Включите северное сияние - Радий Погодин

— Я — "Фиалка". Вас поняла. Конец. — Рая провела рукой по глазам, словно сняла с них усталость, глянула на часы и спросила, покосившись через плечо: — А вы тут зачем? Ваш радиосеанс через полтора часа.

— Ой, туфельки-то какие, Раиса! Мама такие Нине — невестке — купила. Легкие как пушинка — на ногах невесомые... Мы отца искать пришли.

— Вы не можете поискать его в другом месте? — спросила Рая и снова провела рукой по глазам.

— Сорт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Порт, прошу разрешения на посадку.

— Я — Порт. Посадку разрешаю, — ответил самолету аэродромный диспетчер.

Рая тут же от ребят отвернулась и закричала в микрофон, от нетерпения похлопывая рукой по столу:

— Я — "Фиалка". Вызываю борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Володя, Володя, я — Рая. Я сегодня дежурю.

— Привет, сестренка. — Радио засмеялось и чмокнуло.

— Может быть, "Кристалл" вертолетами снять?

— Вертолетам туда не добраться.

— Я — РУН-семьсот. Вызываю "Кристалл". Я — РУН-семьсот. Вызываю "Кристалл".

— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. РУН-семьсот, "Кристалл" расчищает новую полосу. Велели ждать вызова. Радист расчищает вместе с другими. Я в Порту. Вылечу сразу.

— Я — РУН-семьсот. Вас понял. Вызываю "Фиалку". "Фиалка", подтвердите прибытие мальчика Коли Чембарцева. Одесса просит подтверждения.

— Я — "Фиалка". Прибытие мальчика подтверждаю. Наташка толкнула Колю к вертящейся Раиной табуретке.

— Это и есть Коля Чембарцев.

И вдруг Коля шагнул к столу, поднялся на цыпочки и закричал в микрофон, как кричат несправедливо наказанные мальчишки, с гневным подвизгом и всхлипами:

— А чего он потерялся?! Чего я тут один буду?! Я один не хочу! — Он вцепился в радистку Раю, словно она во всем виновата. — Может, я ему и не нужен?! — И заплакал навзрыд, и уткнулся в Раины колени.

Рая испуганно выключила микрофон. Так же испуганно погладила Колю по голове. И сама всхлипнула. А радио требовало от нее ответа:

— Я — РУН-семьсот. "Фиалка", "Фиалка", кто потерялся? Почему мальчик один? Почему он плачет?

Рая вытерла нос шапкой, снятой с Колиной головы, посидела чуточку, закусив нижнюю губу, и ответила этому РУНу спокойно, как подобает полярной радистке первого класса:

— Я — "Фиалка". Гидролог Чембарцев встречать сына не приехал. На наши запросы не отвечает. Сам в эфир не выходит. С мальчиком все в порядке.

— Я — РУН-семьсот. Вас понял. Ищите Чембарцева. Держите нас в курсе. Если что, придется отправить мальчика обратно.

— Как же, — сказала Рая, прикрыв микрофон ладонью. — Отец его где? А вам быстро — отправить. — И уже прежним голосом ответила в микрофон: — Я — "Фиалка". Вас поняла... — Потом она повернулась к Коле, который в этот момент представил в своем заплаканном зрении строгого начальника РУН-700 в виде седого героя в золотых широких нашивках. Представил и присмирел. — Ты радиохулиган, — сказала ему Рая. Надела на него шапку и оттолкнула от себя. — Видеть тебя не хочу. Ты понимаешь, это Москва.

Коля вдруг высунулся из своей одежды, как птенец из скворечника, утер заплаканный нос и сказал:

— Ну и что — Москва? Мы в Москве с мамой были.

— Отправят тебя обратно в Одессу.

— И пусть отправляют. У меня там все остались: и Санька, и ребята, и воспитательница. А здесь никого.

Ленька стоял, в пол глядел. Наташка тоже глядела в пол, но тут она сделала быстрый шажок вперед и набросилась на Колю с кулаками.

— Как это у тебя тут нет никого? А мы? А мы тебе что — никто? Никто, да?

Рая сжала руками свою красиво причесанную голову.

— Я — "Тибет", я — "Тибет", ответьте, что делать с "Сахаром"? — спросило радио.

— Съешьте ваш сахар с чаем! — выкрикнула Рая в микрофон.

Радиостанция поперхнулась.

— "Фиалка", что с вами? Речь идет о живом человеке.

— "Тибет", замена "Сахару" будет. Извините. Тут у меня... Короче, завтра из отпуска прибывает радист Петров. — Сказав это, Рая встала, чтобы разделаться с ребятишками, и увидела капитана порта. Он стоял в дверях, соскребая сосульки с усов.

— Это еще что такое? — спросил капитан у Наташки. — Вам тут что, спортплощадка? Это радиорубка — святая святых — и извольте... — Он взял Наташку за шиворот и выставил ее за дверь.

