Пещерный лев - Жозеф Рони-старший

— Тигр схватит большого оленя! — сказал Нам дрожащим от волнения голосом.

Нао, с азартом следивший за этой погоней, ответил:

— Большой олень неутомим!

Неподалеку от реки олень на мгновение приостановился, но затем, напрягши все силы, снова пустился в бегство. Оба животных бежали теперь с одинаковой быстротой, но вскоре прыжки тигра сократились. Он, несомненно, отказался бы от преследования, если бы не близость реки. Он надеялся во время переправы догнать оленя, который был от него на расстоянии пятидесяти локтей. Тигр бросился в воду и быстро поплыл. Однако олень не уступал ему в скорости. Это был решительный момент. Река была неширока, и олень быстро ее переплыл. Перед ним был крутой берег. Пока он будет на него взбираться, тигр его настигнет и схватит. Олень это понял и повернул в сторону, по направлению к пологой отмели мыса. На это ушло несколько лишних мгновений, во время которых тигр успел сократить разделявшее их расстояние. Олень не успел отбежать и двадцати локтей, как тигр, в свою очередь, достиг берега реки и сделал первый прыжок.

Однако он слишком поторопился, споткнулся и упал. Это спасло оленя. Дальнейшая погоня была бесполезна. Тигр это понял. Он вспомнил о промелькнувшем перед его глазами бизоне и, бросившись в воду, поплыл обратно. Бизон был еще виден…

Во время погони он отступил к лесу. Увидев, что тигр его не преследует, а наоборот, от него удаляется, он, успокоившись, замедлил свой бег. В это время он почувствовал какой-то новый опасный запах. Он вытянул шею и в испуге заметался, отыскивая наиболее безопасный путь. Таким образом, он очутился неподалеку от валунов, где укрывались уламры; запах человеческих испарений напомнил ему о столкновении, когда он, еще молодой и неокрепший, был ранен камнем; бизон решил свернуть и с этого пути.

Теперь он бежал рысцой по направлению к лесу, который был уже совсем близко, и вдруг остановился как вкопанный: огромными прыжками к нему приближался тигр. Хищник знал, что бизон не убежит от него, но предшествующая неудача сделала его нетерпеливым. Опасность вывела бизона из нерешительности. Не рассчитывая на скорость своих ног, он приготовился к бою и, яростно роя копытами землю, низко опустил голову. Он был неплохим бойцом, — крепыш с широкой рыжей грудью, с глазами, в которых светились фиолетовые огоньки. Бешенство заглушило в нем страх; кровь, стучавшая в его сердце, стала кровью борьбы, инстинкт самосохранения перевоплотился в храбрость.

Тигр оценил силу противника. Он не решился напасть на него сразу; стал лавировать, ползая, как пресмыкающееся, подкарауливая каждое поспешное или неловкое движение врага, которое позволило бы ему вскочить противнику на круп, сломать ему позвоночник или перегрызть горло. Но бизон, внимательный ко всем движениям нападающего, все время подставлял ему свой лоб и заостренные рога.

Вдруг хищник застыл на месте. Он съежился, его большие желтые глаза устремились в ту точку, откуда приближалось какое-то новое огромное животное. Ростом и сложением оно походило на тигра, гривой, грудью и величественной походкой напоминало льва. Зверь приближался, не останавливаясь. В его величавых движениях чувствовалась, однако, некоторая неуверенность охотника, попавшего в незнакомую для него местность. Тигр же был у себя дома. В течение десяти сезонов он владел этими местами; леопард, пантера, гиена жили здесь под его защитой, любая добыча становилась его собственностью, стоило только ему пожелать; ни одно живое существо не осмеливалось восстать против него. Серый медведь проходил иногда по его владениям, но лишь в холодное время, другие тигры жили на севере, а львы — у Большой реки; здесь не было никого, кто мог бы оспаривать его могущество. Он сторонился только неуязвимых носорогов и мамонтов с их массивными ногами, считая победу над ними слишком трудной. Странное существо, которое только что появилось, было ему незнакомо, поэтому чувства его пришли в смятение.

Это было очень редкое животное, животное древних времен, род которого уже вымирал. Инстинктивно тигр почувствовал, что враг сильнее его, лучше вооружен и так же ловок, как и он сам. Помня о своих победах, он всячески противился страху. И все же он колебался.

По мере приближения врага он не отступил, но старался спрятаться от него, сохраняя, однако, боевое положение.

Когда расстояние между ними достаточно сократилось, лев-великан расправил свою могучую грудь и зарычал. Затем, вытянувшись, сделал первый прыжок, прыжок в двадцать пять локтей. Тигр отскочил назад. При втором прыжке он повернулся, чтобы отступить еще дальше, но движение это было лишь подготовкой к нападению; охватившая ярость заставила его вернуться, его желтые глаза позеленели, он принял битву, тем более, что он был теперь не один: из зарослей появилась тигрица; она бежала, стремительная, великолепная, на помощь своему самцу.

