Пещерный лев - Жозеф Рони-старший

Нао и Гав отскочили в глубь пещеры; Нам очутился в объятиях чудовищных лап. Он и не думал защищаться; он походил на антилопу, схваченную пантерой, на лошадь, поваленную львом. Опустив руки, широко раскрыв рот, он ждал смерти в приступе какого-то оцепенения. Но Нао, вначале растерявшись, быстро обрел тот воинственный пыл, что порождает героев. Он отбросил топор, считая его бесполезным, и схватил обеими руками дубовую, суковатую палицу. Заметив Нао, медведь бросил свою слабую, трепещущую в его лапах добычу и двинулся на более опасного противника. Но он не успел пустить в дело свои лапы и зубы, уламр занес над ним палицу. Оружие опередило. Удар пришелся по челюсти медведя, задев его ноздри. От боли зверь заревел и осел на задние лапы; второй удар, нанесенный Нао, пришелся по несокрушимому черепу. Но огромное животное уже оправилось и бросилось вперед. Уламр едва успел спрятаться за выступ скалы, медведь с размаху ударился о камень. Воспользовавшись оплошностью зверя, Нао выскочил из засады и с воинственным криком ударил дубиной по длинному позвоночнику медведя, позвоночник треснул, зверь, уже ослабевший от ушиба о скалу, покачнулся и упал. Нао, опьяненный своей силой, дробил ему лапы, челюсти, в то время как Нам и Гав вспарывали живот ударами топоров. Когда, наконец, вся эта масса перестала содрогаться, воины молча переглянулись. Это была торжественная минута. Итак, Нао — самый неустрашимый, самый грозный из уламров, ибо никому, — ни Фауму, ни То, сыну Тигра, ни одному из тех легендарных воинов, о которых рассказывал Гоун Сухие Кости, — не удавалось еще одержать верх над серым медведем. Этот подвиг запечатлелся навсегда в памяти молодых воинов: он окрылит их надежды, они передадут его потомству, если только Нам, Гав и Нао не погибнут в борьбе за огонь.

Глава 4

Лев-великан и тигрица

Прошло одно новолуние. Давно уже Нао и его спутники миновали саванну, продвигаясь все время на юг. Теперь они проходили через лес. Лес казался бесконечным. Изредка попадались поляны, озера, болота и скалы. Лес то опускался в ложбины, то вновь поднимался на холмы, порождая все виды растений, все разновидности животных. В нем можно было встретить тигра, желтого льва, леопарда, лесного человека, который жил уединенно с несколькими самками, более сильный, чем обыкновенные люди. В лесу водились гиены, волки, кабаны, лани, козы, муфлоны, носороги в тяжелом панцире и даже львы-великаны, встречающиеся все реже и реже; вымирание этой породы началось уже сотни веков тому назад. Встречался там и мамонт, губитель деревьев; пребывание его в лесу было более опустошительным, нежели ураганы и наводнения.

В этом опасном месте уламры обнаружили изобилие пищи; но они знали прекрасно, что и сами они представляют собою лакомую добычу для плотоядных животных. Поэтому они продвигались с большой осторожностью, треугольником, чтобы владеть возможно большим пространством. Днем обостренные чувства предохраняли их от опасностей, к тому же наиболее страшные враги охотились лишь с наступлением темноты. При дневном свете глаза хищника видят хуже, чем глаза человека, но зато обонянием люди уступали волкам. К счастью, в лесу, обильном добычей, волкам не было надобности охотиться за такими сильными животными, как люди. Могущественный пещерный медведь почти никогда не нападал на животных, разве только в том случае, когда был очень голоден; будучи травоядным, он находил, чем утолить мирно, без борьбы, свою прожорливость. Серого же медведя, который только случайно попадался за пределами холодной полосы, можно было видеть лишь издали.

Тем не менее дни уламров были полны тревог, ночи — опасностей. Они с большой осторожностью выбирали места для ночлега; располагались в убежище задолго до захода солнца, часто ночевали в пещерах, иной раз укрывались в буреломах или в глубоких ямах, преграждая доступ к своему ночлегу множеством всяких преград.

Больше всего они страдали от отсутствия огня. В безлунные ночи им казалось, что они навсегда погрузились во мрак, который наваливался на них огромною тяжестью и наполнял их страхом. По ночам они подолгу всматривались в чащу леса, словно надеясь увидеть в его клетке пламя, пожирающее сухие ветки, но они видели лишь мигающие, далекие огоньки звезд или глаза животных. И тогда их охватывало чувство беспомощности и одиночества.

Быть может, они меньше страдали бы в своей орде, среди толпы, шумящей вокруг них, но это полное беспредельное одиночество заставляло сжиматься их сердца.

