Риски социальной трансформации российского общества: культурологический аспект - Игорь Яковенко

Надо сказать и о том, что российское общество гетерогенно. В нем представлены как высокомодернизированные группы и слои общества, так и пронизанные традиционными моментами и положенностями. Это сочетание естественно и единственно возможно на этапе модернизации. Однако такая диспозиция рождает дополнительные источники риска. К примеру, всеобщее избирательное право предполагает, что большую часть населения страны составляют ответственные граждане, достигшие некоторого уровня политической, культурной и гражданской зрелости. Они способны к анализу политических и социальных процессов, осознают свои интересы, представляют себе веер последствий той или иной политики и т. д. Если же значительная часть общества не готова быть ответственными и компетентными избирателями, парламентская демократия вырождается в пустую форму.

Культурный уровень общества критически разорван. Мера адекватности понимания социальных, технологических, политических, экономических и экологических реалий различается существенно. Соответственно, различается способность к освоению нового (моделей поведения, знаний, образцов и ценностей и т. д.). Растущий сегмент выброшенных из жизни, дезадаптантов, наглядно свидетельствует о том, что снятие политики государственного патернализма и отказ от «подмораживания» России оборачивается выделением широкого слоя «бывших» людей. Это не что иное, как неизбежная плата за динамику. Но возникает вопрос: готово ли общество к такой плате? Во все времена голодные деклассированные люди были источником социальных и политических проблем.

Между тем общество демонстрирует нежелание осмысливать эту проблему. Бомжи предоставлены своей судьбе и вниманию благотворительных организаций. Обсуждение проблемы социального дна в прессе не идет дальше пропагандистских штампов и моральных сентенций. Нет не только государственной программы работы с маргиналами, но и широкой общественной дискуссии[3]. Российское общество не озабочено осмыслением этой проблемы. Как правило, мы сталкиваемся либо с традиционным морализаторством, либо с непроизносимой вслух социал-дарвинистской установкой, предлагающей обществу дождаться вымирания дезадаптантов. Элита общества, на плечи которой ложатся задачи рефлексии значимых процессов, демонстрирует неадекватность историческому вызову. Забудем на минуту о моральном аспекте проблемы. Взрывной рост числа маргиналов в процессах исторических переходов на фоне размывания традиционного общества несет в себе опасность больших исторических катастроф.

Маргинализация – лишь один из аспектов критической культурной гетерогенности российского общества. Сосуществование в одной и той же среде социальных слоев с различающейся культурой создает поле для дополнительных рисков.

Различия в культуре порождают проблемы в социальной коммуникации. Дело в том, что далеко не каждый член нашего общества готов к жизни в современной реальности. Часто когнитивные, психологические, интеллектуальные ресурсы человека не позволяют ему адаптироваться в изменяющемся мире. В этих случаях возможности помощи извне, коррекции, научения весьма ограниченны. Все усилия наталкиваются на культурно-психологические барьеры. Ситуация эта аналогична диалогу взрослого и ребенка по поводу наркотиков. Взрослый не может объяснить ребенку, почему опасно экспериментировать с наркотиками. Резоны взрослого человека непостижимы из пространства детского сознания, лежат за рамками эмоционального и интеллектуального горизонта. Соглашаясь рутинно с доводами старшего, ребенок не переживает их как безусловную истину. Здесь возможен запрет, эмоциональное давление, сила авторитета, но не осознанное понимание. Подобные ситуации возникают бесчисленно при столкновении людей со стадиально раличающимся культурным опытом. Так, патриархальный провинциал легко попадает на удочку наперсточников самого разного масштаба – от цыганок и вокзальных жуликов до разнообразных инвестиционных фондов, сомнительных банков и прочих пирамид. Технология обмана строится на создании особой психологической атмосферы, провоцирующей жертву расстаться со своими сбережениями. Причем эти механизмы действуют только на людей с определенным психологическим строем и культурным опытом. Объяснить заведомую обреченность всего предприятия людям этого типа практически невозможно. Ни информация в СМИ, ни печальный опыт соседей и близких не останавливает несчастных. В таких случаях обучение происходит только на собственном горьком опыте. И не всегда с первого раза!

