Сумерки Эрафии - Александр Бауров

— Тебе конец, купец, сейчас узнаешь свое место, скотина!

В этот критический для Гурта момент дверка возка, который сопровождали рыцари, отворилась. Перед старшим обозником и подбежавшими ему на выручку крестьянами, в том числе и Гримли, предстал совсем необычный господин.

Это был человек в богатом одеянии. Гримли никогда не видел прежде ничего подобного. Теплая, подбитая горностаем и отделанная золотом безрукавка, особые, опускавшиеся с локтей нарукавники из соболя или черной лисы. Вся прочая одежда из очень дорогой и неизвестной даже Гурту ткани, на сапогах блестят золотые заклепки. Пальцы усеяны перстнями, и, наконец, на шее — золотая цепь с серебряным орденом и крупным изумрудом, знак вице-канцлера Эрафии. Лицо скрывалось в тени капюшона. К тому же высокопоставленный господин защищался от любопытных взглядов расшитым золотыми нитками темно-синим платком.

— Ты что вдруг отупел, Фош? — крикнул он.

От этих слов озлобленный и вымазанный в грязи рыцарь сразу съежился, как от удара хлыстом по спине. Он засунул тесак в ножны и, повернувшись к господину, ответил глухим, чуть хрипловатым голосом:

— Я не виновен хозяин, они нас задерживают!

— Молчать, только пару часов назад я тебя об этом предупреждал! Садись, и едем, живо!

Рыцарь, которого назвали Фошем, как побитая собака, опустил голову и, сутулясь, забрался на коня.

— Простите нас! — В знак признательности вице-канцлер протянул подошедшему Гурту свою холеную розовую руку. Тот склонился и поцеловал ее.

— Простите вы меня, о благородный сэр, виноват, что не знаю вашего имени. Я первым начал грубить, — ответил Гурт, пораженный добротой столь высокопоставленного и богатого господина.

— Я очень рад. — Вице-канцлер все еще закрывал губы платком, хотя и не кашлял.

— Но чтобы закрепить взаимное расположение, возьмите вот это. — Он протянул караванщику маленький тяжелый мешочек. — Здесь сто циллингов, надеюсь, это окончательно загладит нашу вину.

— Не знаю, как отблагодарить за вашу неслыханную щедрость, сэр! — Гурт произнес на одном дыхании, приняв мешочек.

— Вы не знаете, а я знаю. Вы никому не скажете, что видели нас на этой дороге. — Он наклонился к уху Гурта, согнувшись почти пополам. — Не скажете даже под пыткой. Я очень осведомленный человек. Если узнаю, что вы молчали о нашем маленьком приключении, я дам вам еще тысячу циллингов. Как вы верно заметили, я не из скупых.

— А если расскажу? — невзначай проронил Гурт.

Человек с золотой цепью окончательно выпрямился и чуть отодвинул платок от лица. Отодвинул настолько, что Гурт мог увидеть его тонкую, с гусиное перо бородку и глаза, напоминавшие две большие капли воды. Когда Гурт задал свой вопрос, эти глаза сузились до размера щелок, как у змеи перед броском.

— Ну тогда, хм, тогда мы, конечно, останемся добрыми друзьями. Но я верю, что в вашем купеческом деле тысяча циллингов точно не будет лишней, верно? — Он улыбнулся.

— Я глупость спросил, простите, сэр. Я никому не скажу и могу помочь вам проехать. Сейчас построю повозки ближе к обочине. Поправее, и вы спокойно проследуете дальше!

— Это прекрасно! У нас не так много времени. — Вице-канцлер обтер лицо платком и быстро заскочил в карету, захлопнув дверку. Гурт спрятал мешочек с деньгами в карман и побежал строить повозки, чтобы дать проехать карете вице-канцлера.

Поразительная щедрость, думал он, глядя вслед удалявшемуся возку. Странно, что богатый и знатный человек едет на такой бедной повозке. И куда он едет?! Ведь эта дорога не ведет ни в один крупный эрафийский город. Если через наш маленький Бренн повернуть на Ситодар, то это крупный крюк. Видно, на границу едет или в отдаленный замок…

Еще час спустя они выехали из леса на хорошую дорогу, что вилась меж холмов по столь широкой равнине, что не было видно края. Прямо посередине раскинулось крупное селение, над черепичными крышами которого поднимались мирные дымки труб, — Мельде.

Тут на время останется бреннский обоз. А для того чтобы понять, кто были те рыцари, что чуть не убили Гурта, и куда они направлялись, нужно перенестись на несколько часов назад. Перенестись в родовой замок Харлхорст в ста милях севернее Мельде. Через него и окрестные деревни проходил основной тракт, связывающий столицу Энроф с Александретом — главным портом страны. Высокие, почти стофутовые стены,[2] ров с водой, внешний двор, два подъемных моста — все это делало Харлхорст сильной и почти неприступной крепостью. Однако в ту ночь, которую Гримли провел вместе с Эльзой, ворота замка были открыты. Харлхорст был имением древнего рода воинственных рыцарей, глава которого Август Рейнхард принимал у себя богатых и знатных гостей.