Лев-великан, в свою очередь, заколебался, он усомнился в своей силе. Быть может, он и отступил бы, оставив тиграм их владения, если бы противник, возбужденный мяуканьем приближающейся тигрицы, не перешел в наступление. Противников разделяло теперь расстояние одного прыжка. Лев легко покрыл это расстояние, но промахнулся. Враг схитрил и повел нападение сбоку. Лев остановился, готовый к обороне. Смешались когти и морды, послышалось щелканье зубов и страшный хрип. Тигр был ниже ростом, поэтому он стремился схватить противника за горло, и это ему почти удалось. Но могучая лапа льва подмяла его под себя, острые когти вонзились в живот, вспарывая внутренности, алая кровь обагрила траву, невероятный рев потряс саванну. В этот момент подоспела тигрица. Колеблясь, она вдыхала запах теплого мяса, мяса своего самца, и призывно мяукала.

Услышав ее голос, тигр встал, волна новой отваги захлестнула его мозг, он хотел броситься на противника, но волочащиеся внутренности помешали ему. И он остался на месте, силы покинули его, и только в глазах еще горела жизнь. Тигрица инстинктом поняла, как мало осталось жизни в том, кто так долго разделял с ней добычу, охранял молодое потомство, защищал их род от многочисленных напастей. Она вспомнила общность их борьбы, радостей, страданий, и гибель самца привела ее в ярость. Но инстинкт самосохранения взял верх: убедившись, что перед ней было животное более сильное, чем тигр, она, бросив прощальный взгляд на своего самца, с глухим стоном убежала в лес. Лев-великан не преследовал ее, он уже испробовал превосходство своих мускулов; теперь он спокойно вдыхал вечерний воздух, воздух приключений, любви и добычи. Тигр больше его не беспокоил; он не спешил прикончить его, ибо был осторожен, и даже будучи победителем, опасался ненужных ранений.

Настал час заката; красный, медлительный и коварный свет пронизывал глубину лесов. Дневные животные замолкали. Изредка слышался вой волков, лай собак, смех гиен, вздох хищников, волнующий зов лягушек. Солнце умирало за океаном деревьев. На востоке поднялась огромная луна. Бизон исчез во время борьбы; лев-великан остался в одиночестве. Бесчисленная добыча наполняла заросли и долины, и, тем не менее, ему всегда угрожал голод. Присущий ему запах выдавал его больше, чем его шаги, дрожание земли, листвы и трав. Острый и зловещий, этот запах был ощутим всюду, даже на поверхности воды; он был ужасом слабых. Учуяв его, животные мгновенно прятались и убегали. Земля становилась пустынной, добыча исчезала, казалось, будто лев был один в целом мире.

С приближением ночи лев почувствовал голод. Изгнанный из своих владений наводнением, он немало переплыл рек и потоков, бродя по незнакомым местам. И вот новая победа — над тигром. Он расширил ноздри, стремясь уловить в ветерке запах местных обитателей. Но вблизи никого не было. Всего только несколько мелких животных, спрятавшихся в траве, несколько воробьиных гнезд, да две цапли на осокорях, но птицы были начеку, и поймать их было трудно, даже если бы он взобрался на дерево. К тому же после нескольких неудачных падений он теперь взбирался только на деревья с толстыми ветвями.

Голод заставил его повернуться в сторону того теплого запаха, который шел из внутренностей побежденного тигра; он подошел к жертве, обнюхал ее: она была отвратительна, как отрава. С внезапной свирепостью он прыгнул на тигра, сломал ему позвоночник и, бросив труп, пошел дальше в саванну.

Очертания камней, в которых спрятались уламры, привлекли его внимание. Но камни находились против ветра, и лев, не обладая острым чутьем, не догадывался о присутствии людей. И только подойдя ближе, он понял, что в камнях скрывается добыча. От жадности у него перехватило дыхание.

Уламры уже давно с трепетом следили за могучим зверем. Они видели все, что произошло после бегства оленя, и вот теперь страшный хищник бродил около их убежища; его морда тыкалась во все щели; его глаза метали зеленые искры, все его существо дышало прожорливостью. Найдя отверстие, через которое пролезали люди, лев наклонился, пытаясь просунуть в него голову и плечи. Напор был так силен, что уламры усомнились в прочности убежища. При каждом новом толчке Нам и Гав съеживались со вздохом отчаяния. Гнев охватил Нао, гнев разумного существа против слепого инстинкта и его чрезмерного могущества. Нао еще больше рассвирепел, когда увидел, что зверь начал рыть землю. Хотя лев-великан и не был из породы землероек, — все же он умел рыть ямы и опрокидывать препятствия. Нао присел на корточки и ударил зверя рогатиной по голове; лев дико заревел и отошел от входа. Его глаза, хорошо видящие в темноте, ясно различали людей. Они были совсем близко, и это обстоятельство еще сильнее раздражало голодного зверя.