Наконец лес расступился. Страна деревьев осталась на западе, на востоке же раскинулась равнина с зарослями, с островками деревьев. Трава защищала свои владения от больших растений с помощью зубров, оленей, лошадей, джигетаев, которые ощипывали молодые побеги деревьев. По равнине протекала река, обрамленная серебристыми тополями, ивами, осинами, ольхой и тростником; несколько валунов, оставшихся от ледникового периода, громоздились в ней рыжеватой массой. Хотя день еще был в разгаре, длинные тени пересекали равнину.

Уламры с недоверием рассматривали местность, она была небезопасна: по вечерам сюда на водопой должны были стекаться многочисленные хищники. Поэтому они поспешили напиться. Затем занялись поисками безопасного ночлега. Разбросанные кое-где камни не могли им служить достаточным убежищем. Правда, некоторые из них лежали грудами, но их пришлось бы долго укреплять. Молодых воинов охватило отчаяние, и они уже решили было вернуться в лес, как вдруг Нам увидел огромные валуны, лежащие очень близко друг от друга; два из них соприкасались верхушками, образуя внутри пещеру с двумя входами. Через одно из этих отверстий могли проникнуть только мелкие животные: волк, собака, пантера, через второе мог пролезть человек; но оно было недоступно для крупных хищников, вроде медведей, львов и тигров.

Итак, уламры обрели убежище более надежное, чем все те, что встречались им до сих пор, ибо камни были так тяжелы и так крепко сложены, что целое стадо мамонтов не смогло бы сдвинуть их с места. В пещере смело могли укрыться десять человек. Уламры были рады этой находке. Впервые за все время пути они могли спокойно провести ночь, не опасаясь нападения. Подкрепившись сырым мясом молодого оленя и орехами, набранными в лесу, они занялись осмотром местности. Несколько ланей и коз прошли на водопой; с воинственным карканьем взлетали вороны; в облаках парил орел; прыгнула рысь на зазевавшегося зайца; в ивняке неслышно крался леопард. Вскоре тень покрыла саванну; солнце гасло за деревьями, как огромный круглый костер; близилось время, когда хищники выходят на добычу. Но пока их не было видно.

Слышался неясный шум — это в одиночку или стайками пели птицы, они пели радостный гимн солнцу и гимн страха и печали зловещей ночи.

Из лесу вышел бизон. Куда он направляется?! Почему один? Спешил ли он к стаду или бежал куда попало, преследуемый врагами? Уламрам это было безразлично; их охватила жажда добычи. Охотники их племени никогда не нападали на стадо бизонов, они выслеживали одиночек — слабых и раненых.

Нао с глухим ворчанием поднялся с земли. Победа над бизоном была не менее славной, чем над любым крупным хищником. В Нао проснулся инстинкт охотника. Его пыл возрастал по мере приближения зверя. Но в то же время в нем заговорил другой инстинкт, который требовал не уничтожать без надобности запасы пищи: ведь свежее мясо было у них уже в изобилии. Вспомнив о своей победе над медведем, Нао решил, что уж не так велика заслуга победить бизона. Он опустил дротик, отказавшись от охоты, на которой он мог только испортить свое оружие. И бизон медленно прошел мимо него к реке.

Вдруг воины подняли головы, они почуяли приближение опасности. Сомнение длилось недолго. Нам и Гав, по знаку вождя, скользнули под камни. Нао сам последовал за ними. Из леса появился большерогий олень. Животное мчалось с головокружительной быстротой. Его голова с большими рогами была закинута назад, с губ капала пена, смешанная с кровью, ноги сгибались, как ветви в бурю. Следом за оленем из лесу выскочил тигр. Сильный, с гибкой спиной, он двигался огромными прыжками до двадцати локтей каждый. Казалось, что он не бежит, а скользит в воздухе. Касаясь земли, он весь сжимался, сосредоточивая силы для нового взлета. Было видно, что хищник скоро догонит оленя. Тот мчался безостановочно, делая короткие, все убыстряющиеся скачки. Он бежал издалека и был утомлен, в то время как тигр только что вышел на охоту со свежими силами.

— Тигр схватит большого оленя! — сказал Нам дрожащим от волнения голосом.

Нао, с азартом следивший за этой погоней, ответил:

— Большой олень неутомим!

Неподалеку от реки олень на мгновение приостановился, но затем, напрягши все силы, снова пустился в бегство. Оба животных бежали теперь с одинаковой быстротой, но вскоре прыжки тигра сократились. Он, несомненно, отказался бы от преследования, если бы не близость реки. Он надеялся во время переправы догнать оленя, который был от него на расстоянии пятидесяти локтей. Тигр бросился в воду и быстро поплыл. Однако олень не уступал ему в скорости. Это был решительный момент. Река была неширока, и олень быстро ее переплыл. Перед ним был крутой берег. Пока он будет на него взбираться, тигр его настигнет и схватит. Олень это понял и повернул в сторону, по направлению к пологой отмели мыса. На это ушло несколько лишних мгновений, во время которых тигр успел сократить разделявшее их расстояние. Олень не успел отбежать и двадцати локтей, как тигр, в свою очередь, достиг берега реки и сделал первый прыжок.