Включите северное сияние - Радий Погодин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стены в кабинете физики увешаны печатными портретами гениальных теоретиков и естествоиспытателей, а также графиками, диаграммами и таблицами распространения волн и других явлений приводы. На столах пособия для изучения предмета. Окон в кабинете три. Дверей — две. Одна большая, чтобы учащиеся не застревали в ней, стремясь к изучению великой науки. Другая — маленькая, ведущая в кладовку, где хранились запасные, особенно хрупкие и особо ценные приборы и аппараты.
— Стоп! — сказал Сережка. — К твоему голосу трудно приладиться. Перемодуляция.
— Конечно, у меня голос редкий, — согласилась с Сережкой Ниночка Вострецова.
— Начали! — Сережка включил запись и проиграл вступление на гитаре.
Ниночка пропела первую фразу про заграничное "ай лав ю".
— Стоп! — сказал Серега. — Опять прет.
В кабинет вошла Нитка с красной повязкой на рукаве.
— Перемодуляция, — сказала Ниночка.
— Микрофон не форточка, не пытайся сунуть в него голову, — сказала Нитка.
— Остришь? — Ниночка взяла низкую ноту, похожую на мычание. — Нитка. Нитка, и почему все некрасивые такие злые?
Как раз на последних словах Ниночкиного комплимента в кабинет физики ввалилась компания, а именно: Ленька Соколов, Соколова Наташка и Коля Чембарцев.
— Это наша Нитка некрасивая?! — прямо с порога возмутилась Наташка. — Она даже в темноте красивее тебя.
— Пошли вон, дикари немытые! — Ниночка Вострецова устремилась выталкивать Леньку и Наташку за дверь. — Усвистывайте отсюда, пока уши целы.
— Не наступай! — сказал Ленька и выставил голову навстречу Ниночке. — Тронешь — бодну.
Сережка Коновалов, торопливый и злой от смущения, хотел было схватить Леньку за ворот, но Ленька увернулся и юркнул под стол.
— И тебя, Серега, бодну. Я к тебе по делу пришел.
— Твои воспитанники, — сказала Нитке Ниночка Вострецова. — Хорошие у них манеры. Дикари и есть.
Ленька забрался с ногами на табурет и включил станцию.
— Нам в эфир выйти нужно.
— Куда?
— В эфир. Ты посмотри на человека, — Ленька показал на Колю. — Он Чембарцев. Ему отца искать нужно. Сережка опешил. А Ниночка заявила:
— Известное дело — Соколовы.
Нитка подошла к Ниночке Вострецовой, уставилась ей в глаза.
— У них фамилия не хуже твоей. — Так они и стояли — зрачок в зрачок. Никакие сравнения из жизни птиц не могут передать этого взгляда. Нитка и Ниночка Вострецова смотрели Друг на друга, как две осы из двух воюющих роев.
— Нитка, что ты! — воскликнул Сережка Коновалов — физкультурник. — Ниночка, что ты?! — воскликнул Сережка Коновалов — умелые руки, особо пристрастные к радио и электричеству, и музыкант.
Коля Чембарцев протиснулся между Ниткой и Ниночкой.
— Извините, — сказал он Ниночке. — Позвольте заметить, у вас ресницы отклеились.
— Ах! — Ниночка всплеснула руками. — Ах ты, козявка малокровная! У меня ресницы свои.
— С вами все ясно, — сказал Коля с печалью в голосе.
Этого Ниночка не выдержала, она закричала пронзительно:
— Что тебе ясно? Что тебе ясно?! — На всякий случай она потрогала подкрашенные ресницы. — Уроды! Врываются и грубят... Твое воспитание, Нитка... Еще оскорбляют... — От Ниночкиного голоса запахло сыростью.
— Ты, правда. Нитка... — вступился за Ниночку Сережка Коновалов. — Ну, уведи ты их... Ну, не дело... — Сережка растерянно посмотрел на Ниночку, осторожно вытирающую глаза, и вдруг закричал: — Я, Нитка, не потерплю!
Нитка стукнула кулаком по столу.
— И не зови меня Ниткой! У меня имя есть. У меня нет голоса, чтобы вопить на всю школу, но имя у меня есть. Антонина Стекольникова, к твоему сведению.
Сережка совсем смешался, взъерошил отращенные на затылке волосы, обвел глазами стены, словно искал поддержки у гениальных физиков-теоретиков и великих естествоиспытателей, но, не найдя у них сочувствия, уставился на Наташку. Наташка ему улыбнулась.
— Ух ты, Сережка, — сказала она. — Ух, какой большой, а какой глупый. В тебя же наша Нитка влюблена. Нитка вспыхнула, как говорится, до корней волос.
— Не ври... — прошептала она. — Не смей врать... — Закрыла лицо ладонями и бросилась из кабинета.
— Как интересно, — сказала Наташка. — Чего она, Сережка, в тебе нашла? Волосатый, и уши красные...
— И с нею все ясно, — грустно сказал Коля Чембарцев. Сережка бросился было вслед за Ниткой, но тут же вернулся и, совершенно потерявшись, поделился с Ниночкой Вострецовой:
— Я думал — я ей совсем без внимания. Вот так событие...
