Николай II - Элизабет Хереш

Тогда, в 1884 году, Николаю было шестнадцать лет, а Алисе — двенадцать. Он сразу же испытал влечение к ней. Подаренную им брошь застенчивая девочка на следующий день вернула, и разобидевшийся Николай передарил брошь ничего не подозревающей тетке Алисы. Три года спустя они встретились снова, и Николай танцевал с Алисой за полночь. Николай исполнял обязанности шафера на свадьбе ее старшей сестры Эллы (принцессы Елизаветы Гессенской) со своим дядей, великим князем Сергеем Александровичем. Тогда они с Алисой нацарапали свои имена на оконном стекле.

Сейчас, летом 1890 года, Алиса приехала в Россию навестить Эллу и Сергея Александровича на их даче в Ильинском под Москвой.

Но родители Николая давно заметили интерес наследника к Алисе и не хотят, чтобы он привел к серьезным последствиям. Николая не следует пускать в Москву.

Хотя Николай влюблен в Матильду Кшесинскую, этим летом, спустя две недели после (временного) расставания с балериной, он поверяет своему дневнику 20 августа: «Боже! Как мне хочется поехать в Ильинское, ведь Виктория и Аликс сейчас там; иначе, если я не увижу ее теперь, то еще придется, к сожалению, ждать целый год, а это тяжело!!!».

Николай уже знает, что ему предстоит надолго расстаться со своим окружением и с предметами своих вожделений: отец отправляет его в длительное путешествие по Ближнему и Дальнему Востоку. И хотя личная жизнь царевича пока не имела решающего значения, родители считали желательным надолго разлучить его с обеими девушками. Помимо того, что в царствующих домах Европы принято было направлять наследника в поездку с целью продолжить образование и завязать контакты с будущими внешнеполитическими партнерами (и противниками), царь Александр надеялся, что Николай за это время забудет два имени — Матильда и Алиса.

Хотя немецкая принцесса могла по своему положению рассматриваться как потенциальная супруга наследника российского престола — в противоположность Матильде, — установление прочных связей царствующего дома с Гессен-Дармштадтской династией не входило в интересы Александра. Низкий — всего лишь великогерцогский — ранг этой семьи и ее небольшой политический вес делали нежелательным для Александра III брак его сына с Алисой. Да и иные политические соображения. Например, гораздо выгоднее для Александра было бы породниться с королевским домом союзной Франции.

Лето, как всегда, завершалось охотой в заповедном угодье Спала. Николаю доставляло большое удовольствие охотиться вместе с родственниками, но (что типично для его характера!), он никогда не стрелял в живот, чтобы звери не мучались.

23 октября (старого стиля) 1890 года Николай на яхте «Память «Азова»[8] отправился в путешествие. Ему предстояло посетить Египет, Индию, Цейлон, Сиам, Сингапур и Японию. Его сопровождали князья Барятинский, Ухтомский, Волков, Кочубей и греческий наследный принц Георг, а также любимый брат Георгий.

В Египте яхта поднялась вверх по Нилу, останавливаясь для осмотра известных достопримечательностей. В дневнике Николая это почти не нашло отражения. Больше всего он интересовался исполнением танца живота, но в первый же вечер разочарованно записал: «Ничего особенного». Однако на следующий день отметил: «Снова ходили инкогнито на танец живота. На сей раз было лучше; они разделись и по-всякому обхаживали Ухтомского…».

Что касается дальнейших путевых впечатлений Николая, то, учитывая его уже сложившиеся симпатии и антипатии, не стоит удивляться тому, что в индийской столице он констатирует:

«Нестерпимо снова видеть кругом этих англичан и особенно их красные мундиры!».

В Сайгоне 16 (28) марта 1891 года французская колония оказывает Николаю торжественный и эффектный прием. Чиновники республики устраивают наследнику престола союзной России восторженную встречу: он проезжает под триумфальной аркой, перед ним дефилируют колониальные войска, в его честь устраиваются факельные шествия, балы и даже постановка французской комедии. Наконец, восхищенный Николай заявляет французскому губернатору, что чувствует себя как дома и крайне сожалеет, что не может оставаться дольше.

Однако в Японии происходит инцидент, в результате которого Николай вынужден был преждевременно прервать путешествие и возненавидел эту страну. После пребывания в старой императорской столице Киото в городке Оцу какой-то японец с возгласом «Я самурай!» внезапно набрасывается на едущего на рикше наследника российского престола, и только хладнокровное вмешательство греческого принца Георга в последний момент не дает нападавшему нанести второй удар мечом, так что раненый Николай остается жив. Мотивы этого покушения так и остались невыясненными.

Николая срочно кладут в госпиталь; чтобы сгладить инцидент, император лично навещает его. Депеши о состоянии его здоровья отсылают в Петербург. Ранение оказывается не таким страшным, как выглядело сначала, но вследствие этой раны Николай всю жизнь страдает от мигреней.

Озабоченные родители приказывают сыну немедленно вернуться вместе со свитой. На обратном пути Николай закладывает фундамент самой восточной станции проектируемой Транссибирской железной дороги во Владивостоке и через Омск возвращается в Санкт-Петербург. С тех пор Николай в дневнике называет японцев, которым никогда не простит покушения на свою жизь, не иначе как «макаками». Несомненно, это приключение определило в дальнейшем враждебность наследника трона России к японцам.

Вернувшись в августе 1891 года в Санкт-Петербург, Николай первым делом спешит в Красное Село. Его тянет в Летний театр, где снова гастролирует Матильда Кшесинская. После спектакля Николай является к ней домой и представляется своим другом, гусаром Волковым. Оказывается, она в этот вечер никого не принимает, ибо лечит травму[9]. Шутка удается. Матильда поражена и растеряна. «Я не верила своим глазам, — пишет она позднее, — эта неожиданная встреча оказалась такой волшебной и такой счастливой, что я ее никогда не забуду…».

С тех пор Николай посещает ее почти каждый день. По городу начинают ходить пересуды. Родители Матильды ничего не подозревают. Николай дарит своей подруге браслет с бриллиантами, украшенный огромным сапфиром. Ее уборная заполнена цветами, а на квартиру ей приходят любовные письма — лаконичные, в стиле Николая.

Наконец, Матильда решила приискать себе квартиру. Как она вспоминает, родители переполошились. «Ты же знаешь, что он на тебе не женится», — напоминали они дочери. Матильда отвечала: «Знаю. Но до сих пор я получила от него столько счастья, что хватит надолго».