Но и в таком висячем положении Наташка успела выкрикнуть:

— А ты, Раиса, сама плачешь, а еще радистка первого класса!

Выдворив Наташку, капитан повернулся к Леньке.

— Если на радиосеанс пришли, ведите себя как положено.

— Это Коля Чембарцев. Мы пришли об его отце узнавать, — с грустным спокойствием объяснил Ленька.

Капитан вопросительно посмотрел на Раю. Рая покачала головой и едва слышно вздохнула.

— Так, — сказал капитан. — Про отца узнаешь в свое время. Север есть Север. Все в свое время. Ну, гуляйте пока.

Когда дверь за ребятами закрылась, капитан порта тяжело сел на стул.

— Что с ним стряслось? Рая сказала:

— Не знаю. Он сына так ожидал. Обещал познакомить... Вам шифрованная радиограмма... Даже две...

Горит, переливается в вышине северное сияние, становится все ярче, все беспокойнее. Мечется в небе и полыхает. Словно тысяча скрипачей разом бросила на тугие струны тысячу тонких смычков. Словно тысяча трубачей разом поднесла к губам свои золоченые трубы. Словно тысяча арф качнулась в такт, и арфистки побежали пальцами по бесчисленным струнам. И ударили барабанщики в барабаны.

Горит, переливается северное сияние. Сверкает над всей полярной землей. Над поселком, над кораблями, вмерзшими в лед, над аэродромом, над зимовками, притаившимися по берегам полярного моря. Над снежной бескрайней тундрой.

— Капитанам судов "Амдерма", "Индигирка", "Ураллес" явиться к капитану порта.

— "Фиалка", "Фиалка", я — Дальняя. Командир вертолета Залесинский. Родилась девочка. Принимаем поздравления.

— Я — "Фиалка". Зимовку Дальнюю поздравляем с новорожденной. Командир Залесинский, вам приказ — немедленно вылетайте на гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев не выходит на связь. Возможно, потребуется медицинская помощь.

— Я — Залесинский. Вас понял.

Горит, переливается в вышине северное сияние. Под расходившимся небом стоят ребята — Ленька, Наташка и Коля Чембарцев.

— Кто этот дядька, который нас выгнал? — спросил Коля без всякого к этому дядьке почтения. Ленька ответил:

— Капитан порта. Он у нас самый главный. Он молоток.

— А ты распустил нюни в микрофон, а еще говоришь — чувство юмора. — Это сказала Наташка.

Ленька как-то странно посмотрел на нее, потом подошел к Коле, шлепнул его по плечу.

— А ты молоток.

— Какой же он молоток, если плакал?

— Потому и молоток. Если бы у нас отец потерялся, я бы тоже плакал.

— Ты? Ты же бесчувственный. Когда это ты хоть раз плакал? Что-то я не видела.

— И не увидишь.

— Я думаю, они нам сообщить что-то хотят, — ни с того ни с сего сказал Коля. — А может быть, спрашивают, как мы живем.

Наташка и Ленька вытаращились на него.

— Кто хочет?

— Люди с другой планеты. Они нам сигналы посылают.

— Какие сигналы?

Коля показал на небо, где металось северное сияние.

— А что, — сказала Наташка. — Может быть, в самом деле. Может, им без нас скучно. Может быть, это — музыка с Марса.

Представила Наташка в своем воображении разноцветных марсиан с большими ушами. Сидят марсиане в хрустальном Доме культуры, играют на марсианских круглых балалайках и электрогитарах и через специальную марсианскую радиостанцию передают свою музыку людям на Землю.

Один мой сосед, мальчик среднего школьного возраста, спустился из своего окна по веревке. "Подумаешь!" — скажете вы. Но спускался-то он, упираясь ногами в стену. Подошвы своих полукедов мазал зеленой краской, отчего на стене получились следы, ведущие вверх. Проделал он это ночью. Утром объявил, что в гости к нему внезапно заявился один чудак марсианин.

Родителей мальчика за порчу стены масляной краской оштрафовали.

— Тут, совсем близко, магнитный полюс. Он как антенна. — Ленька долго смотрел в небо, пытался вообразить что-нибудь марсианское. — Я про животных люблю смотреть... А ты про что любишь? — спросил он у Коли.

— А? — сказал Коля. — Куда же он все-таки делся?.. Ленька почесал под шапкой.

— Ничего... В кабинете физики радиостанция есть. Старшеклассники из деталей собрали. Там Сережка Коновалов начальником. Он нас в эфир выпустит. Мы твоего отца в эфире сами найдем.

Сережка Коновалов играл на гитаре, а девятиклассница Ниночка Вострецова стояла в красивой позе, пела под Сережкин аккомпанемент. Сережка Коновалов с длинными волосами на затылке, по поводу которых он вел борьбу с директором школы и педагогами и выигрывал только благодаря хорошей успеваемости и умелым рукам, особо пристрастным к радио и электричеству, записывал Ниночкин голос на магнитофон. Играл и записывал.