В кольце врагов (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

В ответ на мое приглашение грузин учтиво склонил голову, после чего мягко, пружинисто вошел в огороженный нами с Радеем круг, с легким поклоном приняв у моего телохранителя учебный клинок и щит.

— Все хотел спросить вас, воевода: зачем вы меняете руку?

Действительно, Важа очень хорошо и чисто говорит на русском, как кажется, вовсе без акцента.

— Пытаюсь развить левую, быть может, когда-нибудь мне это пригодится.

Азнаури чуть прикрыл глаза, показывая, что принял ответ, и все так же вежливо поинтересовался:

— Вы ведь с далекого севера? Я слышал, там некоторые воины бьются двумя мечами, скинув при этом с себя броню.

— Я склоняюсь к мысли, что эти воины одержимы нечистым духом, ибо сила их ударов превосходит человеческие возможности.

Грузин высоко поднял правую бровь:

— Вот как… Выходит, они непобедимы?

Коротко усмехнувшись, я сделал приглашающий жест рукой:

— Один новгородский десятник на моих глазах сразил берсерка. Победить можно кого угодно… Ну так что, приступим?

Важа легонько поклонился — и тут же стремительно прыгнул вперед, отбросив меня ударом щит в щит! Правда, атаку его меча я принял на плоскость клинка и тут же ответил, пытаясь зарядить в лицо соперника жестким ребром защиты, окованным стальной окантовкой, — и ведь силы удара я явно не рассчитал! Но азнаури легко отклонил голову и тут же молниеносно контратаковал прямым уколом, от которого мне едва удалось увернуться.

По мышцам пробежала очередная волна жара, на лбу проступил пот — грузин очень быстр и точен, опасный соперник! Однако я пригласил его не ради воинской потехи.

— Ромейский посланник в Магасе?

Едва заметно кивнув, Важа хлестко рубанул наискось — но я подставил щит под его клинок и, сблизившись, от души рубанул сверху, по дереву защиты:

— Царь уже собрал войско в поход?

— Нет.

Очередной выпад, сверху вниз, нацеленный в голову — я едва-едва успеваю отпрянуть.

— Пока нет.

Отступив назад, я на несколько мгновений замер, выставив перед собой щит и подняв сверху учебный меч, острием к окантовке — приняв, таким образом, стандартную защитную позицию.

— У меня есть шанс его переубедить?

Азнаури внимательно, остро посмотрел мне в глаза, после чего резко бросился вперед, целя мечом в горло. Однако сместившись в сторону от его атаки, я поднырнул под клинок противника и коротко рубанул, оказавшись сбоку. Остановленный в последний момент меч замер, едва коснувшись сталью открытого участка шеи у позвонков.

Развернувшись ко мне, Важа располагающе улыбнулся и воскликнул:

— Поздравляю тебя с победой, воевода!

После чего уже тише заметил:

— Вам нужно быть не столь резким. Царь играет с вами перед ромеем, однако он и сам устал от вероломства греков. Решение еще не принято, вам нужно попасть на прием!

Отшагнув, грузин с обезоруживающей улыбкой обернулся к окружающим нас ясам, чуть пожав плечами — мол, не получилось одолеть руса, — и вновь обратился ко мне, громко, во всеуслышание заявил (видать, тут не только он понимает наш язык):

— Ратное искусство воеводы тамтаракайского высоко, сложно победить его в схватке! Но еще я слышал, что у него есть волшебный меч из «небесной стали», что рубит любые другие клинки. Было бы интересно на него взглянуть!

Вновь поклонившись мне, теперь уже на прощание — так, что губ и вовсе не было видно, Важа едва слышно прошептал:

— Воистину царский подарок…

Азнаури ушел, а я с горечью подумал, что с харалужным клинком, видимо, придется расстаться…

Однако напроситься на аудиенцию к царю даже с таким даром, как мой собственный «небесный» меч, оказалось далеко не просто. Мое предложение принять его, переданное через толмача, ожидало решения пять дней. По прошествии их краснеющий от смущения переводчик передал ответ: «У музтазхира много клинков. Нет никакой нужды в очередном». Сплюнув от злости, я потребовал передать, что такого меча нет во всем царстве и нет стали, что была бы способна ему противостоять! В этот раз мое эмоциональное послание нашло ответ всего через пару деньков — Дургулель вызвал меня к себе, желая увидеть мое ратное искусство и, главное, проверить крепость харалужного клинка.

