Воспоминания биржевого спекулянта - Лефевр Эдвин

– Как ты это собираешься сделать? – спросил он.

– Я намерен поиграть в провинциальных игорных домах, – ответил я.

– Торгуй здесь, – возразил он.

– Нет, – отказался я. – Я не уверен, что смогу выиграть в вашей конторе, но точно знаю, что могу вынуть деньги из этих лавочек. Мне кажется, я начал понимать, в чем я ошибался, играя у вас.

Он дал мне денег, и я ушел из конторы, где Юный Хват, наводивший страх на провинциальные игорные дома, а именно так обо мне говорили тогда, угрохал все свое состояние. Я не мог вернуться домой, потому что тамошние заведения просто не подпустили бы меня к игре. Вопрос о Нью-Йорке даже не возникал, потому что в то время здесь никто в эти игры не играл. Мне говорили, что в 1890-х годах в районе Бродвея и Новой улицы таких заведений было полно. Но в те дни, когда я в них отчаянно нуждался, там не было ни одного. Так что, поразмыслив, я решил отправиться в Сент-Луис. Я слышал о двух конторах, которые вели громадные операции на всем Среднем Западе. Они должны были иметь огромные прибыли. У них были отделения в дюжинах городов. Вообще-то мне сказали, что на всем восточном побережье ни одна брокерская контора не могла бы сравниться с ними по размаху бизнеса. Они вели дело открыто, и лучшие люди не стеснялись иметь с ними дело. Приятель даже сказал мне, что владельцем одного из этих заведений был вице-президент Торговой палаты, но тогда, значит, речь не могла идти о Сент-Луисе. В любом случае именно туда я и направился со своими пятью сотенными, чтобы вернуться с кушем и вложить его в залог операций в конторе «А. Р. Фуллертон и К°», членов Нью-Йоркской фондовой биржи.

Добравшись до Сент-Луиса, я расположился в гостинице, умылся и отправился на поиски брокерских контор. Одной из них оказалась компания Дж. Г. Долана, а другой – Г. С. Теллера. Я был уверен, что смогу их обыграть. Я был настроен на чертовски надежную игру – осмотрительную и консервативную. Боялся я только того, что меня могут узнать и выставить вон, потому что в подобных лавочках по всей стране были наслышаны о Юном Хвате с восточного побережья. Ведь здесь, как во всех игорных домах, обожают сплетничать друг о друге.

Заведение Долана было ближе, и для начала туда я и направился. Я надеялся, что у меня будет несколько дней для работы, пока мне не посоветуют перебраться куда подальше. Я зашел внутрь. Это было просто гигантское помещение, в котором несколько сотен людей пялили глаза на котировочную доску. Это было то, что нужно. В такой толпе легко оставаться незамеченным. Я встал и принялся изучать котировки; я занимался этим очень тщательно и наконец выбрал акции, чтобы начать игру.

Оглядевшись, я нашел окошко, за которым клерк получал деньги и выдавал квитанции. Он наблюдал за мной, и, подойдя к окошку, я спросил:

– Это здесь можно торговать хлопком и пшеницей?

– Да, сынок, – ответил он.

– Я тоже мог бы купить акции?

– Можешь, если у тебя есть деньги.

– Ну, с этим у меня все в порядке. Здесь порядок. – Я говорил, как хвастающий мальчишка.

– У тебя есть деньжата, не так ли? – переспросил он с улыбкой.

– Сколько акций я могу купить на сто долларов? – спросил я довольно-таки сварливо.

– На сто долларов, если бы у тебя они были.

– У меня есть сотня. Да! И две сотни найдется! – Я уже наседал.

– О боже, – сказал он.

– Значит, мне нужны две сотни акций, – отрывисто заявил я.

– Две сотни каких акций? – Теперь и он стал серьезным. Это уже был разговор о деле.

Я еще раз оглянулся на котировочную доску, как если бы пытался что-то угадать, и сказал:

– Двести акций «Омахи».

– Отлично, – сказал он.

Он взял у меня деньги, пересчитал их и выписал квитанцию.

– Как тебя зовут? – последовал вопрос, и я ответил:

– Гораций Кент.