Один за другим в открытые ворота замка въезжали всадники и тяжелые, черные, отделанные позолотой и украшенные гербами повозки. Погода была ясная и безветренная. На фоне темно-синего неба летней ночи виднелись фигурки, подсвеченные факелами, не менее двух десятков на каждой стене. Некоторые ходили, как часовые. Кто-то сидел за картами или играл в кости. Некоторые лучники время от времени бросали в ров с водой маленькие камушки. Ночной дозор явно был усилен в спешном порядке.

Кареты останавливались, всадники спешивались во внешнем дворе. Из возков выходили люди в богатых, иногда в расшитых золотом одеждах. Проходя сквозь узкие ворота, они попадали на внутреннее подворье. Когда там собралось семь человек, то они, чуть посовещавшись, прошли внутрь главного здания — огромной круглой башни, возвышавшейся из широкого, кряжистого, вросшего в землю старого основания.

Они поднялись на второй этаж по узкой винтовой лестнице и вошли в обширный обеденный зал. На другом конце большого и абсолютно пустого стола сидел хозяин замка — лорд Рейнхард, герой Авлийской войны, кавалер высшей награды Эрафии — ордена святых.

— Приветствую вас, господа, прошу. — Он встал и жестом предложил гостям пройти следом.

Все вошедшие, следуя за хозяином замка, подошли к торцевой стене обеденного зала. Стена была абсолютно гладкой, если не считать камина и двух парадных доспехов, стоящих по разные стороны от него. Вырезанный из дерева фамильный герб Рейнхардов, изображавший коленопреклоненного рыцаря и меч, пересекающий обе Луны, висел над камином. Подойдя к мраморной громаде очага, хозяин повернул один из подсвечников, вбитых в верхнюю, опорную балку камина, и тем самым привел в действие хитроумный механизм. Парадный доспех вместе с частью стены и пола отодвинулся, и перед вошедшими открылся темный проход, в глубине которого мерцал свет факелов.

— Прошу вас в мой кабинет.

Лорд Рейнхард поочередно пропустил вперед всех своих гостей и прошел в секретный лаз последним. Массивная дверь закрылась за ними. Гости замка, пройдя чуть больше десяти футов, оказались в небольшой ярко освещенной комнате. На длинном столе из темного ореха лежали какие-то планы и чертежи и стояли ровно восемь блюд с фруктами. Захлопнув двери кабинета, лорд Рейнхард повернул медный рычаг, послышался звук смещения массивных плит.

— Присаживайтесь, господа. — Он открыл окно.

Ночная прохлада и запахи лета проникли в комнату. Хозяин замка сел в светлое резное кресло из костей кревландского боевого Гросса. Гости расселись вокруг стола.

Они молчали, и лорд Рейнхард под слабое потрескивание свечей мог внимательно рассмотреть лица присутствующих. Теперь, когда они скинули капюшоны и накидки, их мог бы узнать каждый, кто хоть немного знал эрафийский двор.

Здесь был цвет знати, цепкий взгляд Рейнхарда выхватывал гостей одного за другим, сразу вспоминая чины, награды и регалии.

Вот ближайший справа к нему господин. Широкое, плотное и плоское, как блин, лицо, маленькие подслеповатые глазки, темно-зеленый берет, осыпанный драгоценными камнями. На вид ему было лет сорок, на деле же — много больше. Это был лорд Гхондр, заместитель главного казначея королевства. Он был в свое время привлечен к суду за то, что велел запороть до смерти целую деревню собственных крестьян, бунтовавших против роста подушных сборов. Состоятелен, но природная скупость не дает ему в полной мере наслаждаться всеми плодами своего положения.

Сидящий справа от казначея гость единственный за столом не был представителем дворянского сословия. Одновременно он оказался самым старым, самым богатым и самым равнодушным к государственным делам среди присутствующих. Седые длинные волосы его ниспадали до самых плеч. Пальцы рук, длинные и сухие, первыми потянулись к стоящему перед ним блюду, оторвали виноградинку и поднесли к узкой полоске старческих желтых губ. Его одежда была скромнее прочих и не выдавала его богатства. Это был известный клекстонский ростовщик и торговец Йодль. Его деловые интересы, в том числе и спекуляция закладными на крепостных крестьян, сделали его близким другом Рейнхарда и остальных гостей этого дома. При его непосредственном участии два года назад состоялась встреча короля Эдрика III с консулами Таталии, положившая начало новому периоду развития отношений двух могучих держав. Неудивительно, что многие компаньоны Йодля по первой гильдии эрафийского купечества строили свои планы, оглядываясь на его опыт и безукоризненное чутье во внешних делах.