7 Великий шелковый путь — транзитные (через всю Азию) торговые маршруты, ведущие из Китая в Рим и существовавшие с античных времен. Имел немало ответвлений, в том числе и через Кавказские горы к греческим, а позже византийским портам Восточного Причерноморья.

8 Речь идет о событиях, имевших место в реальной истории.

9 Мария Аланская — реальная историческая фигура, дочь грузинского царя Баграта Четвертого Куропалата и Борены Аланской, сестры Дургулеля Великого.

Глава 3 (текст отредактирован)

Январь 1067 г. от Рождества Христова

Магас, столица Аланского царства

И вновь благодаря совету грузинского посла я оказался в приемном зале Дургулеля. Разве что сейчас в помещении отсутствует мебель — не считая настенных украшений и царского помоста — и в нем находится еще больше народу, чем в прошлый раз. Мужчины, воины, богатыри — лучшие витязи аланской земли, первые «рыцари» Магаса собрались здесь ради демонстрации возможностей харалужного клинка и сейчас неотрывно взирают на меня. Кто с интересом, кто с неприязнью, кто-то оценивающе, а некоторые — с плохо скрываемым гневом. Но смотрят все — и это совершенно не придает мне уверенности в себе.

Тем не менее я прошел практически весь путь до царского трона, где вольготно восседал Дургулель, и опустился на одно колено шагов за десять до него.

— О великий музтазхир ясов! Прости мне мое невежество, грубость и глупость, прости мне дерзкие слова, брошенные при прошлой встрече! И позволь мне преподнести сей клинок, выкованный кузнецами далекого Новгорода, в безвозмездный дар! Этот меч способен с легкостью разрубить любой другой!

Все тот же толмач — хорошо, что бедняга не пострадал за мою прошлую пылкую речь, — бодро затараторил вслед за мной. Выслушав его, Дургулель коротко бросил одно-единственное слово, тут же переведенное мне:

— Докажи.

Почтительно склонив голову, я распрямился и, обведя взглядом присутствующих в зале воинов, озвучил приглашение:

— О знатные ясские богатыри! Кому из вас не жалко своего меча, чтобы продемонстрировать крепость и остроту харалужной стали?!

Толмач перевел мои слова, и вперед шагнул молодой человек, практически юноша, одновременно извлекая из ножен искусно выкованный стальной клинок. Глаза вчерашнего мальчишки горят боевым задором — еще бы! Молодости неведомы страхи и сомнения. В этом ее сила. В этом и ее слабость…

С достоинством поклонившись добровольцу, я медленно потянул меч из ножен. Привлекательность тщательно орнаментированной рукояти лишь усилила эффект от извлеченной на свет ярко-светлой стали клинка. Зал наполнился легким гулом, в котором слышатся как восторженные, так и презрительные голоса. Ну, неверующие сейчас сильно удивятся.

— Пусть бьет навстречу моему удару.

Толмач перевел, юноша пренебрежительно хмыкнул, но согласно кивнул. Несколько картинным жестом я поднял клинок плашмя перед собой, так чтобы он оказался посередине туловища… и с силой рубанул навстречу удару нетерпеливого яса.

Сталь с хрустом схлестнулась — и добрая треть меча яса полетела в сторону. Я едва-едва сумел задержать свой удар у плеча парня, чьи глаза наполнились ужасом уже после того, как я остановил движение.

Гул в зале усилился, в нем теперь различимы лишь удивление и восторг. Повернувшись к царю, я встал на колено и поднял клинок перед собой на вытянутых руках.

— Искусство ковки мечей из «небесного металла» известна лишь на севере Руси — и это не ложь! Позволь же, музтазхир, преподнести его как залог нашей дружбы…

Дургулель жестом прервал толмача, повторяющего за мной, и произнес короткое предложение — он еще не закончил говорить, как вперед вышел воин, до того стоящий за правым плечом царя. Одного взгляда на его пластичные движения, легкий шаг, хищные, полные уверенности глаза мне хватило, чтобы я внутренне напрягся. Хоть этот яс также далеко не стар, он явно не из неопытных юнцов и цену себе знает.