Он дал мне квитанцию, я отошел от кассы, нашел место и сел ждать среди других клиентов – когда появится навар. Я действовал быстро и успел за день сделать несколько ставок. То же и на другой день. За два дня я намолотил две тысячи восемьсот долларов и очень надеялся, что до конца недели мне никто не помешает. При таком темпе перспективы были очень неплохими. Потом я занялся бы другим заведением, а если и там все будет так же удачно, то смогу вернуться в Нью-Йорк с изрядной пачкой денег, которые позволят мне развернуться.

На утро третьего дня, когда я с невинным видом подошел к окошку, чтобы купить пятьсот акций БРТ, клерк остановил меня:

– Эй, мистер Кент, вас хочет видеть хозяин.

Я сразу понял, что игра окончена, но все-таки спросил:

– А зачем я ему понадобился?

– Я не знаю.

– А где он?

– В своем кабинете. Идите вон туда, – и он показал на дверь.

Я вошел. Долан сидел за столом. Он развернул кресло и сказал:

– Садитесь, Ливингстон.

Он показал на кресло. Последняя надежда растаяла. Я не имел представления, как он мог узнать, кто я такой. Может быть, через гостиницу.

– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил я.

– Послушай, малыш. Ты пойми, у меня к тебе ничего нет. Ну ничегошеньки. Понимаешь?

– Нет, не понимаю, – ответил я.

Он выбрался из своего крутящегося кресла. Это был здоровенный мужик. Он сказал мне:

– Ты просто убирайся отсюда, Ливингстон, понял? – и подошел к двери. Он открыл дверь и показал рукой на толпу клиентов. – Ты их видишь? – последовал вопрос.

– Что вижу?

– Этих ребятишек. Посмотри на них, малыш. Их здесь три сотни! Три сотни лопоухих! Они кормят меня и мою семью. Видишь? Три сотни придурков. А потом приходишь ты и за два дня, зараза, сдираешь больше, чем я имею с этих трех сотен за две недели. Это не дело, малыш! Такое не для меня! У меня лично к тебе ничего нет. Что успел заглотить – это твое. Но больше тебе ничего не обломится. Больше тебе здесь ничего не светит!

– А почему я.

– Это все. Я видел, как ты сюда вошел позавчера, и мне сразу не понравилось, как ты выглядишь. Я тебя просто нутром почуял. Я сразу унюхал в тебе темную лошадку. Я вызвал этого вот индюка, – он ткнул пальцем в провинившегося клерка, – и спросил его, что ты здесь делаешь; а когда он ответил, я сказал: «Мне не нравится, как этот малый выглядит. Это темная лошадка!» И этот болван мне заявляет: «Да чтоб мне лопнуть! Его зовут Гор Кент, и это просто юный балбес, изображающий из себя взрослого. С ним все в порядке!» Что ж, я и не стал вмешиваться. Эта глупость обошлась мне в двадцать восемь сотен баксов. Я на тебя, малыш, зла не держу. Но теперь касса для тебя закрыта.

– Послушайте. – начал я.

– Ты, Ливингстон, меня послушай, – перебил он меня. – Я о тебе все знаю. Я стригу деньги с того, что ставят на кон эти лопоухие, а ты нездешний. Я люблю играть по-честному, и я дал тебе порезвиться. Но я же не лопоухий, и теперь знаю, кто ты. Так что чеши отсюда, сынок, по-хорошему!

Вот так меня выставили из заведения Долана с моими двадцатью восемью сотнями. Заведение Теллера располагалось в том же квартале. Я уже знал, что Теллер очень богатый человек, владеющий целой кучей бильярдных. Я решил отправиться к нему. Я никак не мог решить, что лучше – начинать помаленьку, а потом дойти до тысячи акций, или сразу начать с большого хапка, потому что на второй день могут уже и показать на дверь. Ведь когда они теряют денежки, то умнеют прямо на глазах, а мне очень хотелось купить тысячу акций БРТ. Я был уверен, что смогу снять с них четыре или пять пунктов. Но если они что-то заподозрят или если слишком много клиентов ставят на эти акции, они могут просто не подпустить меня к торговле. Я решил, что лучше начать ставить на другие акции, и ставить понемногу.

Эта контора была поменьше, чем у Долана, но отделка была шикарней, а публика классом выше. Это сразу же вернуло меня на землю, и я решил купить свою тысячу БРТ. Итак, я подошел к нужному окошку и заявил клерку:

– Я бы хотел купить акции БРТ. Какой предел?

– Никакого предела, – ответил клерк. – Можете покупать сколько угодно, если, конечно, есть на что.