг? – спросила она.
В следующее воскресенье, ответил Карни. А что вы собираетесь делать?
Припарки. Она говорила безучастно, будто обращаясь к ране. Я думаю, что к этому времени смогу поставить его на ноги.
А сколько?
Люди платят, сколько могут.
Отлично. Просто сделайте все возможное.
Звали ее Луиза, и всю неделю она лечила Джудову рану. Она носила с собой пакетики и склянки с маслом в сумке, плетеной, словно корзина. И хотя руки ее были величиной с мужские, они были осторожны. Трижды в день она приносила свежие льняные компрессы. Она массировала края раны, каждое касание походило на отслаивание коросты, изношенной плоти, оставляющее приятное чувство на челюсти и затылке. По его глазу стекало немного бледной и водянистой крови. Он молчал, прислушиваясь к ее дыханию. Она открывала рот только для того, чтобы запретить ему все, кроме прогулок.
Ночью он наслаждался бессонницей. Он смотрел телевизор, пока экран не начинал рябить черно-белыми полосами разных оттенков, издавая пронзительный писк. С улицы сияли фары случайной машины. Он вспоминал бабушку, которая после работы в поле переодевалась, чтобы идти в церковь, и ее большие руки неуклюже выглядывали из складок фартука. Однажды, когда Луиза втирала ему мазь, он сжал ей свободную руку. Ее сильные ноздри искривились. Она отпрянула, и он отпустил руку. Он сообразил, что она гораздо моложе, чем он думал.
За несколько дней до поединка он попросил ее дать что-нибудь, что помогло бы уснуть. Он заговорил с ней впервые.
Tu parles français?[13] – осведомилась она с незнакомым акцентом. Она смотрела на него.
Oui. Он говорил нерешительно, не совсем понимая, как его голос приноравливается к французскому. Да и вообще он давно уже ничего не говорил. Du Canada[14], – услышал он собственное бормотание, неизвестно откуда исходящее.
Beaucoup de monde parle français ici[15]. Голос у нее прыгал, как будто она собиралась петь. Mais tu ne vis pas ici, n’est-ce pas[16].
Non, pas ici[17], ответил он, En… в Джорджии.
La Georgie. C’est triste pour toi. De ne plus parler…
J’imagine[18].
Заваривая ему чай, она рассказала немного о том, что выучилась языку у родителей. Позднее, когда она ушла, он поплыл под тенями, смутными, обострившимися куполами, вроде соборов и деревьев. В какой-то момент он попал на кухню своего детства, хотя свет из окна скорее напоминал пейзаж за дверью товарного вагона, из которого он выпрыгнул с Иза-Мари, когда впервые пересек южную границу. Потом он увидел сестру, сидящую на краю кровати с куском картона на коленях – она клеила яркие вырезки из журналов, чтобы сложить слово, которое он никогда не давал себе труда прочесть, да и не умел этого. И снова ночь. Сон о ее косточках и поле, где он ее потерял. Собака, роющаяся в сорняках. Он сам – бегущий. Человек в голубой куртке с высоко поднятым фонарем, который его ищет.
Когда в конце недели он вернулся на ринг, от раны осталась только мягкая, шероховатая полоска. Он оглядел толпу и высмотрел Луизу. Чтобы выиграть турнир, ему надо было провести по крайней мере еще два поединка. Но несмотря на то, что он был еще вял из-за лежания, а Карни требовал побед во всех боях, Джуд не волновался. Карни предложил пропустить этот турнир, но Джуд отказался. Он коснулся перчатками перчаток противника. На этот раз это был длиннорукий молодой боксер, тяжеловатый для своего возраста. Джуд прикрывался от боковых хуков, оберегая рану. Он гонял юношу по всему рингу и в секунду хладнокровно положил его нокаутом.
Черт побери, сказал Карни. Вот это бокс, сынок. Это не драка. Это был бокс.
Он был так счастлив, что вытащил жвачку изо рта и бросил на пол, обретя возможность говорить внятно. Джуд выглядывал кого-то в толпе. Луиза появилась позднее. Она снова обработала его рану, не выражая никаких чувств. Она не была ни блондинкой, ни красоткой, но он хотел произвести впечатление. Он закрыл глаза.
Ça va?[19] – спросила она.
Oui, ответил он. Oui.
На следующий день он выиграл турнир, хотя рана открылась, и Луиза прямо из зала пришла наложить повязку. Они были в раздевалке, Карни встречался со спонсорами. Компресс, который она положила на рану, резко пах, и Джуда слегка мутило.
Кажется, она улыбнулась. Когда она закончила работу, то снова стала невозмутимой, непробиваемой. Alors, сказала она, tu vas rentrer en Georgie[20]. Ее радужки были обрамлены тонкими оранжевыми линиями. Он встал и взял ее за руку. Они глядели друг на друга. Он отпустил ее, и она ушла.
Когда Карни вернулся, он хотел ей заплатить. Но она не оставила даже телефона. Проклятие, сказал он, Есть ли разум у этих людей, которые просто хотят помочь? Он вздохнул, уселся и стал говорить о дальнейшей карьере Джуда. К концу года, сказал он, ты будешь драться с Али. Потом он помолчал и, казалось, задумался. А эта женщина еще придет, погоди.