Здесь мы сталкиваемся с источником самых разнообразных социальных рисков. К примеру, как показывает опыт, обыденное сознание сравнительно легко осваивает правила и запреты, вытекающие из ситуаций, когда нарушение правила и нежелательное последствие не разнесены во времени. Грубо говоря, пальцы в электрическую розетку не вставляет никто. Но если нарушение правил и последствия разнесены во времени (правила радиационной, химической безопасности и т. д.), то убедить людей описываемой нами категории в необходимости строго выполнять эти правила практически невозможно. Отчужденное, книжное знание не воспринимается традиционалистом как актуальная истина. При этом характерно то, что уровень образования не является в этих случаях решающим. Решает принадлежность к одному из двух типов сознания – рациональному, модернизированному, или традиционному. Достаточно часто люди с высшим образованием демонстрируют традиционалистские инстинкты, и здесь мы сталкиваемся с двумя уровнями или слоями культурного комплекса.

В итоге получается следующая картина. Руководящие указания, стандарты, нормы и принципы, спускаемые сверху, не принимаются или искажаются внизу, поскольку эти указания не вписываются в актуальную культуру исполнителей. Коммуникация разрушается не по злой воле исполнителей, а по отсутствию необходимых культурных предпосылок к осознанию адекватной картины мира, в котором живут люди. Усилия компетентных экспертов и руководителей гаснут в среде массовых исполнителей, хаотизирующей сигналы управляющего воздействия. Такая ситуация порождает многообразные риски.

Летом – осенью 2002 года практически по всей Московской области горели леса и торфяники. Над Москвой неделями висел удушливый смог. В большинстве районов было объявлено чрезвычайное положение. Газеты и телевидение изо дня в день передавали сюжеты, посвященные тушению пожаров. При этом засушливая погода была лишь одним из факторов, провоцировавших пожары. Непосредственным источником огня была деятельность человека: поджог травы, пикники, костры, окурки и т. д. Однако ни постановления областной власти, ни разъяснения должностных лиц, ни пропаганда на радио и телевидении не смогли повлиять на поведение тысяч людей, привыкших выезжать за город и жарить шашлыки на природе. Апеллирующая к идее общественного блага пропагандистская компания столкнулась с устойчивой привычкой значительной части общества «жить красиво» и потерпела поражение. Пожары утихли лишь с наступлением осени.

Стадиальная составляющая риска задана объективными процессами исторической динамики российского общества. По мере завершения процессов модернизационного перехода действие этого фактора риска будет последовательно снижаться. В настоящее время необходимо учитывать неоднородность культурного комплекса и вытекающую из этого двойственность, разорванность культурного сознания, характерную для многих частично модернизированных россиян. В равной степени необходимо учитывать социокультурную неоднородность общества. И первое и второе выступают источниками рисков.

Глава 3

СИСТЕМНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО КОДА

Среди приоритетных проблем методологии цивилизационных исследований есть проблема цивилизационного ядра, или цивилизационного кода. Понятие «цивилизационный код» описывает совокупность стержневых, системообразующих элементов, структурирующих целое и задающих самотождественносгь данной цивилизации. Исследование этой сущности – одна из сложнейших проблем цивилизационного анализа. Тем не менее в работах последнего десятилетия накапливается материал, позволяющий ставить проблему цивилизационного кода российской цивилизации. Сущностные характеристики цивилизационного кода раскрываются в процессе восхождения исследовательской мысли от явления к сущности. Конкретные исследования безграничной феноменологии культуры и цивилизационная компаративистика дают основания для выделения элементов культурного кода, ранжирования этих сущностей, установления связей между ними [Яковенко, 20036:11–12].

Исследование российской цивилизации много лет лежит в сфере профессиональных интересов автора. Это позволяет предложить определенную модель ядра системообразующих характеристик российской цивилизации. Применительно к задачам настоящего исследования специфические черты российской цивилизации должны рассматриваться в контексте выделения культурных детерминатив риска.