Мушкетер - Даниэль Клугер

– Исаак, судьба воспротивилась моему желанию и поощрила ваше. Следуйте же ему и поезжайте в Париж… – Тут он закашлялся, и на губах его выступила кровавая пена.

– Успокойтесь, – поспешно сказал я, – вам не следует говорить, это отнимает силы. Постарайтесь немного поспать, до прихода отца Амвросия.

Отец отрицательно качнул головой:

– Помолчите, Исаак. – В его голосе, несмотря на слабость, появились знакомые властные нотки. – Если я говорю вам, что должен кое-что сказать, то извольте слушать внимательно… Подложите мне под голову подушку и приподнимите меня – я хочу вас видеть… Да, – сказал он, когда я исполнил его просьбу, – вы можете ехать. По-моему, отец Амвросий уже здесь – я слышу его шаги в зале. Проводите его сюда и оставьте нас одних. Но не уходите, вы мне скоро понадобитесь.

Видно было, что отцу очень тяжело давалось каждое слово. Тем не менее, я надеялся, что оружие незнакомца не задело важных внутренних органов и слабость раненого определялась только потерей крови. Я вышел из спальни, едва не столкнувшись в дверях с нашим священником, который нес в руке большой кожаный мешок. В этом мешке он носил медицинские инструменты и целебные снадобья.

Я с нетерпением расхаживал у закрытой двери спальни, ожидая, когда священник выйдет, – не только для того, чтобы узнать о состоянии раненого, но и чтобы продолжить разговор с ним. Селестен бестолково топтался здесь же. Видно было, что он корит себя за промедление и считает несчастье, случившееся с хозяином, своей виной. Я испытывал сходные чувства. Хотя и слуга, и я вели себя так, как было заведено в нашем доме. Обратись Селестен ко мне сразу по отъезде г-на де Порту, не промедли я около часа уже после того, как узнал о поединке, ранение отца можно было предотвратить. Но страх перед гневом Авраама де Порту и для меня, восемнадцатилетнего юнца, и для старика Селестена перевесил.

Это был серьезный урок, который я надолго запомнил. Мне кажется, именно тогда я почувствовал себя по-настоящему взрослым. Тогда же я дал себе слово разыскать убийцу, чего бы это ни стоило.

Отец Амвросий возился долго. Сквозь тяжелую дверь я слышал, что он что-то говорит раненому – с ласково-увещевательными интонациями. Его несколько раз прерывали стоны. Примерно через час отец Амвросий выглянул в залу и попросил меня принести бумагу и письменные принадлежности. Лицо его было весьма озабоченным, из чего я сделал вывод, что положение г-на де Порту хуже, чем ожидалось. Но расспрашивать я не стал, молча подал ему просимое. Священник исчез за дверью. Прислушавшись, я различил только голос отца, – видимо, он что-то диктовал отцу Амвросию.

Я сел в кресло, которое обычно занимал отец, и задумался. Неожиданные известия, обрушившиеся на меня за последние дни, вызывали множество вопросов. Чувства, которые я испытывал, были сродни тем, которые однажды охватили меня в детстве, во время купания в Вере. Я тогда далеко отплыл от берега и вдруг попал в водоворот. Мне показалось, что чья-то жестокая рука вертит меня то в одну, то в другую сторону; я же, не имея никакой возможности сопротивляться, лишь изо всех сил бью по воде руками, пытаясь угадать направление, в котором меня подталкивает невидимый и безжалостный игрок.

Пребывая в таком состоянии, я не заметил, что отец Амвросий уже некоторое время стоит передо мной, встревоженно глядя на меня. Я поднялся, опираясь на шпагу, как на трость.

– Он вас зовет, сударь, – тихо сказал священник. – Рана оказалась весьма опасной. Задета важная артерия. Господин де Порту – сильный человек, но, думаю, он не переживет сегодняшней ночи. Мужайтесь, сын мой.

Я направился в спальню отца, оставив оружие на кресле. Ноги мои подкашивались от волнения. Отец Амвросий не сопровождал меня. На мой вопросительный взгляд он ответил:

– Отец хочет переговорить с вами наедине.

Вопреки словам священника, отец выглядел бодрее, чем когда я его привез. Впрочем, через мгновение я понял, что румянец, проступивший на его щеках, являлся следствием лихорадки, а блеском запавших глаз раненый был обязан стоявшим на столике бокалу с вином и какому-то снадобью в глиняной плошке, которым он то и дело смачивал губы.

– Садитесь, Исаак, – тихо произнес он. – Пододвиньте стул еще ближе – я не хочу, чтобы кто-нибудь за дверью нас услышал… – И когда я выполнил его распоряжение, он заметил, еле улыбаясь: – Я проявил беспечность, за то и наказан. Мне следовало быть настороже. Этот человек… вероломен и хитер. Я не ожидал, что под камзол он наденет кольчугу. И вот результат. Мой выпад не причинил ему никакого вреда, только притупил шпагу, а вот его удар… – Он на мгновение прикрыл глаза. – Удивляюсь тому, что он не прикончил меня, когда я упал. Впрочем, достаточно и этой раны.