— Чувства свои можешь записать на магнитофон. В виде исповеди, — гордо сказала Ниночка.
— Она же в очках — не видно, — пробормотал Сережка. Вдруг, оттолкнув Колю и Наташку, оказавшихся на пути. Сережка выскочил из кабинета и закричал: — Нитка!.. Нитка!..
— Дикари зеленые, — сказала Ниночка Вострецова, отводя от ребячьих взглядов глаза. — Глупые вы тюлени... — Ниночка вышла из кабинета спокойно и подчеркнуто безразлично.
— Дела... — прошептала Наташка.
— Нитка, Нитка! — закричал Коля, трагически заломив руки. Шекспир ушастый в исполнении Смоктуновского.
Радиостанция на столе разогрелась и загудела.
— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Вызываю "Кристалл", — сказала она, поскрипывая и постанывая. — Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Вызываю "Кристалл"...
— Пошло, — прошептал Ленька. — Раскочегарилась. Не то, что у Раисы, — похуже. Из деталей собрана... Иди сюда. — Когда Коля влез на табуретку, Ленька щелкнул переключателем. — Говори...
— Папа! Ну, папа... — сказал Коля в микрофон и побледнел.
— Говори: гидропост Топорково. Я — Коля. Я — Коля... Вызываю гидропост Топорково, — подсказала Коле Наташка. Но Коля крикнул:
— Папа, ты где?! Алё, алё! Папа, я к тебе из Одессы. Я тут... Станция загудела, задрожала. Из нее повалил желтый дым. В кабинет вбежал запыхавшийся Сережка.
— Ниночка... — сказал он. Уставился на ребят мало чего соображающим взглядом и вдруг закричал: — Трансформатор сожгли! На чужой волне работали! Да за это... — Он быстро выключил станцию. Спросил свирепо: — Где Ниночка? — Хотел побежать на ее поиски, но спохватился — затолкал Леньку, Колю и Наташку в кладовую. — Расслабьтесь, — приказал он. — Поотдохните... — Потом закричал: — Нитка!.. Ниночка!.. — И побежал куда-то, навстречу своим собственным сложностям.
Ядовитый желтый дым стлался по полу. В дверь кладовой колотили изнутри шесть кулаков. Ленька вопил:
— Пусти! Открой, говорю! Ух, враг, Сережка!
Коля и Наташка кашляли.
Вдруг в кладовой что-то упало и лопнуло с хрустом. Ленькин крик оборвался. Наташка и Коля враз перестали кашлять.
В Ленинграде все знают про одного мальчика, который, играя с младшей сестренкой в прятки, залез в новый, не включенный еще холодильник и дверь за собой захлопнул. Эх, мальчик, мальчик! Его едва откачали.
* * *— "Фиалка", я — Залесинский. На гидропосту Топорково никого нет. Собаки голодные, печь выстужена.
— Я — "Фиалка". Вас поняла. Позывные вездехода Чембарцева "Снег", на волне, определенной для вездеходов. Попробуйте поискать по радио.
— "Снег", "Снег", я — борт двадцать пять-пятьсот двадцать.
— "Снег", "Снег", я — "Фиалка"...
— "Снег", "Снег"...
Зимовка соленая губаВ неглубокой котловине на берегу полярного моря, почти по самую крышу занесенная снегом, стоит изба, рубленная из толстенных, выброшенных морем на берег бревен. Впритык к избе, под одной крышей с ней — сараи крепкие. В сараях припас всякий — для людей пропитание, снасти для охоты и рыбной ловли. В крытом дворе катухи для собак и собачья кухня. Это зимовка Соленая Губа. Проживают на зимовке и охотятся в окрестной бескрайней тундре Ленькины и Наташкины родители.
В избе печь русская — горячая. На полу оленьи шкуры разостланы. На стенах ружья разных калибров и винтовки. В углу лыжи. На этажерке с книгами радиоприемник. Электричество светит: слышно, как движок работает, от движка генератор действует.
Мама Наташки и Леньки, Мария Карповна, или, попросту, тетя Муся, вошла в избу — в руке ракетница, на голове платок шерстяной накинут. Включила приемник.
— "Снег", "Снег", я — "Фиалка". "Снег". "Снег", я — "Фиалка", — заговорило радио. — Гидролог Чембарцев, если у вас поломка, бросайте вездеход и добирайтесь на лыжах до ближайшей зимовки.
— Никак Евгений потерялся, Чембарцев? — Мария Карповна заглянула в печку, откуда духовито пахло жирными щами и котлетами оленьими с перцем. — Он же сына поехал встречать... — Мария Карповна постояла, прислонясь к печке спиной, потом нагребла ракет из ящика, прикрытого шкурой, и вышла из избы.
Ночь над зимовкой просторная — вокруг чернота и сияние вверху, от горизонта до горизонта. Над самой головой сияние медленно пляшет, колышет сверкающими полотнами. Так в детских снах танцуют над головой феи. Шепчут добрые феи детям: "Усни, усни — успокойся..."