Я думал, что сейчас он расскажет мне о личности человека, которого утром назвал Жаиме, и о причинах их вражды, но отец более не возвращался к поединку. Вместо этого он сказал:

– Итак, ваше желание скоро исполнится, Исаак. Вы знаете, я был против вашего отъезда, но судьба, похоже, распорядилась иначе. Вы уедете в Париж и, возможно, поступите в королевскую гвардию. Да благословит вас Бог на этой дороге, сын мой! – Видимо, от волнения он закашлялся, и на его губах немедленно выступила кровь. Я поднялся со стула, чтобы пойти за отцом Амвросием, но отец властным жестом приказал мне оставаться на месте. – У нас очень мало времени, Исаак, – сказал он, справившись с кашлем и отпив немного вина. – Я должен дать вам несколько поручений. Прежде всего – отошлите Гийома или Жака сегодня же в По, за вашим братом Гедеоном. Скоро вы уедете в Париж и, возможно, никогда не вернетесь.

Я бы хотел, чтобы Гедеон управлял нашим имением, наезжая сюда хотя бы изредка. Вот письмо к нему, которое я продиктовал отцу Амвросию. В нем я прошу его также регулярно посылать вам некоторую сумму денег. Она не слишком велика, но все же поможет вам на первых порах не бедствовать. Я взял письмо.

– Сидите, я еще не закончил. Теперь о том, что касается вашего отъезда… – Он откинулся на подушки, на мгновение закрыл глаза. На лбу выступили крупные капли пота. Я осторожно промокнул ему лоб платком и поднес к губам плошку с питьем. Выпив, он продолжил: – Как я уже говорил, у меня нет возможности снабдить вас рекомендациями к кому-нибудь из влиятельных людей в Париже. Ни с герцогом д'Эперноном, ни с бароном Дезэсаром я не знаком, а граф де Труавиль (сейчас он называет себя де Тревиль), увы, относится ко мне не лучшим образом еще со времен моей службы у великого Генриха. Нет у нас и документов, подтверждающих ваше дворянство. Поэтому единственная помощь, которую я могу вам оказать, – вот это письмо. – Скосив глаза, он взглядом указал на уголок пакета, выглядывавший из-под подушки. – Возьмите, – сказал отец. – Оно к парижскому ростовщику Исааку Лакедему. Он не только ваш тезка, но еще и дальний родственник. Я попросил его помочь вам. Не представляю, правда, его нынешние возможности, но, по крайней мере, он уже более десяти лет живет в Париже. Я написал письмо собственноручно (господин Лакедем знает мой почерк, а он человек подозрительный), и потому оно очень короткое… – Отец замолчал. Я тоже молчал, потому как видел, что хоть отцу и тяжело говорить, но в то же время он хочет поведать мне что-то еще.

Так оно и оказалось. Отец вновь вернулся к своему противнику.

– Этот человек – настоящий дьявол, – чуть слышно сказал он. – Однажды я уже убил его. Как видите, он вернулся. Будем надеяться, что вам не придется с ним встретиться. Он очень опасен. А те, кто стоят за ним, опаснее во сто крат. Будьте осторожны, если ваши дороги когда-нибудь пересекутся… – С этими словами отец, обессиленный долгим разговором, откинулся на подушку. Спрятав во внутренний карман оба письма, я направился к выходу. Он более не останавливал меня.

Выйдя от отца, я позвал к нему священника и отправил Жака в По; сам же я оседлал Вулкана и наведался на место давешнего поединка. Я хотел еще раз осмотреть лужайку. Не знаю, что именно я надеялся найти среди примятой травы.

Несколько пятен крови в стороне от того места, где упал мой отец, навели меня на мысль, что шпага отца все-таки проникла сквозь стальные кольца и, значит, таинственный Жаиме не остался невредимым. Возможно, отец легко ранил его, и, скорее всего, этим объяснялось то, что противник не нанес последнего удара уже упавшему отцу и не попытался увести Вулкана.

Мне пришло в голову, что этот Жаиме мог обратиться за помощью где-нибудь поблизости. То, что крови было немного, никак не означало легкого ранения – в некоторых случаях, как я уже знал, даже при тяжелом ранении кровь могла почти не проливаться. Я решил порасспросить наших соседей, в первую очередь – Андижоса, всегда обращавшего внимание на появление в Ланне незнакомых людей.

К сожалению, расспросы, на которые я потратил не менее двух часов, ничего не дали. Незнакомец появился невесть откуда и исчез бесследно, неизвестно куда, никто его не видел. С этим я и воротился домой.